20 декабря 1917 года после доклада Феликса Дзержинского Совнарком поручил ему создать советский орган госбезопасности -- Всероссийскую чрезвычайную комиссию (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем -- который позже будет именоваться ГПУ, НКВД, а затем КГБ. Поэтому в СССР в течение многих десятилетий именно 20 декабря сотрудники госбезопасности в служебных кабинетах, неофициально, отмечали День чекиста. Эта дата сейчас празднуется в России как событие общегосударственного масштаба и, кроме всего, особый день для разведчиков. Ровно через три года после создания ВЧК, 20 декабря 1920 года, «железный» Феликс подписал приказ об организации иностранного отдела ВЧК (ИНО) -- самостоятельного разведывательного подразделения. Именно с этого указа начинается родословная советской разведки.
Во многих странах разведку считают самой интеллектуальной из всех видов спецслужб. Несмотря на то, что реалии жизни «рыцарей плаща и кинжала», как правило, были окутаны ореолом тайны. Правда, в последнее время завеса секретности, скрывавшая дела и судьбы бойцов «невидимого фронта» приоткрывается. И зачастую оказывается, что их жизнь весьма далека от судеб героев знаменитых книг, то и дело отстреливающихся, уходящих от погони, а в перерывах флиртующих с длинноногими красавицами в шикарных гостиничных номерах. На деле ежедневный труд разведчика -- кропотливая, нередко однообразная и рутинная работа.
Впрочем, хороший разведчик в военное время стоит целой дивизии, а группа подготовленных и профессиональных шпионов может свести на нет усилия целой армии. Не так давно ряд российских интернет-изданий, в частности «Правда. Ру» упомянула имя легендарного разведчика Евгения Березняка, который, по их мнению, получил звание Героя Украины посмертно. Однако слухи о его смерти оказались «несколько» преувеличенными. Прототип героя фильма «Майор Вихрь», бывший украинский сельский учитель, работавший во время войны в Днепропетровском подполье, в тылу врага, слава Богу жив, ныне проживает в Киеве, здоров и продолжает писать статьи и выступать с лекциями. Кстати, военные историки отмечают, что из числа наиболее успешных разведывательно-диверсионных операций по линии Главного управления разведки Генштаба Советской Армии были ликвидация 22 сентября 1943 года гауляйтера Белоруссии Вильгельма Кубе и спасение от полного уничтожения в январе 1944 года разведгруппой «Голос» под командованием Евгения Березняка древней столицы Польши Кракова.
Об особенностях работы спецслужб «ФАКТЫ» попросили рассказать военного разведчика, Героя Украины Евгения Березняка и контрразведчика, кадрового офицера КГБ Олега Козлова.
-- Евгений Степанович, разведка -- сугубо мужская профессия?
-- Ну, почему же. В зале славы Главного разведуправления в Москве есть стенд «Они прославили военную разведку». Здесь среди 40 имен есть и шесть женских. На стенде представлены портреты Анны Морозовой, имя которой стало широко известно в нашей стране благодаря фильму «Вызываем огонь на себя» (ее роль блестяще исполнила Людмила Касаткина), Елены Мазаник, Надежды Троян и Марии Осиповой, принимавших непосредственное участие в ликвидации белорусского гауляйтера Кубе, а также Людмилы Донской и Эльзы Штэбе.
-- Евгений Степанович, чему конкретно вас учили в разведшколе?
-- Формам и методам разведдеятельности. Впрочем, после первых практических занятий я пришел к выводу: в разведчики не гожусь. Например, проехало 10--20 автомобилей по улице или прошел состав -- изволь запомнить номера, подсчитать, сколько вагонов, цистерн, открытых платформ. Встретился с человеком -- зафиксируй цвет волос, глаз, покрой костюма, узел на галстуке. Как вы понимаете, записывать запрещалось. А запоминал я плохо, поэтому и подал рапорт с просьбой отчислить из школы. Однако преподаватель, начальник отделения разведшколы полковник Василий Евенко дал мне ряд простых советов по тренировке памяти. Например, прочитать несколько страниц какой-нибудь книги и попытаться точно их пересказать, постараться запомнить простые вещи и постоянно перепроверять себя. Так постепенно я выработал у себя хорошую память.
Полученные в разведшколе знания (где слушателю сразу же присваивали другую фамилию) проверяли своеобразно. Например, требовали легализоваться в Москве (без документов нужно было поселиться, на законных основаниях устроиьтся на работу и т. д. ), в военное время сделать это было очень трудно. Тем не менее я с помощью поддельных документов и знакомой девушки оформился на табачную фабрику «Дукат». Через две недели уже знал, сколько производится папирос, кто поставляет табак, куда идут партии готовой продукции и т. д. В общем, задание выполнил «на отлично».
Последнюю стадию подготовки я проходил в разведотделе 1-го Украинского фронта, где меня и готовили к Краковской операции. Нашей боевой группе командование поставило задачу узнать дислокацию штабов, узлов связи, аэродромов, оборонительных сооружений в районе Кракова. Для страховки отправили несколько групп, ведь в военное время среди оперативных разведчиков, как правило, выживал один из четверых. В ночь на 19 августа 1944 года наша группа десантировалась на оккупированной гитлеровцами территории Польши.
-- И в первый же день вас, спящего в лесу, разбудили ударом сапога жандармы…
-- Я знал, на что шел, знал, что шансы выжить один к четырем, но так провалить дело в самом его начале… В руки немцев попал мой портфель с батареями для рации, большой суммой долларов, немецких марок, польских злотых, а также пистолет ТТ и финка. Как вы понимаете, этого было достаточно, чтобы жандармы поняли, с кем имеют дело. Сутки просидел в жандармерии, но меня не допрашивали. Дважды во сне ко мне в камеру приходила моя мама, обнимала, успокаивала, просила потерпеть… Как я уже говорил, перед заданием я тщательно изучал по снимкам Краков. Вспомнил, что на одной из площадей расположен рынок. И у меня родилась версия: если даже не удастся бежать, так хоть погибну на площади среди людей, а не в камере смертников под пытками. И когда на допросе в гестапо меня стали пытать, «признался»: я советский марш-агент (так называемый связной), должен передать деньги и батареи нашим резидентам в Кракове, получить пакет и вернуться назад. Встреча запланирована на краковской барахолке «Тандета» с 24 по 27 августа, где под видом продавца карманных часов «Омега», в темно-синем костюме из английского бостона, из верхнего кармана пиджака которого выглядывает розовый платок, я якобы должен «прогуливаться». Ко мне подойдет человек среднего возраста и спросит: «Давно ли я из Киева?». Вещи, найденные при мне, подтверждали мою версию. В общем, мне поверили. Разрешили умыться, в камеру принесли лапшу со свининой, пиво и баночку искусственного меда.
-- Кстати, вы не знаете, кто устроил стрельбу на рынке, спровоцировавшую панику, благодаря которой вам таки удалось бежать?
-- Скрыться было практически невозможно. За мной ходили по пятам, рынок оцепили. На барахолке продавали все что угодно. Даже тифозных вшей. Покупали их солдаты маршевых рот, выбравшие тифозный барак вместо фронта. Выстрелы же, которые прозвучали на рынке, как мне стало позже известно, спровоцировали жандармы, ловившие валютчиков. Возникла паника, и толпа сама понесла меня. Проходными дворами, переулками пробрался к Висле, а затем на условленную явку.
-- Нравится ли вам фильм «Майор Вихрь», снятый в конце 60-х годов?
-- Претензий к написавшему сценарий фильма «Майор Вихрь» Юлиану Семенову у меня нет. Со мной он встретиться не пожелал, но позвонил и объяснил, что создает художественное произведение и не хотел бы, чтобы на сюжет слишком влияли документы -- у Юлиана Семенова был доступ к архиву. В целом же фильм получился неплохой, хотя и с некоторыми отступлениями от правды. Например, инженера, руководившего участком строительства укреплений в районе Кракова, Курта Пеккеля, мы взяли за три недели до начала наступления наших войск, а не в день освобождения Кракова, как показано в фильме. На кой черт он нам нужен был в момент начала наступления войск, когда его информация уже ничего бы не значила?
-- Расскажите, а как ваши ребята его взяли?
-- Евсей Близняков, Семен Ростопшин и Митя-Цыган, одетые в шинели полицаев, несколько дней играли роль гуляк с бутылкой самогона в руках и аккордеоном на плече недалеко от хаты, где жила польская вдовушка пани Зося. Ее-то и навещал в одно и то же время майор Курт Пеккель. Ребята специально примелькались, и немец ничего не заподозрил, когда они подошли к нему и предложили выпить. Курт отказался. Митя приставил к нему пистолет, а Евсей влил в немца пол-литра первоклассного шнапса. Сняли с него мундир, нацепили аккордеон и положили в телегу. И это средь бела дня, в двухстах метрах от немецкого гарнизона! В таком виде его привезли ко мне. При обыске у Пеккеля мы обнаружили билет члена нацистской партии с 1925 года под N 10 340. Кстати, члены партии, номера билетов которых были до 20 тысяч, имели право беспрепятственно входить в рейхсканцелярию самого фюрера. Протрезвев, Курт добросовестно и с мельчайшими деталями нарисовал план оборонительных сооружений Кракова и, будучи инженером, спланировал, как можно заминировать город. Его версия полностью подтвердилась. Краков, кстати, очень удобен для минирования: узкие улочки, древние канализации давали возможность заложить взрывчатку и обеспечить полный завал всего города.
-- А откуда появилась самая первая информация о минировании Кракова?
-- О своих подозрениях на этот счет сообщили наши польские друзья. Много достоверных и очень важных сведений добыл наш осведомитель, начальник третьего отделения войсковой контрразведки (абвера) Курт Гартман. Это был информатор с очень широкими возможностями. Именно он помог бежать радистке нашей группы -- Ольге, попросив ее передать, что Курт Гартман предлагает свои услуги советской разведке. Мы были потрясены. После проверки ему дали кличку Правдивый. Гартман был из прибалтийских немцев, его мать -- русская, поэтому он отлично знал русский язык. Курт добывал сведения об агентуре, засылаемой в советский тыл, спас от провалов несколько наших разведгрупп: он предупреждал, что в таком-то районе запеленговали сигнал, и группы успевали исчезнуть. Кроме того, хитрый Курт умудрился устроить на работу в абвер моего заместителя Алексея Шаповалова по кличке Гроза. Представил его своему шефу как бывшего полицая, и Гроза получил пропуск с правом проезда по всем зонам краковского укрепрайона и жалование в 500 марок. Они не только работали вместе, но и подружились.
В конце концов наша группа полностью расшифровала 17-ю гитлеровскую армию. В Центр ушла информация о дислокации всех ее дивизий, расположении штабов, укреплений, минных полей. Знали даже, сколько в дивизиях оружия, сколько стариков, юношей… Благодаря этим данным были сохранены десятки тысяч жизней советских солдат. Операция по взятию Кракова имела колоссальное значение. Но без Гартмана, Алексея Шаповалова, солдат маршала Конева и польских патриотов сделать это было бы невозможно.
-- Как в дальнейшем сложилась судьба Курта Гартмана?
-- После войны он попал в лагерь для военнопленных, позже был нашим резидентом в ФРГ, затем в Стамбуле. У меня остались его письма. Курт Гартман умер в 1983 году.
-- А жив ли сегодня Алексей Шаповалов?
-- К сожалению, он умер четыре года назад. Алексей был веселый, энергичный и общительный парень. Кстати, на первую встречу с Гартманом, которая состоялась в лесу, ходил именно Алексей. Запасливый Шаповалов принес с собой колбасу, сало и водку. Гарман сказал, что в немецкой разведшколе его учили пить по-русски, то есть залпом. При этом инструктор рассказывал, что из-за неумения так пить провалился не то в Сталинграде, не то в Горьком очень ценный агент.
Спустя много лет нас пригласили на прием в польское посольство в Киеве. Там собралось высшее партийное руководство республики, Госбезопасности, командующий Киевским военным округом… Алексей возьми да и ляпни: «Товарищи, когда я работал в абвере, то получал зарплату больше, чем сейчас в обкоме партии». По тем временам шутка была явно неудачной. Но все обошлось. Кстати, если бы я сразу же доложил о своем побеге из гестапо в Центр, не исключено, что Алексей получил бы приказ меня ликвидировать и возглавить группу.
-- Никто не знал, что вы побывали в гестапо?
-- Никто. Я думал только об операции, а мое признание могло бы вызвать подозрения. После возвращения из вражеского тыла нашу группу встречали на высочайшем уровне и готовились представить к высоким наградам. И тут я подал рапорт о том, что был в гестапо, бежал. Командование было в шоке. Говорят, если раньше не сказал, кто тебя сейчас за язык тянул? Совесть. Я после побега твердо решил: вернемся -- обо всем доложу. В результате День Победы вместе с радисткой Ольгой мы встретили за колючей проволокой в лагере НКВД под Москвой. Только благодаря большому влиянию моего преподавателя Евенко нас не отправили в штрафбат на японский фронт, а спустя некоторое время отпустили.
-- Есть обида на контрразведчиков?
-- Ставлю себя сейчас на их место и не осуждаю, потому что поверить в такое почти невозможно. Сначала мой побег из гестапо, затем побег Ольги, работа немецкой контрразведки на нас, работа Алексея в абвере -- все казалось невероятным. Нам не верили, следователь продолжал утверждать, что из гестапо только два пути: либо на тот свет, либо предательство. После освобождения я еще долгие годы чувствовал пристальное внимание к своей персоне. Полная реабилитация пришла в 1965 году, когда начали награждать орденами, присваивать звания. Разрешили даже поездки за границу.
-- Некоторых разведчиков даже хоронили под чужими именами. Вас когда рассекретили?
-- Ровно через 20 лет после войны вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении меня орденом Отечественной войны первой степени. Даже мой отец, проживший после победы 13 лет, и тот был уверен, что я во время войны где-то партизанил. В своей биографии я долгие годы писал: служба в армии, номер части такой-то. Поэтому, когда работал в Министерстве просвещения начальником управления школ, на меня частенько писали жалобы в вышестоящие органы, дескать, не говорит, где воевал, а посему вполне может оказаться вражеским шпионом. Да и откуда им всем было знать, что я разведчик, ведь для всех во время войны я был «капитаном Василием Михайловым», а в годы подпольной работы в Днепропетровске некоторое время меня знали как местного немца по фамилии Бэм…