50 лет назад советские спортсмены впервые приняли участие в Олимпийских играх
9 июля 1952 года в столице Финляндии открылись XV Олимпийские игры, в которых приняли участие 4925 спортсменов из 69-ти стран. Эти цифры можно назвать первым рекордом Олимпиады в Хельсинки. Дебютировала на этих соревнованиях и сборная СССР. Советские спортсмены, участвовавшие во всех видах олимпийской программы, кроме хоккея на траве, выступили с триумфом. В неофициальном командном зачете посланцы СССР, набравшие, как и американцы, 494 очка, поделили с командой США первое место. Советские спортсмены завоевали 71 медаль: 22 — золотые, 30 — серебряных и 19 — бронзовых.
Участнику тех Игр киевскому копьеметателю Виктору Цибуленко посчастливилось выступить на трех Олимпиадах: в 1956 году он соревновался также в Мельбурне, где выиграл «бронзу,» а в 1960-м в Риме стал олимпийским чемпионом. Выступил бы Цибуленко и на Играх в Токио, но помешала травма. Скоро Виктор Сергеевич отпразднует свое 72-летие, но события полувековой давности на удивление свежи в его памяти.
С американцами до поездки на первую для советской сборной Олимпиаду-52 мы не соревновались -- только с поляками и румынами. Перед Играми мы месяц жили в Выборге, где чуть ли не через день устраивались «прикидки» — отборочные соревнования. Вместо меня на Игры думали взять какого-то москвича, поэтому руководство команды хотело, чтобы я проиграл. А я все выигрывал и выигрывал, потому и оказался в сборной под третьим номером.
Помню, перед Олимпиадой все ведущие советские газеты писали, что за границей надо быть осторожным, что со стороны капиталистического общества могут быть разные провокации. Со спортсменами побеседовали в ЦК КПСС, каждого из нас «прощупывал» КГБ… Со всех сторон только и слышалось: «Мы — страна социализма, поэтому выступить надо хорошо!».
В Финляндии нас поселили в расположенной на полуострове так называемой социалистической деревне, где жили также венгры, чехи, поляки, югославы. «Капиталистам», поселенным отдельно, было интересно посмотреть, как мы живем, а нам — как они. Вот и ездили к друг другу в гости. Однажды на базе на озере собрались на тренировку советские и американские гребцы. Так получилось, что у одного из спортсменов США лодка задержалась в пути, и тренер сборной СССР, к неописуемому удивлению американцев, предложил им потренироваться на нашей разминочной лодке. А после тренировки советские гребцы пригласили американцев в социалистическую деревню и угостили настоящим русским борщом. Вот так закладывались дружеские отношения…
Нельзя сказать, что бытовые условия тогда были отличными. Но неизбалованные советские спортсмены мало внимания обращали на всякие неудобства. Главное -- кормили нас отлично! Сборная СССР приехала на Олимпиаду со своими продуктами, водой, поварами -- чтобы нас, не дай Бог, нас не отравили перед соревнованиями.
По вечерам давали концерты наши артисты, приехавшие с официальной делегацией для поддержания спортивного духа. А в город нас выпускали только парами, выходить на прогулку по одному строго запрещалось.
Таких шоу, как сейчас, раньше при открытии Игр не устраивали. Все было проще — парад, торжественная олимпийская клятва… Советским спортсменам одежду для церемонии открытия шили по спецзаказу — светлые костюмы, красные галстуки, белые туфли. А надписи «СССР» на наших синих спортивных костюмах американцы читали как «Си-Си-Си-Пи» -- так они нас и называли. После этой Олимпиады, по распоряжению Сталина, спортивную форму оставили спортсменам. А уже после следующих Игр в Мельбурне нам надо было выкупать форму, в которой выступали.
О каком-то материальном вознаграждении мы тогда даже и не думали. Нам хватало того, что государство нас кормило (спортсмены в Союзе получали стипендии) и обеспечивало формой. Кстати, перед Олимпиадой-52 нас строго-настрого предупредили: «Не вздумайте сказать, что вы — профессионалы и получаете деньги». Я, например, поехал в Хельсинки как учитель истории. Кто-то был лаборантом… И каждый должен был уметь рассказать о своем «роде занятий». Помню, как-то в Швеции после нашего выступления на соревнованиях нам принесли за это деньги. Так руководители нашей делегации от них категорически отказались: «Мы — любители, а не профессионалы, и денег не берем». Хотя те деньги нам бы очень пригодились…
В Хельсинки настоящую сенсацию произвели советские гимнасты, впервые принимавшие участие в официальных международных соревнованиях. Две золотые и 5 серебряных медалей получила абсолютная чемпионка Игр харьковская гимнастка Мария Гороховская. Но истинным героем Олимпиады стал Виктор Чукарин, выигравший абсолютное первенство и завоевавший 4 золотые и 2 серебряные медали.
Зато очень огорчила сборная СССР по футболу, которая в 1/8 финала проиграла югославам. После проигрыша Иосиф Виссарионович Сталин очень разозлился и приказал расформировать команду. От «крутых мер» сборную страны выручило, пожалуй, отличное выступление спортивных гимнастов и легкоатлетов. Например, во время награждения метательниц диска весь пьедестал почета был советским: «золото» — у Нины Ромашковой (Понамаревой), серебряную медаль получила Елизавета Багрянцева, а бронзовую — Нина Думбадзе.
А я перед соревнованиями, на утренней тренировке, к сожалению, сильно растянул голеностоп и, выступая вечером с травмой, проиграл чемпиону 2 метра, а бронзовому призеру — всего 16 см. Кстати, я метал с места, а они -- с разбега, что, как правило, дает минимум 10 метров. Не повезло, как говорится. Но я все равно был рад: первый раз попал на Олимпиаду. И со своим четвертым местом принес команде очки. И наша сборная выступила наравне с американцами.
В спорт я попал, в общем-то, случайно. После войны поступил в профтехучилище по специальности «слесарь по ремонту паровозов». Раньше ведь достаточно было написать в анкете «живу один» — и тебя брали на учебу, давали «спецовку», талоны на питание. Однажды я услышал по радио репортаж с нашего Центрального стадиона (сейчас НСК «Олимпийский». — Авт. ). Диктор рассказал, что какой-то киевский школьник выиграл соревнования, метнув гранату на 50 метров. Стало интересно: а я смогу так? Выпросил у физрука гранату и… забросил ее аж за забор (потом так и не смог ее найти). Узнав об этом, учитель решил, что я бросал гранату с середины двора. Я возразил: «Нет, метал с другого края». Физрук не поверил, заставил взять в мастерской метр и измерить расстояние от забора до забора. Оказалось 70 метров. Учитель и говорит с издевкой: «Так ты, выходит, смог метнуть на 70 метров?» — «Давайте покажу»…
И я получил направление от ПТУ в спортивную секцию «Трудовых резервов» к тренеру Владимиру Козловскому. Было мне тогда 17 лет — для спорта я считался переростком. А мне так понравилось тренировки, что я бегал на них вместо ужина.
А однажды, помню, благодаря спорту я наелся до отказа. В 1948 году нам с Козловским предстояло ехать на первый для меня всесоюзный чемпионат общества «Трудовые резервы», в связи с чем меня перевели на усиленное питание. Обычно я ел на 69 копеек в день, а тогда меня стали кормить на 3 рубля. Повара уже и не знали, что мне приготовить. Когда я уезжал на соревнования в Ригу, кладовщик выдал мне в дорогу сухой паек: четыре буханки хлеба, четыре кольца колбасы, масло, сахар. К поезду я пришел минут за 20 до отправления и, найдя наши с Козловским места, быстренько залез на третью полку, развернул свой мешок с продуктами и… Пока не съел всю колбасу с хлебом — не слез. А Козловский тем временем искал меня повсюду… Всю оставшуюся дорогу тренеру пришлось меня подкармливать.
На тех соревнованиях я выиграл все, дальше всех метнув и ядро, и гранату, и диск. Будучи еще юниором, результаты показал выше взрослых. При этом выступал я босым -- не было шиповок. Из-за этого чуть не оскандалился. Накануне прошел дождь, было очень скользко. На соревнованиях по метанию гранаты разгоняюсь, поскальзываюсь и падаю в лужу -- грязь, брызги во все стороны! Поднимаюсь, вытираю гранату об траву, разгоняюсь и… снова носом в грязь. Тут ко мне бежит Козловский и кричит: «Витя, давай с места, сделай ямки и метай!». Я ручкой гранаты сделал себе ямки для ног, метнул и… выиграл первое место, установив рекорд для «Трудовых резервов». Кстати, на открытии стадиона Киевского военного округа в 1951 году (сейчас стадион ЦСКА. — Авт. ) я установил рекорд Советского Союза по метанию 700-граммовой гранаты — 89 метров 39 сантиметров. Он так и держится до сегодняшнего!
А в последний день рижских соревнований Козловский подошел ко мне и говорит: «Витя, надо метнуть копье». Я спрашиваю: «А что это такое?» — «Да ничего, посмотришь, как метают другие, и выступишь. Я тебя заявил»… И я занял второе место. Получил на тех соревнованиях целую гору подарков — два отреза на костюмы, кубок, часы… Один отрез я подарил Козловскому, а из другого пошил себе костюм, которым очень гордился! Только в следующем году на сборах мне показали, как правильно метать копье, как надо разбегаться. И — самое главное — выдали шиповки.
В 1949 году меня взяли в сборную СССР и как подающему надежды спортсмену назначили стипендию — 1200 рублей в месяц. Это было очень много. Преподаватели, например, в нашем профтехучилище получали 800 рублей. Когда мне выдали первую стипендию, у меня был полный карман денег (ведь те купюры были огромными, как полотенца), а до этого больше десятки вообще в руках не держал. Между тем, на десятку в то время, помню, можно было с другом в ресторане посидеть. Козловский посоветовал мне сдать деньги в сберкассу, чтобы меня не ограбили (я был сельским парнем, и тренер меня просвещал по разным жизненным вопросам). Когда в 1950 году я установил рекорд СССР (73 м 37 см), за который государство мне выплатило чистыми 10 тысяч рублей, я их тоже положил на книжку.
Еще один памятный подарок -- золотые швейцарские часы с монограммой, которые я до сих пор бережно храню, мне вручил министр обороны маршал Малиновский. Было это после Игр-60 в Риме, где я стал олимпийским чемпионом. Никита Хрущев нас тогда принять не смог: он как раз в это время в Америке стучал башмаком по трибуне.
Собирался я выступить и на своей четвертой Олимпиаде, в Токио. Но за месяц до этого, на чемпионате СССР по легкой атлетике, который проходил здесь, в Киеве, я повредил мениск. И все. На этом моя карьера закончилась. Меня «прекрасно» проводили из большого спорта. Когда награждали чемпиона и призеров СССР, меня пригласили на пьедестал почета и диктор объявил, что Виктор Цибуленко уходит из большого спорта. Главный тренер СССР по легкой атлетике Виталий Коробков преподнес мне… будильник за 3 рубля 15 копеек. Вот так отблагодарили олимпийского чемпиона, пятикратного чемпиона СССР, одиннадцатикратного призера и многократного рекордсмена СССР…
Олимпийские медали — золотую и бронзовую — мне много раз предлагали продать. Я сказал: «Нет». Уж больно большим трудом достались мне эти награды — на теле живого места не осталось. Сначала за медали 500 долларов предлагали, потом 3 тысячи. Я всех коллекционеров отшил, они ко мне больше и не подходят.
Сейчас все чаще возникают допинговые скандалы… В наше время допинга как такового, в чистом виде, не было. Давали какие-то витаминизированные напитки, витаминизированный шоколад. Впрочем, было дело, предлагали и таблетки выпить. Однажды, когда я был уже капитаном команды, меня все уговаривали принять таблетку, и я решился-таки… Минут через 20 почувствовал, как меня всего «расперло», силы много появилось. Казалось, подойду к сосне и вырву ее с корнем. Но попробовал прыгать — а не могу, копье метать — тоже не получается. Вот поднять что-то, разорвать -- это пожалуйста…
У некоторых партнеров по команде иногда замечал необычное поведение -- жили-то мы на сборах вместе, много времени проводили друг с другом. Бывало, выходит спортсмен в сектор для метания, а у него аж пена изо рта идет. Некоторые «заводили» себя чифирем. Однажды видел, как спринтеры в вену себе что-то кололи. Но я лично не принимал никаких стимуляторов. И не курил. В первом классе сам себя «отучил»: выкурил несколько сигарет подряд, так что плохо стало. С тех пор -- все!
Нечестная борьба? Были случаи. В 1958 году, когда в Таллинне проходил отбор перед чемпионатом Европы, я был в прекрасной форме. Так получилось, что в город я попал всего за несколько часов до соревнований. Приехал в гостиницу, бросил вещи, схватил копья (они у меня тогда деревянными были) и побежал вниз по лестнице. Тут с одного копья падает наконечник. Я его поднимаю и пытаюсь надеть на ходу. Он соскальзывает, и копье практически насквозь пробивает мне руку. Перебинтовав ее носовым платком, я прибежал на стадион. Там мне в лазарете остановили кровь, и я выступал с травмой. Занял третье место. Обиднее всего было то, что на чемпионат Европы было только две путевки… А позже выяснилось, что эстонец Вальман (его соотечественники очень хотели, чтобы именно представитель Эстонии поехал на европейское первенство) выступал на этих соревнованиях с облегченным копьем. В общем, борьба была нечестной. Потом я искал это копье, чтобы взвесить, но его уже и спрятали.
В последний раз я брал копье в руки восемь лет назад -- это было в Австралии на Всемирных играх ветеранов. Тогда, в 1994-м, я оказался в Мельбурне во второй раз. И если на Олимпиаде-56 я там смог стать только бронзовым призером, то в 64 года занял первое место в своей возрастной категории. Во время Олимпиады, помню, на мельбурнском стадионе ветер был сумасшедший. Повезло только Даниэльсону: только он разбежался при первой попытке, ветер вдруг стих -- благодаря этому швед (?) и стал олимпийским чемпионом… За победу в 94-м я на родине получил звание Заслуженного мастера спорта и орден «Знак почета». Из Мельбурна мы плыли в Находку 20 суток. Практически все спортсмены болели морской болезнью и не вылезали из лазарета. А я, как только меня начинало тошнить, сразу прыгал в бассейн. Так и «просидел» в воде всю обратную дорогу…
Сейчас все мои копья, с которыми я выступал на соревнованиях в последние годы, лежат на чердаке дачи. Копья знаменитые, хэлдовские (брат-инженер известного спортсмена Хэлда специально для него сделал копье особой конструкции из специального металла — легкого и упругого). Американцы подарили их мне как олимпийскому чемпиону, когда я с нашей сборной был в Америке на матче СССР-США, который называли «матчем гигантов»… Мне часто снится, как я готовлюсь к соревнованиям, причем все время кажется, что вот-вот выиграю. Переодеваюсь в спортивную форму, хочу взять в руки копье, а его… нет. Ищу, ищу, пока не проснусь. Во сне никогда дело до метания не доходит.
В свое время думал сделать в селе сделать музей. У нас с женой много старинных вещей, доставшихся еще от бабушек — прялки, гребешки, иконы.. Хотел туда и копья свои поместить, майки, трусы, в которых выступал. Но… Пока нет возможности реализовать эту идею.