18 декабря исполняется ровно 36 лет со дня начала массированных налетов авиации США на Ханой и другие города
В многолетней войне США против Вьетнама погибло 50 тысяч американских солдат -- каждый десятый из полумиллионного «ограниченного» контингента «янки» в Юго-Восточной Азии. Был подорван и международный престиж великой страны. Если теперь американцы все-таки начнут широкомасштабную боевую операцию против Ирака, против них может восстать весь исламский мир. Тогда начнется тако-ое, что перед этим поблекнут даже события 11 сентября 2001 года…
В этом убежден наш собеседник -- бывший офицер зенитно-ракетных войск, полковник в отставке киевлянин Владимир Есипов, которому в далекие 60-е довелось принимать участие во вьетнамско-американской войне.
-- Я стал военным уже в мирное время, по примеру старшего брата, лейтенанта медицинской службы, погибшего на фронте в 1944 году, -- рассказывает Владимир Григорьевич. -- В 60-е был уже инженером-подполковником, специалистом по зенитно-ракетным комплексам (ЗРК), преподавал в Киевском высшем инженерно-артиллерийском училище, преобразованном позже в ракетное.
А где-то осенью 1968-го мне и некоторым другим сослуживцам предложили ехать во Вьетнам. Я прошел все комиссии и собеседования. И согласился вполне сознательно. Ведь о зверствах американцев тогда много писали: о том, например, как некий лейтенант со своей ротой сжег деревню Сонгми и уничтожил около 400 мирных жителей (его потом на родине судили!), как артиллеристы кораблей, блокировавших побережье, развлекались тем, что стреляли из орудий по вьетнамским рыбакам только ради того, чтобы понаблюдать, как «смешно» подпрыгивают и переворачиваются в воздухе легкие бамбуковые плоты и барахтаются в воде «эти узкоглазые». И как самоотверженно воюют маленькие, худые, чем-то похожие на детей вьетнамцы. Хотелось им помочь.
В Ханой мы прилетели ноябрьской ночью 1968 года. Вышли из самолета -- и словно в парилку попали. Температура воздуха плюс 28 градусов, влажность -- 90 процентов. Днем, сказали нам наши коллеги, которые уже отслужили здесь свой срок и отбывали нашим обратным рейсом домой, будет еще жарче. Лица у них были загорелые, похудевшие, я бы сказал, изможденные. Но глаза светились радостью. Слава Богу, живы, наконец-то домой!
В аэропорту практически нигде не светились огни -- соблюдалась светомаскировка. На автобусе с выключенными фарами и с торчащими из сидений пружинами, нас отвезли в так называемую зону Б -- далеко от города, в джунгли. Это зона эвакуации, здесь не бомбят, объяснили нам.
Поселились мы в бунгало -- легких хижинах из бамбука, стоящих на столбах и крытых пальмовыми листьями. Окон и дверей нет, пол выложен кирпичом -- так прохладнее. Внутри стояли койки с марлевыми пологами от насекомых.
В честь нашего приезда на полчаса включили свет. В каждой воинской части были свои дизель-генераторы. Мы привезли товарищам, приехавшим раньше нас, нехитрые гостинцы от родственников. Ребята были несказанно рады.
В ноябре там -- весна, природа оживает. Вьетнамские солдаты и офицеры жили в таких же бунгало, но прямо на позициях. Американская авиация постоянно охотилась за огневыми точками. И если беспилотные самолеты-разведчики обнаруживали их, по ним вскоре наносились удары, и джунгли превращались в сущий ад.
И не только джунгли. Еще когда здесь не было советского оружия, янки, чтобы запугать и психологически сломить непокорный народ, стерли с лица земли город Фули, расположенный в 60 километрах от Ханоя. Погибли десятки тысяч мирных жителей, старики, женщины и дети. Малышня настолько привыкла к войне, что игрушками у них были обломки сбитых самолетов, маленькие шариковые бомбы, которые часто взрывались в руках и убивали, калечили ребятню.
На улицах Ханоя меня поразило обилие в тротуарах люков, напоминающих наши канализационные. Оказалось, что это бомбоубежища. Налеты начинались ровно в шесть утра, по ним можно было часы сверять. Слышишь -- загрохотало. Значит, пора вставать. Я-то с войны к бомбежкам привык, и то бывало не по себе. А вот товарищам помоложе было тяжелее.
Даже наш переводчик-вьетнамец, закончивший в Союзе химико-технологический институт, в минуту откровенности признался, что была бы возможность -- до Москвы пешком дошел бы, только бы не видеть этого кошмара.
Но то была минута слабости человека, у которого погибли все родственники. Кстати, как-то во время налета один наш военспец, остановившийся в городской гостинице, очевидно, будучи в подпитии, вышел на балкон и запел песню «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят… » Дрались же вьетнамцы отчаянно, воинами были прекрасными. Место погибших мужчин занимали женщины. На побережье океана нам показали артиллерийскую батарею, которую обслуживали, то есть таскали к оружиям тяжеленные снаряды и метко стреляли по воздушным целям и кораблям, одни лишь маленькие хрупкие женщины. А одно из подразделений ПВО состояло из стариков, самому молодому было 60 лет. К моменту нашего приезда на их счету было четыре сбитых самолета.
-- Мы же обучали вьетнамских офицеров-ракетчиков правильно обращаться с боевой техникой, грамотно организовывать систему противовоздушной обороны, -- продолжает Владимир Есипов. -- Было это непросто. Ведь большинство наших подопечных -- недавние малограмотные крестьяне, умеющие управлять разве что буйволом. А тут -- зенитно-ракетный комплекс, сложнейшая радиоэлектроника! Но вьетнамцы учились старательно и успешно пополняли ряды офицеров, учившихся в Советском Союзе, которых при таких масштабах войны явно не хватало.
Хотя бывало и такое: однажды, читая лекцию группе будущих вьетнамских военных преподавателей, я написал на доске сложное уравнение с интегралами и остановился, чтобы проверить. Переводчик выжидательно смотрит на меня. Когда слышу, кто-то из аудитории говорит по-русски: «Товарищ подполковник, мы проверили, у вас все правильно, не переживайте… » Оказалось, мой слушатель окончил мехмат МГУ, а его товарищ учился в Пекине на математическом. Любознательные, дотошные ребята вьетнамцы. И учениками оказались очень способными. Из каждых 12 выпущенных ракет в цель попадали десять! То есть в большинстве случаев вражеский самолет сбивали первой же выпущенной ракетой! Стреляли не хуже наших.
Однажды мне подарили сувенир -- простенький перстень, похожий по цвету на серебро. Оказалось, сделан он из дюраля сбитого трехтысячного американского бомбардировщика. Для меня, пожалуй, эта безделушка была самой высокой наградой. Значит, наш труд, наши бытовые мучения оказались не напрасными!
Надо отметить и высокое качество нашей техники -- очень точной, надежной. Ведь совсем недавно, когда американцы «наказывали» Югославию, их суперсовременный бомбардировщик-невидимка B-2 югославы сбили при помощи старенького, казалось бы, ЗРКС-125, того самого, которые использовались 35 лет назад во Вьетнаме! Причем безо всяких там «Кольчуг»…
-- Вьетнамцы нас очень берегли, -- рассказывает Владимир Григорьевич. -- Ну и мы не работали непосредственно на огневых позициях, учили их офицеров. Слава Богу, никого из нашей группы не убило, не ранило. Но труднее всего мы, европейцы, переносили бытовые и климатические условия. Больше, чем бомбовозов, боялись комаров -- переносчиков энцефалита. Обычной водой нельзя было чистить зубы, мыться. На день каждому выдавались два китайских трехлитровых термоса. Построили, правда, в городке, душевые кабинки -- такие, примерно, как у нас на дачах. Но под таким душем приходилось крепко закрывать глаза, рот и уши, чтобы никакие червяки или насекомые не проникли. Боже упаси, пить воду из открытых водоемов -- там полно всякой инфекции. Как ни странно, местное население не болело. Дети купаются в лужах -- и хоть бы что.
-- Как вы питались?
-- Для нас построили здание вроде столовой, организовали для поваров-вьетнамцев курсы по европейской кухне. А они ориентировались почему-то на французскую кухню. Наверное, потому, что обучали их старые кулинары-французы.
Все продовольствие привозили, в основном, из СССР и Китая. А вот фруктов и овощей своих было полно. Хлеб пекли из советской муки. Мясо -- гуси, куры. Конечно, пробовали и национальные блюда. На рынках там продается все, что ползает, плавает, прыгает, летает -- лягушки, змеи, крабы, черви. Довелось отведать блюда из собачатины, змей -- ничего, довольно вкусно.
Однажды нас угостили так называемым тя по-сайгонски: небольшие, как голубцы, комочки мяса креветок, завернутые в тонкое рисовое тесто. Вкуснятина! Но соус к этому блюду содержит в себе… тухлые яйца и экстракт тухлой рыбы! У них это считается деликатесом. И гостеприимные вьетнамцы, которые искренне хотели угодить нам, начали подавать его каждый день. Запах в столовой стоял такой, что один наш 49-летний полковник -- рослый крепыш, перестал ходить на завтрак, обед и ужин, пытался что-то готовить себе сам и вскоре от отчаяния чуть не вскрыл себе вены. Его под присмотром врача отправили на теплоход, идущий во Владивосток.
Кстати, о домашней птице, которой нас там кормили. Мы были поражены, увидев, что во Вьетнаме курица-квочка только высиживает цыплят. А присматривает за ними, водит их -- петух! Причем куры -- не какие-то особенные, точно такие, как наши!
И еще. В то время там практически не было туалетов, а те, что были, представляли собой небольшое круглое ограждение высотой не выше пояса мужчины-вьетнамца. Но они-то маленькие росточком! А европейцам эти заборчики достигали, пардон, другого места.
При нас в воинских частях начали строить более капитальные кабинки из камня -- чуть повыше, но без крыши и дверей, закрывали человека только с трех сторон -- со стороны деревни. Зато со стороны женской воинской части человек был как на ладони.
Вполне допускаю, что вьетнамцам приходилось сильно экономить материалы: зачем строить капитальный сортир, если его завтра разбомбят? Но это было не самое страшное. Досаждал климат -- как в сауне, ночью спать невозможно, простыни, белье -- все мокрое. Мы постоянно страдали от потницы -- раздражения кожи. У многих повылезали волосы, зубы начали шататься. Когда, отправляясь через год на родину, мы прибыли на советский грузовой теплоход, капитан не сразу поверил, что перед ним группа полковников и подполковников -- мы были похожи на оборванцев. Уже на судне помылись, переоделись. А лохмотья выбросили в океан. Чуть не плакали, когда в кают-компанию кок принес бачок душистого борща. Тогда, во Владивостоке, я понял чувства людей, которые, сойдя на берег, целуют родную землю.
-- Как Родина платила людям, рискующим здоровьем и жизнью?
-- Нам начислялся оклад по месту службы в Союзе. Во Вьетнаме на расходы платили инвалютные рубли. Те, кто служил в Египте или на Кубе, смогли купить себе по «Москвичу». А Вьетнам -- страна бедная. Оттуда я привез пробковый шлем да кусок крыла сбитого американского истребителя-бомбардировщика Ф-105. На память.