Учителя признают, что благодаря усилиям отца в детях чувствуется хорошее семейное воспитание
О том, как семья Зиборовых из села Денисовка на Полтавщине отсудила у своих соседей собственного сына, «ФАКТЫ» подробно рассказывали в октябре 1999 года. История действительно уникальная: по недосмотру медсестры, перепутавшей бирки на ручках новорожденных, случилось так, что первенец Валентины Зиборовой оказался у Александры Рослик, которая в тот день рожала уже в третий раз, а сын Александры — у Вали. Кто знает, к чему привела бы эта оплошность, если бы семьи Росликов и Зиборовых не жили через хату на одной улице.
Поразительная похожесть мальчиков на своих генетических отцов давала повод сельчанам нехорошо шутить по этому поводу. Так продолжалось одиннадцать лет, пока Валерий и Валентина Зиборовы не решились на судебно-генетическую экспертизу. Анализ показал, что Зиборовы — родители Юры Рослика с вероятностью 99,97%. Районный суд 22 июля 1999 года постановил вернуть Юру Зиборовым. Странно, однако: на «своего» Вову, которого в семье Зиборовых воспитывали все эти годы как родного, Рослики не претендовали.
Теперь у Зиборовых росли трое детей — два сына и младшая дочь. Но зимой прошлого года от рака умерла мама, и все трое остались на попечении Валерия.
Как сегодня живут эти люди, о которых еще недавно рассказывали газеты, украинские и российские телеканалы? Желая узнать это, корреспондент «ФАКТОВ» снова навестила обе семьи.
Когда Зиборовы решили забрать Юру, многие ополчились на них. Мол, искалечили детям судьбы, не подумали о том, как все пережитое может сказаться на психике ребят. Надо было либо в раннем возрасте менять детей, либо ждать их совершеннолетия, чтобы они сами сделали свой выбор. «Не та мать, что родила, а та, что вырастила», — вспоминалась как самый важный аргумент народная мудрость. Особенно беспокоились о Вове: ему-то как сознавать, что настоящие родители отказались от него?
По этому поводу переживали и сами Зиборовы. Мать постепенно подготавливала Вову к тому, что ему, возможно, придется уйти. Они с отцом понимали, что это будет трагедией для мальчика, выросшего в достатке, в атмосфере родительской заботы и любви. В семье Росликов, где воспитывались пятеро детей и где не выветривался из хаты стойкий запах перегара, Вова вряд ли почувствовал бы себя уютно. Зиборовы помнили, как Юрка прибегал к ним в больших драных сапогах, в порванной куртке кого-то из старших детей. В девять лет он уже вовсю курил и пил пиво. В общем, взрослым заниматься им было некогда. И вот, по идее, семьи должны были после суда обменяться детьми.
— «Мама, а где я у Росликов буду спать?» — спросил меня однажды Вова, когда я завела с ним разговор о возможном обмене, — вспоминала три года назад Валентина Зиборова. — Потом опустился передо мной на колени и начал плакать, просить, чтобы я его никуда не отдавала. Я обняла его и пообещала, что мы всегда будем вместе.
«К Володе мы не испытываем родительских чувств», — в один голос заявили супруги Рослик в суде. У Зиборовых после этого будто камень с души упал. Для них оба мальчика были родными.
Счастье семьи, приобретшей через одиннадцать лет еще одного сына, оказалось недолгим. Фактически за бесценок продав старенькие «жигули» — свою единственную материальную ценность, — Зиборовы перебрались в Мариуполь Донецкой области, где после смерти родителей Валерия пустовала двухкомнатная квартира в панельном доме на окраине. Главе семейства с большим трудом удалось устроиться электромонтажником на металлургический комбинат имени Ильича. Валя пошла торговать рыбой на рынок.
— Я только недавно узнал, что иногда жена зарабатывала в месяц больше моих пятисот гривен, — затягиваясь очередной сигаретой, рассказывает Валерий, осунувшийся и страшно похудевший за последнее время. — Зная, что для меня как мужчины унизительно чувствовать себя материально зависимым от жены, Валя прятала «лишнее», а потом, когда надо было, вынимала эти деньги и говорила, что заняла их, что сама постепенно рассчитается с долгом.
Зиборовы начали потихоньку приводить пустовавшее несколько лет жилье в порядок: оклеили обоями кухню и коридор, а более серьезный ремонт отложили на потом. Но тут среди ясного неба грянул гром.
— В конце прошлого лета Валя пожаловалась на боли в спине, — продолжает Валерий. — Поначалу мы грешили на физическое переутомление или на последствия остеохондроза, которым она страдала. Но вскоре она еле передвигала ногами. С каждым днем ей это давалось все тяжелее.
Первого сентября Валентина, надев новый костюм, отвела Оленьку, младшую дочь, в первый класс, а мальчиков — в восьмой. Знакомые запечатлели это событие на фотопленку. Тот снимок оказался последним в Валиной жизни. Через четыре месяца ее похоронили в том же костюме, в котором она провожала детей в школу
— Восьмого сентября по настоянию местных врачей мы отправились с женой в Харьков на томографическое обследование, — вспоминает Валерий. — Там узнали диагноз: злокачественная опухоль спинного мозга. Положительных результатов в таких случаях операция не дает. Я вышел из больницы, сел за столик в кафе, заказал сто пятьдесят граммов водки, хотя уже давно не употреблял спиртное. В голове пронеслась вся наша совместная жизнь. Отодвинул стакан с водкой, так и не прикоснувшись к нему. Подумал: если начну расслабляться таким способом, кому нужны будут мои дети? А вот курить начал по страшному — в день уходит по две пачки сигарет.
Из Харькова Валерий привез жену уже неподвижную — у нее отнялась нижняя часть тела. Потянулись тяжелые безрадостные дни. Валера мог «сорваться» на работе, однако дома им было установлено правило: Валю ничто не должно огорчать. Он постелил возле ее дивана матрац, чтобы ночью в любую минуту быть рядом, и только когда совсем выбивался из сил, его место занимал кто-то из ребят. Муж как мог поддерживал жену в горе, а она старалась поддержать их всех.
— Хотел бы я свою смерть встретить так же мужественно, как встретила ее Валя, — говорит Валерий. — Если я возвращался домой чем-то озабоченный, она улыбалась, уверяя меня, что все чепуха, что вместе мы справимся с проблемами. И отвлекала меня от неурядиц тем, что поручала приготовить ее любимые вареники с творогом или картошкой. Это был веселый процесс: Валя, лежа на диване в гостиной, давала указания, что с чем следует смешивать, а я на кухне, подключив пацанов, возился с тестом и начинками. Под Валиным руководством усовершенствовал и свое мастерство в приготовлении борща, теперь он у меня получается почти что отличный.
Одновременно Валерий научился элементарному уходу за лежачим больным, поскольку нанимать сиделку или медсестру было дорого. Сам ставил катетеры, делал обезболивающие уколы, перевязывал пролежни, стирал и хлорировал белье. Договорился с одной религиозной организацией, чтобы ее члены не оставляли Валю наедине с тяжелыми мыслями, ведь сам он с утра до вечера находился на работе. Руководство предприятия поддерживало Валерия: ему выделили ссуду на лечение жены, потом взяли на себя организацию похорон. Самое непосредственное участие в судьбе Валерия приняли начальник газовой службы мартена Валерий Лысенко, народный депутат Сергей Матвиенков. Они до сих пор помогают ему возвращаться к жизни.
Очень чуткими оказались Валины подруги по рынку: часто проведывали ее, приносили то деньги, то продукты, шутили, рассказывали веселые истории. А уходя, за дверью давали волю слезам.
— Я искренне признателен педагогам
Когда случилось несчастье, каждый из них отреагировал по-своему. Оля, кажется, до сих пор не осознала, что произошло — до самой смерти мамы ей ничего не говорили о страшном диагнозе. Юрка, по натуре более открытый, плакал (за время болезни Валентины он окончательно почувствовал себя Зиборовым), а Вовка еще больше замкнулся в себе.
Уже прикованная к постели
— Дети Зиборовых — это и наша любовь, и наша боль, — вытирает слезы классная руководительница ребят Евгения Александровна Кучерова. — Володя и Юра очень дружны между собой. Всегда вежливые, слова грубого от них никогда не услышишь. Над сестренкой дрожат, обязательно кто-то из них забирает ее домой. Когда, бывало, она болела, то мальчики по очереди присматривали за ней. Володе тяжелее дается учеба, но Юра — отличник и спортсмен — ему помогает. Трудолюбивые, скромные, старательные мальчики, посещают кружки по интересам. Вова увлекается фотографией, папа даже собирается подарить ему фотоаппарат. А Юрочка замечательно поет, участвует в художественной самодеятельности. Оля окончила первый класс с похвальной грамотой. Чувствуется хорошее семейное воспитание.
Учитель биологии Татьяна Борисовна Затолока добавляет, что, когда класс убирают дежурные Зиборовы, ей всегда любо-дорого глядеть на их работу. Очень уважает Вову за его стремление не отставать от других в учебе, зачитывается энциклопедиями
И все уважают их папу за то, что не сломился, не бросил детей на произвол судьбы, что не делает разницы между кровным ребенком и тем, которого воспитал. Что и говорить, очень не просто мужчине одному ставить на ноги троих детей. Помогает то, что они воспитываются в строгости: пусть посмеет кто-то не выполнить отцовского задания или вернуться домой в 20. 05, если сказано в 20. 00. Вовка с Юркой по очереди моют посуду, убирают квартиру, могут приготовить простенький суп или поджарить картошку, яичницу, стирают каждый свое белье. А вот делать покупки на рынке папа поручает только Вове — тот ничего не купит, не приценившись. В нем есть «хозяйская» жилка.
Самой сложной наукой для Валерия оказалось научиться завязывать бантики на Олиных косичках. Уж как он ни мудрил, а ничего не получалось: банты развязывались, улетали от ветра на улице. Чтобы решить проблему раз и навсегда, Валерий предложил Оле выбрать, что лучше: или отрезать косы, или научиться делать прическу самой. Девочка, даже не думая, выбрала второй вариант. И, надо заметить, справляется с бантиками уже очень ловко.
Есть в семье и более важные проблемы: материальные. Пятьсот гривен Валерия Зиборова — это очень мало, чтобы он мог дать детям все то, что им нужно. Он не может заплатить за квартиру, однако не откажет им в посещении спектакля, музея, выставки. Казалось бы, недорого оздоровить ребенка в «Артеке» по предложенной путевке стоимостью триста гривен, но где взять девятьсот на троих? Поэтому
Еще при жизни Вали родственники предлагали Валерию перевезти парализованную жену к ним на Полтавщину — хотели облегчить жизнь семьи. «Мы были вместе в радости, будем вместе и в беде», — неизменно слышали от него. А теперь: «Оформи детей в интернат», — нередко говорят ему сочувствующие. «Я не для того забрал их из села в город, чтобы рассовать здесь по интернатам», — гордо отвечает Зиборов.
Есть у Валерия мечта: отдать Юрку в столичный спортивный интернат. Мальчик унаследовал от отца страсть к футболу, довольно неплохо играет в полузащите дворовой команды. Ему б дать толчок, и кто знает — может, у него сложилась бы спортивная карьера.
Мы долго беседовали с Валерием, и все время меня не оставляло желание задать ему прямые вопросы: нет ли у мальчиков ревности, борьбы за лидерство в семье, не жалеет ли он сам, что так сложилось — с двумя детьми было бы легче, чем с тремя Улучив момент, я, извинившись за бестактность, все-таки спросила Валерия об этом.
— Если бы мы видели, что Рослики желают забрать Вову, мы бы не имели морального права оставлять мальчика у себя, — вздыхает мой собеседник. — Хотя Валя вскормила его своей грудью, мы вылечили его от дисплазии (он родился с ножками разной длины), вкладывали в его развитие и силы, и средства, Вова дорог нам — отдать его значило бы резать по живому. Так случилось, что поднимать на ноги всех троих мне придется одному. И я их подниму, чего бы мне это ни стоило.
А на вопрос относительно ревности между сыновьями Валерий вспомнил недавний случай. Вова перед отъездом на каникулы в село потерял солнцезащитные очки. Узнав об этом, Юра протянул ему свои: «Возьми, похипуешь в селе». Отдал ему также купленную отцом футболку — Вове она очень понравилась.
Как ни странно, но ехать отдыхать в Денисовку Юра не захотел. Говорит, что ему там делать нечего. В городе — футбольные матчи, тренировки, компьютеры, Азовское море, в конце концов. Валера, чьи корни — в городе, сам удивляется, насколько быстро сын стал городским, как быстро освоился в непривычной для него обстановке. Вову, наоборот, тянет в село. Что значит гены!
А в семье Росликов все по-прежнему: здесь надеются, что, повзрослев, Юра вернется. Они его очень ждут, называют не иначе, как «наш Юра». То, что анализ ДНК оказался не стопроцентным, дает им основания сомневаться в справедливости решения суда. Тем не менее, повторить дорогостоящую процедуру, чтобы доказать обратное, они не намерены.
— Это же не скотина, чтоб взять и поменять, — аргументирует свое несогласие с решением суда отец многодетного семейства Григорий Рослик. — Мы ж вырастили Юру, воспитали, привыкли к нему, он к нам привык. Он все поймет, когда подрастет, и вернется.
Александра, которую я застала на ферме в Денисовке, смахнув слезу, говорит:
— Я ночами не сплю, все думаю, почему так случилось. Так быстро, мы даже опомниться не успели. Суд постановил, что забрать ребенка можно на протяжении месяца, а они уже на третий день сманили Юру к себе. Закрыли в хате и не пустили больше к нам. В горячке мы наговорили тогда много оскорблений друг другу Пусть меня Бог простит, но к Вове у меня нет материнских чувств. Сейчас дети, когда приезжают сюда, приходят к нам, мои ходят к Зиборовым. Юра ко мне на ферму заглядывал, я ему деньги на мороженое давала. Спрашивала, как ему в новой семье, лучше или хуже. Молчит
P. S. Как отметил судья Оржицкого районного суда Всеволод Юхимович, которому довелось рассматривать иск Зиборовых, в бывшем Советском Союзе, начиная с 1954 года, через суды прошло всего три подобных дела. На самом деле, спору нет, подмены в роддомах случаются гораздо чаще. Однако либо родители добровольно меняются подросшими детьми (так было и в Новосанжарском районе на Полтавщине, о чем «ФАКТЫ» тоже писали), либо воспитывают чужих, даже не подозревая, что кто-то где-то растит их кровных.