Сегодня беспрецедентная полярная эпопея, развернувшаяся 17 лет назад, повторяется с судном «Магдалена Олдендорфф» с украинскими моряками на борту
Уже почти три недели находится в ледовом плену посреди полярной ночи немецкое судно «Магдалена Олдендорфф» с российскими полярниками и российско-украинским экипажем на борту -- в 85 километрах от Антарктиды. Отправленный на помощь из Кейптауна (ЮАР) южноафриканский теплоход ледового класса «Агалас» сумел в минувший четверг, несмотря на ураганный ветер и 30-градусный мороз, «просочиться» через ледовые поля и подойти к «Магдалене» на расстояние примерно 230 км. Этого оказалось достаточно, чтобы с помощью двух вертолетов доставить на «Агалас» 90 человек. Но часть экипажа -- 15 моряков (в том числе капитан, наш соотечественник Иван Дикий) -- останутся на «Магдалене»: не бросать же судно на произвол судьбы! Сможет ли к нему пробиться спешащий на выручку мощный аргентинский ледокол, никто сегодня гарантировать не берется. Однако 17 лет назад советские моряки доказали, что прорваться к Антарктиде можно даже зимой.
Аргентинскому ледоколу «Альмиранте Ирисар», вышедшему из Буэнос-Айреса в минувшую субботу, предстоит выполнить сверхсложную задачу: дойти зимой почти до побережья Антарктиды и вывести оттуда «Магдалену» к открытой воде. Капитан ледокола Эухенио Фачин откровенно заявил, что успех гарантировать нельзя: мол, трудно выбрать более неподходящее время для плавания. Однако 6 июля 1985 года советский ледокол «Владивосток» с неимоверными трудностями (сам пережив ледовое заточение) пробился к судну «Михаил Сомов», которое к тому времени дрейфовало, зажатое льдами, почти четыре с половиной месяца. Рассказать об этом мы попросили полярного историка президента Украинского клуба путешественников «Киевская Русь» Владимира Логинова.
-- «Михаил Сомов» еще в 1977-м застрял во льдах на полтора месяца, но смог освободиться самостоятельно, -- рассказывает Владимир Логинов. -- В 1985 году поначалу тоже надеялись, что «Сомов» выпутается сам, ведь была только середина марта -- в Антарктиде это осень. Но прорваться через льды сразу не удалось. Тем временем ледовые поля, окружающие Антарктиду, стремительно росли, и уже в апреле на многие сотни километров вокруг «Сомова» простирался лед. Стало окончательно ясно, что на чистую воду удастся выбраться только через девять месяцев -- в декабре, когда в Антарктиду придет лето. Запасов же топлива для обогрева и освещения судна хватило бы лишь до середины августа…
В ледовое заточение «Сомов» попал возле советской антарктической станции «Русская» в море Росса. Этот район на картах был тогда сплошным «белым пятном» (таким он во многом остался и поныне). Доподлинно известно, что там находится одно из крупнейших ледовых полей, которое не успевает разрушиться за короткое полярное лето… Толщина льда в районе, где застрял «Сомов», достигала пяти-шести метров. К счастью, накануне на нескольких дрейфовавших там айсбергах установили радиомаяки, чтобы отслеживать маршрут ледовых гор с помощью спутника. Эти маяки позволили контролировать дрейф судна (ведь его понесло тем же курсом) и рассчитать неутешительные сроки его выхода на чистую воду.
Пришлось в июне, посреди антарктической зимы, отравлять на помощь ледокол. До этого на подобное никто в мировой мореходной практике не решался. Выручать «Сомова» пошел ледокол «Владивосток», двадцать лет водивший караваны судов по Северному морскому пути. Он был втрое мощнее «Сомова» (22 тысячи лошадиных сил), но яйцевидный корпус ледокола не годится для плавания через южные «ревущие сороковые» широты, где редко прекращается шторм. А ведь именно через них лежит путь к Антарктиде. В первый же день после выхода «Владивостока» из порта в Новой Зеландии экипаж пережил сущий кошмар: ледокол бросало так, что никто не мог и носа показать на палубу, а есть приходилось стоя, держа тарелки в руках. На палубе волны учинили «погром» -- они запросто рвали надежные, казалось бы, крепления, удерживавшие бочки с авиационным керосином. Когда ледокол укрылся от стихии в бухте одного из островов и моряки смогли подсчитать ущерб, оказалось, что за борт унесло половину запаса керосина -- 200 бочек, разбиты все шлюпки и трап. Но опаснее всего было то, что из-за непрекращающейся качки могли сорваться с фундаментов двигатели. Выход нашел мастер расшифровки снимков из космоса Андрей Проворнин: на спутниковых фотографиях он увидел узкую полоску относительного спокойствия, и по ней «Владивосток» за десять суток добрался до своей «родной» стихии -- льда, простиравшегося до самой Антарктиды, более чем на 1600 километров. У кромки льда «Владивосток» уже поджидало судно «Корчагин», доставившее запас авиакеросина и дополнительный вертолет.
В тех широтах световой день не превышал четырех часов и стоял мороз под 20 градусов, значительно усиливавшийся шквальными ветрами. Чем ближе «Владивосток» подходил к Антарктиде, тем суровее становились погодные условия и толще -- лед. Скорость хода неуклонно падала: 17 июля прошли более 300 километров, на следующий день -- вдвое меньше, затем стали застревать в многолетних, так называемых тяжелых льдах. Вскоре «Владивосток» засел так крепко, что никакие профессиональные секреты вроде перекачки балласта не помогали. У моряков оставалась единственная надежда на мощный циклон, который вырвал бы «Владивосток» из ледяных тисков. Но, как назло, наступил редкий в тех местах штиль, небо был чистым и звездным. У многих от неподвижности судна начиналось нечто подобное галлюцинациям: то казалось, что ледокол сдает назад, то будто повело нос…
Впрочем, ледокол каким-то чудом вдруг освободился из плена. Полагают, помогла волна прилива, прокатившаяся по океану. Чтобы более не рисковать, решили с помощью космических снимков и вертолетов искать участки чистой воды и идти по ним -- такой путь длиннее, но надежней. Дорогу ледоколу освещали прожектором, да таким мощным, что его луч на «Сомове» увидели за десять дней до встречи с «Владивостоком»! Так, ориентируясь на клубящийся пар «промоин» во льдах, удалось вывести «Сомова» в открытое море.
-- Приходилось ли проводить столь же сложные спасательные операции возле противоположной «макушки» планеты -- в Арктике?
-- Самая известная спасательная операция -- челюскинская, но есть и уникальные операции, мало известные истории, -- отвечает Владимир Литвинов. -- Мне, по поручению Географического общества СССР, довелось выяснять обстоятельства ряда таких операций, в частности, Науканской. Ее провели вскоре после челюскинской, в апреле 1936 года. Большая группа эскимосов из селения Наукан отправилась на промысел. Стояла хорошая погода, но неожиданно поднявшийся ветер сломал лед, и людей унесло на льдине в море. Через несколько часов они оказались в двух километрах от чукотского селения Уэлен. Тамошним жителям не составляло труда на своих кожаных байдарках спасти эскимосов. Но местные обычаи строго запрещают помогать тем, кого унесло в океан. Бывало, что бедолагам удавалось выжить -- их льдину прибивало к берегу, но когда они, смертельно уставшие и голодные, приходили в селение, соплеменники их выгоняли. Считалось, что людей забрал океан, потому что всесильный дух Келе требует жертв. А пойти против его воли местные не решались. Но в ХХ веке обычаи стали несколько мягче, поэтому чукчи… попросили русских пойти против воли Келе. Как раз тогда в Уэлене приземлились два самолета Р-5, пилотируемые основоположником советской полярной авиации Михаилом Каминским и летчиком Владимиром Богдановым.
Погода к тому времени резко ухудшилась, видимость из-за метели почти нулевая, льдину с людьми унесло далеко в океан. Летчикам предстояло решить: нарушить все возможные инструкции и пойти на риск или отказаться от полета под предлогом крайней сложности операции. Они решили лететь.
Замечу, что полярные летчики тех времен демонстрировали на своих «этажерках» чудеса мастерства. Известен, например, случай, когда поврежденный самолет посадили на небольшой выступ скалы. Механик при этом успел выскочить из кабины, развернуть хвост самолета и подложить под шасси камень, дабы машина не плюхнулась с наклонного выступа в пропасть. Пилоты устранили неисправность, а чтобы взлететь, механик столкнул самолет с заведенным двигателем с уступа и успел вскочить в кабину…
Каминский позже вспоминал: «Иду почти на бреющем: какая разница, на ста или двадцати метрах сдаст мотор, -- все равно тонуть!.. » После часа поисков он увидел людей -- на трех льдинах 16 человек. Сбросил на лед одежду, еду. Затем слетал к ним в паре с Богдановым, на следующий день летчики сбросили эскимосам палатки, затем рабочие инструменты (с инструкцией на эскимосском языке), чтобы люди на крохотном ледовом пятачке смогли подготовить посадочную площадку.
О происходящем было доложено в Москву, и начальник Главного управления Севморпути Отто Юльевич Шмидт телеграфировал: «Правительственная. Дано указание сделать все возможное самолетами». В тот день, когда пришла телеграмма, случилось неожиданное: в Уэлен прикатил на собачьей упряжке председатель Науканского колхоза Асек. Самолетов он боялся пуще Келе и называл их летающей нечистью, но… стал умолять, чтобы его взяли в полет -- мол, очень нужно своими глазами убедиться, что русские нашли пропавших. Оказалось, шаманы развели «антисоветчину», уверяя, что наши пилоты врут и нужно обратиться за помощью к американцам.
Пришлось взять Асека с собой. Когда он увидел своих на льдинах, восторг его был до того огромен, что эскимос (он отличался большим ростом) пробил головой фонарь кабины, и его голова оказалась снаружи. При этом председатель вопил от восторга…
Пока оказавшиеся в беде эскимосы разобрались в инструкции по устройству посадочной полосы, их льдины благополучно прибило к берегу. Вынужденное плавание продолжалось девять суток. «Странники» рассказали историю, не укладывающуюся в голове цивилизованного человека: во время дрейфа двое эскимосов упали в воду, но никто из товарищей по несчастью не протянул им руку помощи -- опасались гнева Келе. Этим двоим удалось самостоятельно вскарабкаться на льдину, но соплеменники не дали им сухую одежду, которую сбросили Каминский с Богдановым. Эти подробности я узнал не только от Каминского и старожилов Севера -- у эскимосов она стала народной легендой.