Знаменитый артист отпраздновал свой 73-й день рождения
В свой день рождения народный артист СССР Олег Стриженов оказался на Донбассе, в городе Славяногорске, в качестве почетного гостя Первого фестиваля создателя отечественного кино Александра Ханжонкова.
-- Окна дома, где жила наша семья в Москве, выходили на улицу Житную, -- вспоминает народный артист СССР Олег Стриженов. -- Я мог целыми днями смотреть прямо во двор киностудии Ханжонкова -- на единственный съемочный павильон со здоровой стеклянной крышей. Может, я и артистом стал благодаря этому. Девочки из нашего двора еще до войны легко находили там работу копировальщиц, костюмерш. А в 1943-м меня, 14-летнего мальчишку, спасая от голода, тоже устроили на студию Ханжонкова. Но что это за студия Ханжонкова, тогда ни один житель улицы Житной не знал (студию в 1920-м у Ханжонкова экспроприировали и назвали «Пролеткино»). Во времена моей юности она называлась «Научно-исследовательский кинофильмоинститут». Держа на студии щитки с текстом, я насмотрелся фильмов с Чарли Чаплиным, Верой Холодной и очень удивлялся, что мне это удовольствие ничего не стоит, да еще и деньги за это платят. Только позже я узнал, что основателем этого волшебства был Ханжонков и что самыми доходными производствами еще в царской России считались кино и водка. Да и уже в Советском Союзе самый посредственный фильм за день в прокате от Москвы до Владивостока полностью окупал себя, а через пять дней приносил прибыль.
-- Вас что-нибудь связывает с Украиной?
-- Моя мама. Она всегда в паспорте указывала, что она украинка, родилась в Полтаве. Я смеялся, когда она, прожив 30 лет в Москве, говорила: «У вас в Москве». Отец моей жены Лионеллы родился в Донецкой области, дед работал на шахте в Горловке.
-- Всемирную известность вам принес фильм «Сорок первый»…
-- Хотя, прочитав сценарий к фильму «Сорок первый», я сказал Григорию Чухраю, что не соглашусь играть, если мы хоть немного не отступим от произведения и не включим в него финальную сцену, которая бы придала этой истории человечности. Ведь в рассказе Б. Лавренева все просто: воспитанная в жестких «красных» традициях Марютка стреляет в студента-беляка, он падает, и «на волнах качался голубой глаз»…
Зал в Канне, где состоялась премьера фильма «Сорок первый», был заполнен бывшими белогвардейцами, еще в Гражданскую войну эмигрировавшими из России во Францию. Как только я вошел, на меня сразу же натянули френч и эполеты. Я боялся пошевелиться. После фильма меня долго не выпускали из зала, пожилые господа офицеры в парадных мундирах подходили, отдавали честь, представлялись: «Поручик N, такого-то полка». А какие они удивительные тогда для меня задавали вопросы! Спрашивали, например, как там Москва, стоит ли еще такой-то собор. А я иной раз и не знал, был ли такой собор и где он должен стоять. И названия улиц в первопрестольной еще до моего рождения поменялись, и соборов-то большевики почти не оставили. Да и в тех храмах, что сохранились, не все так, как в их времена было. Матушка может попенять прихожанам: «Почему батюшке не кладете? Кладите яичков, куличиков, кладите!»
Мы с режиссером фильма Чухраем с большим трудом через эту «белогвардейскую армию» пробрались к машине, которую завалили цветами. Наш путь был буквально устлан ими: как только мы отъехали на почтительное расстояние, нам с Гришей пришлось выбрасывать цветы из салона, иначе нам просто нечем было дышать.
-- И как же вы изменили сценарий «Сорок первого»?
-- Ключевым моментом была предсмертная фраза моего героя, поручика Говорухи-Отрока, обращенная к Марютке (которую блестяще сыграла Изольда Извицкая), когда я, смертельно раненный своей возлюбленной, оборачиваюсь к ней и говорю: «Маша?!» (в это единственное слово я должен был вложить все: «Как же ты могла меня, своего любимого, застрелить?». И непонимание, и любовь, и боль). За «Сорок первый» Григория Чухрая едва не осудили. Он снял не политический фильм, а историю любви -- откровенную, с целомудренными, но все же эротическими сценами, поцелуями, одеждой-лохмотьями, этой «контрреволюционной» любви. Французские газеты называли меня «русским Жераром Филипом».
-- На фестиваль в Ханжонково должен был приехать Андрей Харитонов, сыгравший в современной версии фильма «Овод». Как вы отнеслись к римейку?
-- Коварный вопрос, на который я не стану отвечать прямо. Скажу только, что на съемках я чувствовал себя постоянно, как на экзаменах. Посмотрю в одну сторону -- там один мой учитель, профессор, стоит. В другую -- другой. И я, очень старающийся, но еще неопытный студентик, мальчик в красном свитере и коричневых брюках, трепещу перед заслуженным артистом императорских театров Николаем Константиновичем Симоновым (он сыграл капеллана). Это потом я понял, что артист в роли должен отразить свой жизненный опыт. Сыграть самого себя. А за спиной у меня -- артист Евгений Лебедев и любимейший мой Фимочка Копелян с единственной фразой: «Мы ищем человека со шрамом». И музыку к фильму написал «неприметный» композитор Дмитрий Шостакович, и режиссер был «некий» -- А. Файнциммер. Не уверен, возможны ли такие масштабные съемки исторического кино сейчас.
-- Почему?
-- Генерала австрийской армии нужно одеть в мундир из белой шерсти, с золочеными эполетами. А их за столом человек десять-двадцать сидит. И армию в массовке, если уж не в белую шерсть, то ведь и в тряпки тоже не оденешь. Студии сейчас от безденежья «лежат». И «Ленфильм» и «Мосфильм». Тогда снимали по 8--10 картин в год, потом и до 120. Хотя 120 режиссеров экстра-класса явно не было. Мы тогда еще не научились индустрии, раскрутке.
-- Вы мало снимаетесь -- нет качественных сценариев. Как случилось, что вы согласились сыграть в фильме Владимира Басова-младшего «Вместо меня»?
-- Роль русского миллионера Гагарина показалась мне близкой, знакомой, забавной -- это как раз уже мой возраст, накоплен жизненный опыт, который я смог воплотить на экране.
-- В каких еще современных фильмах вы не отказались бы сыграть?
-- Сложно сказать. Мало хороших предложений: кино это как бы «не наше». Мы попытались скопировать зарубежные образчики, и получилось то, что… получилось. Современные меценаты, финансирующие киноленты не самых талантливых режиссеров, как-то забывают об истории. О том, что в не такие уж давние времена на самых престижных международных кинофестивалях главные награды получали наши (тогда еще советские) фильмы, актеры, режиссеры. Те представители русского кино, той школы, уходящей своими корнями к киностудии Ханжонкова, откуда вышли и Тауберг, и Козинцев и Пырьев. Все они были в свое время помощниками режиссеров, а когда стали работать самостоятельно, были уже профессионально подготовлены, готовы к самостоятельному творчеству. Зарубежные коллеги восхищались нашими фильмами и еще тогда предостерегали: «Вы должны жить своей жизнью, по-другому вы не умеете».