Четыре февральских дня Западная Сибирь подпевала украинским певцам, наслаждалась гуттаперчивостью наших акробаток и содрогалась от украинской чечетки
Оказывается, можно ездить на работу не трамваем и троллейбусом, а… самолетом! Встаешь в шесть или семь утра в Ханты-Мансийске или Нижневартовске, завтракаешь -- и в аэропорт. В битком набитом артистами военном Ту-134 весело. Никто не спрашивает билет, зато все -- и постоянно -- поют, в проходах бьют чечетку, участницы дуэта акробаток «Лотос» дремлют, закинув ноги чуть ли не за уши: в салоне очень тесно, а они ими (ногами) работают. Речи о том, чтобы почитать или подремать (ведь накануне все спали максимум часа четыре), и быть не может. Самолет, ведомый экипажем под командованием Григория Писного, летит идеально -- воздушных ям будто не существует, взлет и посадка мягки, болтанки, несмотря на сильный встречный ветер, никакой.
И вот уже украинские артисты вместе с режиссером программы народным артистом Украины, профессором Борисом Шарварко, а с ними и журналисты, спускаются по трапу в аэропорту следующего сибирского города. Через два часа концерт, потом ужин, гостиница, а наутро -- опять самолет…
… Синицы деловито сновали по снегу, подклевывая что-то. Ханты-Мансийск. Два часа ночи. Не знаю как кто, а я никогда не видела бодрствующих в такое время птиц. Бедняги перепутали день и ночь -- и немудрено: городок так сверкает и переливается огнями, как, наверное, только Париж. Киев даже в новогоднюю ночь лишь приближается к такой освещенности. Здесь, в Ханты-Мансийске, столице одноименного автономного округа и столице земли, исстари называющейся Югрой, везде чувствуются Большие Нефтяные Деньги. Центр города по застройке напоминает, скорее, Финляндию. В небольших красивых домах, несмотря на традиционные сибирские морозы, очень тепло. По улицам снуют иномарки, вдоль дорог -- реклама нефтедобывающих компаний и здорового образа жизни. Указы президента Путина находят в них немедленное наглядное воплощение.
На центральной площади, перед местным Домом правительства, -- ледовый городок. Шедевры мировой архитектуры и скульптуры -- как то Эйфелева башня, Сакре-Кер, Ника Самофракийская да Венера Милосская -- очень милы в ледовом воплощении, а вечером, подсвеченные разноцветными прожекторами, они превращают Ханты-Мансийск в сказку. Подобная красота встречалась во всех городах, в которых нам посчастливилось побывать, а в больших (как 300-тысячный Сургут, например) под ледовое творчество отданы с десяток площадей.
Благо, зимы здесь долгие. Вот и веселится местный люд, катясь с ледяных гор. И ваш корреспондент катилась вместе с сибирскими ребятишками вдогонку вечно ускользающему ощущению абсолютного счастья. Артисты -- участники больших президентских концертов, которые проводятся в рамках объявленного Года Украины в России. как и сам Президент Леонид Кучма, во время своего визита в Ханты-Мансийск жили в отеле «На семи холмах», выстроенном рядышком со спорткомплексом, включающим лучшую в мире биатлонную трассу. Все это (и отель, и комплекс) расположено в заповеднике «Семь холмов», который входит в Национальный парк «Самарский Чугас». Выйдя из теплого номера, здесь сразу можно попасть в самую настоящую тайгу. С 30-метровыми елями и, как утверждают, с медведями да соболями. Город стоит на Иртыше, скованном сейчас толстенным слоем льда.
До чумов, в которых до сих пор живет коренное население округа ханты, мы не доехали, но узнали, что как раз в дни нашего пребывания в Сибири в Когалыме проходило совещание с главами семей -- владельцев родовых угодий. Это очень зажиточные люди, ведь по не отмененному до сих пор закону все, что находится на их земле, в том числе и недра, является их собственностью. То есть, если на том или ином участке добывают нефть, владелец угодий получает от нефтедобывающей компании до 100 тысяч долларов(!) в год. Конечно, этот закон уже не раз пытались отменить, и на совещании в Когалыме предпринималась очередная такая попытка.
Следующим городом на нашем пути был Нижневартовск. Вроде те же нефть и Сибирь, а ханты-мансийского блеска уже нет, что легко объясняется: налоги отсюда идут в столицу округа, а не наоборот. Нижневартовск похож на все промышленные города со скучной застройкой, из которой выбивается разве что великолепный собор на берегу Оби. Мы ночуем рядом, в только что принятом от строителей корпусе дома… престарелых. Подобных богоугодных заведений мне еще не приходилось видеть -- евроремонт, просторные комнаты с телевизорами, праздничный зал, которому позавидовал бы любой ресторан, хорошая библиотека. Повезло же нижневартовским старичкам по причине, до оскомы знакомой, -- скоро выборы мэра города, на которых баллотируются нынешний хозяин Нижневартовска и представитель хорошо знакомой уже украинским автомобилистам ТНК (»Тюменская нефтяная компания»). Сдача в эксплуатацию до этого три года находившегося «в глубокой заморозке» дома престарелых -- предвыборный ход нынешнего мэра.
Под Нижневартовском есть неподвластное никаким политическим ветрам уникальное по красоте озер Самотлор. Местные любители экстрима приезжают сюда зимой… позагорать. Четыре газовых факела, пылающие рядом с Самотлором, создали тут свой микроклимат, и даже в самые суровые морозы берега озера (к сожалению, мертвого) покрыты зеленой травой. А та, в свою очередь, -- телами отдыхающих. О купании здесь, как и в никогда не прогревающейся Оби, речь не идет. Поплавать сибиряки едут к южным морям.
Уже спускаясь по трапу самолета в аэропорту Нового Уренгоя, мы почувствовали разницу между 12-ю и 39-ю градусами мороза. Если двенадцать градусов мороза в Сибири практически не ощущаются, а лишь приятно бодрят, то новоуренгойские морозы мгновенно пробирают до костей и обжигают лицо. Местные жители утверждают, что минус 45 даже предпочтительнее, потому что после сорока градусов наступает полный штиль, сочетание же минус 39-ти и ветра со скоростью 3--4 метра в секунду как раз и создает самые неприятные ощущения.
Уже на подлете к городу таежный пейзаж сменился тундрой и редкими перелесками, тут и там пылают газовые факелы. В Новом Уренгое -- около 30 газовых промыслов. Уренгойское, Ямбургское, Медвежье, Заполярное -- рабочие, остальные законсервированы. Разработки начаты в 1968 году, сам же город на карте существует с 1973 года. Бараки первых газовиков на окраинах сейчас модернизируются. 100-тысячный Новый Уренгой, переживший в 90-х годах пик строительства, должен оставаться в существующих границах, так как расположен на пуровских землях (от названия протекающей здесь реки Пур), и существующие, довольно запутанные, здесь порядки (в частности, система налогообложения) не позволяют ему расстраиваться.
Но внутри территории новоуренгойцы, конечно, стараются: и новая больница, и концертный зал оборудованы так, как многим столичным заведениям и не снилось. Все местные гостиницы -- ведомственные, ведь до конца 80-х годов Новый Уренгой был закрытым городом. После недавнего визита в газовую столицу Владимира Путина уренгойцы поговаривают, что его опять закроют, иначе кражи бесценного газового конденсата с никем не охраняемых газопроводов не прекратить.
Название города Новый Уренгой, расположенного в 40 километрах от Полярного круга, где вместо голубей на ветках сидят белые куропатки, а летом не заходит солнце, переводится с ненецкого языка, как «гиблое место». Есть, конечно, и более романтический вариант перевода -- «Дочь Солнца», но новоуренгойцы больше склоняются к первому. Потому что, во-первых, кочевники-ненцы никогда не селились на этих землях, и, во-вторых, из-за уникальной «розы ветров» и резких перепадов температуры. Например, 29 января в Новом Уренгое была нулевая температура, на следующий день -- уже 37 градусов мороза! Если же посматривать на квадратик в верхнем левом углу телевизора во время трансляции передач местного телевидения (там фиксируется направление ветра), то в течение получаса можно прочесть, что ветер «юго-восточный», «северо-западный», «северо-восточный»… Ну каким же должен быть организм, чтобы выдержать подобные перепады! И умирают здесь подчас совсем даже молодые люди. Впрочем, стариков в городе практически нет -- заработав пенсию, люди уезжают на «большую землю».
Зимой -- а она длится девять месяцев -- здесь часто замерзают, будучи в подпитии (в праздники же с этим просто беда!). При таких морозах это совсем не сложно, поэтому местные шутят: в Новом Уренгое можно начинать пить, только когда закроешься в доме изнутри, а ключ выбросишь в окно. Но, несмотря на свою суровость, природа может и побаловать -- летом бывают деньки, когда воздух раскаляется до 36--37 градусов тепла. Все мгновенно высыпают на пляж. Впрочем, и туда рекомендуется брать с собой теплые вещи -- совсем не исключено, что к вечеру опять будет ноль градусов -- средняя температура июля. Зрелищем стучащих зубами, покрытых инеем горожан в летних теннисках и легких платьях здесь никого не удивишь. «Видать, дома не ночевали», -- комментируют уренгойцы.
Чтобы выжить в этом краю, нужно все делать так, как местные аборигены -- ненцы. У этих кочевников веками отлажено приспособление к местной природе. Несмотря на то, что в столице Ямало-Ненецкого автономного округа Салехарде живут представители коренного населения, большинство ненцев избегают цивилизации и по-прежнему кочуют. Увы, из всего, что им могла предложить наша цивилизация, они приняли только водку. И теперь потихоньку спиваются. В Новом Уренгое, куда, как я уже говорила, местных калачом не заманишь, можно увидеть такую картину: оленья упряжка несет нарты, в которых болтает ногами абсолютно пьяный ненец. Куда несет -- ненецкий Бог его знает! Они что дети малые -- добрые, наивные, незлобивые. Обидеть такого грех, но, конечно, обижают, дурят почем зря, когда они привозят в город оленину, рыбу, свои великолепные расшитые одежды и вырезанные из моржового клыка поделки. Все это меняется на соль, спички и… водку.
К этому, да еще к очень редким обращениям к врачам (в самых крайних случаях, требующих оперативного вмешательства) и сводится общение местных с «пришельцами». Правда, сейчас их, бедняг, еще и в армию берут. Один процент ненцев (из тех, кого удается отловить) исполняет священный воинский долг гражданина Российской Федерации. Низкорослые, хилые, едва доживающие до 45 лет, это еще те вояки. Тем не менее, берут и их…
Долгое время жившая с ненцами сотрудница Салехардского исторического музея Людмила Липатова рассказала и о таких встречах наших цивилизаций. Когда сюда пришли первооткрыватели-европейцы, они обнаружили придерживающийся своего уклада народ. Ненцы жили (и сейчас живут) родовыми кланами, кочуя по северным землям. Чум ненецкой семьи сделан приблизительно из 250 сшитых оленьих шкур, крепящихся на 60 шестах. Самый теплый -- старый чум, шкуры которого закопчены, благодаря чему и хранят тепло очага. А тот, что из новых шкур, должен выдержать около пяти лет, чтобы обрести идеальные для этих мест свойства. Ставит «дом» (кстати, минут за 40) женщина, она же руководит всем семейным укладом. Мужчинам остаются охота и выпас оленей, которых при одном чуме должно быть не менее 500: 250 -- на чум, остальные -- на мясо, одежду и обмен. Поэтому самым завидным женихом, как и на Востоке, здесь считается обладатель большого стада. Сейчас ненцы носят русские имена и фамилии, но внутри клана, как североамериканские индейцы, имеют свои -- типа Уйчуй, Лапцуй, которые переводятся обычно, как «Быстрый Олень» или «Белый Снег».
В самые лютые морозы они не мерзнут в своих надетых на голое тело «гусях» -- двойных шубах (внутри и снаружи меховые) из белых шкур зимнего оленя и унтах. Ненцы -- язычники, что не мешает им иметь в чумах русские иконы. О чем они договариваются с самым популярным у них Святым Николаем-Чудотворцем, знают только их ненецкие боги. Каждый клан имеет своих шаманов, старейшин и т. д. Покойников они кладут на вечно мерзлую землю, надстраивая сверху деревянный низенький домик -- что-то вроде саркофага. И что удивительно, никакой зверь (а в тундре множество лис и песцов) ни разу не разорил ненецкую могилу. Зато это не раз делали «любознательные» первооткрыватели северных земель -- начиная с участников печально известной 501-й сталинской стройки (идея вождя и учителя выстроить на костях политзаключенных очередную железную дорогу, на Север, так и не воплотилась в жизнь -- за Ямбургом недостроенная «железка» обрывается в чистом поле. Куда она должна была привести -- загадка, но народу там полегло много!) и заканчивая разведчиками газовых месторождений. И всякий раз, утверждает Людмила Липатова, осквернителя ненецкой могилы преследовал какой-то зверь, спасшись от которого, тот, тем не менее, чах и в течение года погибал. Зафиксированы десятки таких случаев. И сейчас эта легенда время от времени обновляется рассказом об очередной жертве духов, оберегающих покой ненцев, «переплывших реку жизни».
Нас везет по Сургуту на своем «Москвиче» Андрей. Он живет здесь пять лет.
-- Сам я с Кубани, жил на Азовском море. Юг, тепло, фрукты-овощи. Но началась безработица, и я решил: съезжу-ка в Сургут на годик, заработаю пару тысяч на «Москвич», буду на нем подрабатывать, -- рассказывает он. -- И застрял! Засосало. Уже пятую машину поменял, а все не уезжаю. И не уеду уже! В первый год я еще выбрал весь отпуск, а потом уже -- приеду на недельку, переделаю быстро все, что старикам моим надо, и бегом обратно. Хорошо здесь! Охота, рыбалка, грибы-ягоды… Кто не пьет и остается человеком, лучше места не найдет. И не из-за денег даже. А из-за чего -- я не объясню. Бюджетники до 200--300 долларов получают, те же, кто на нефти работают, и тысячу имеют (цены на основные продукты в Сургуте чуть выше киевских. -- Авт. ).
В 300-тысячном Сургуте, самом молодом и веселом из виденных нами городов, два университета, три концертных зала, суперсовременная библиотека с интернетом и мультимедийным «фаршем», мост через Обь длиной более чем в два с половиной километра, благодаря ширине своих пролетов попавший в Книгу рекордов Гиннесса, 200 тысяч легковых и столько же грузовых автомобилей и почти 40-тысячная украинская диаспора.
Украинцы давно освоили Западную Сибирь. С первопроходцами, позже -- с первыми комсомольскими стройотрядами… Во времена Советского Союза в Украине (в частности, Ивано-Франковске) готовились кадры для нефте- и газодобывающей промышленности, вертолетчики (в единственном в СССР Кременчугском вертолетном училище) и летчики. В одном только Ханты-Мансийском округе насчитываются более 150 тысяч украинцев. Как рассказал главный редактор «Голосу України в Захiдному Сибiру» Николай Свинтицкий, каждый десятый житель Тюменской области -- наш! Они могли бы образовать целую область Украины -- такую, к примеру, как Харьковская. Существует и украинская диаспора, а в ее рамках -- общества «Украина», «Наша родина» и другие. Украинцы в Сибири желанны на любой работе -- что-что, а работать они умеют! Сейчас идет работа над созданием справочника «Деловые люди Урала и Западной Сибири -- выходцы из Украины». Бывший губернатор ХМАО тоже был родом из Украины, в Сургуте нас сопровождала начальник городского управления культуры очаровательная галичанка Ганна. Все, с кем мне довелось поговорить, даже самые устроенные, скучают по Украине. И хотя дома они чаще всего говорят по-русски и детишки их «мови» не знают, на встречу с артистами собирались семьями.
В Ханты-Мансийске, несмотря на 12-градусный мороз, перед Дворцом для одаренных детей Севера, за полтора часа до концерта собралась толпа: боялись, что не хватит мест -- вход ведь был бесплатным. Народ «завелся» уже с первых минут, когда запели любимцы публики -- квартет «Гетьман». Этот коллектив «в моде» уже не первый год. «Гетьманов» и Путин любит (и даже делает им подарки -- например, преподнес настоящий тульский баян стоимостью около 7,5 тысячи долларов с дарственной надписью), и заокеанский зритель. Причем за границей «гетьманы» выступают на коммерческой основе, а не перед диаспорой (благожелательной ко всему, «сделанному в Украине»), что само по себе говорит об их явной конкурентоспособности, ничего общего не имеющей с пресловутой «шароварщиной».
«О, молдаванеску!» -- застонал зал, когда на сцене зарыдала-засвистала скрипка в руках львовянина Олега Кульчицкого. Сумасшедший чардаш и пение жаворонка, гуцульские напевы и хрустальная прозрачность карпатских вод лились рекой, оборвавшейся шквалом аплодисментов. А на сцене уже отбивали чечетку лучший стэпист Европы Владимир Шпудейко со своими четырьмя ученицами, по-змеиному извивались гуттаперчевые акробатки…
Потом настало время не только восторгов зала, но и раздумий вашего корреспондента. Пело трио теноров Национальной оперы -- Александр Дяченко, Александр Гурец и Андрей Романенко. Им рукоплескали Милан, где они пели на сцене «Ла Скала», Нью-Йорк… Когда пишутся эти строки, Александр Гурец уже поет на Тайване -- в «Тоске», поставленной Галиной Вишневской. Это наши оперные «братья Кличко», а
что мы о них знаем? Сибирь узнала и не хотела отпускать со сцены. И их, и очаровательных солисток той же Национальной оперы Ольгу Нагорную, Ирину Семененко и Екатерину Стращенко. «Какие красавицы ваши оперные певицы!» -- подошли к нашему автобусу после концерта в Сургуте, видимо, видевшие до этого из оперных див только Монсеррат Кабалье, представители фан-клуба украинских артистов, которые перелетали за ними из города в город. Они ждали их после концертов с цветами и сумками, набитыми шоколадками, приглашали оставаться и идти в невестки… «Я всегда хотела, чтобы женами моих двух сыновей стали украинки. Самые красивые, самые артистичные», -- призналась одна из «фанаток», внучка выехавшей когда-то из Полтавы нашей соотечественницы.
И, конечно, программу только украсила красавица и обладательница сильного эстрадного голоса Татьяна Пискарева (та самая, которой на последнем «Славянском базаре» Алла Пугачева не дала Гран-при, заявив что-то наподобие «через мой труп»). В Сибири Пугачевой не было, и Пискарева сорвала столько оваций, что и поп-диве мало бы не показалось. Завершал программу в окончательно «укатанном», рыдающем и размахивающем украинскими флагами зале Иво Бобул своей песней «На Україну повернусь». В Сургуте за мной сидели две женщины, на протяжении концерта четыре раза вскакивавшие и пытавшиеся поднять весь зал. «Це ж гiмн України!» -- говорили они то об одной, то о другой песне, и как я ни пыталась их разубедить, не верили…
Зрители всех городов, где мы побывали, достаточно избалованы исполнителями. Звезды российской эстрады, включая ту же Пугачеву с супругом, ненадолго покидают здешние «хлебные» места. Как говорится, косят деньги, не приходя в сознание. Тем дороже было признание заместителя гендиректора «Сургутнефтегаза» Валерия Татарчука, что такого звездного состава в Сургуте никогда еще не было.