Ровно 30 лет назад начались съемки фильма «В бой идут одни старики». О своих фронтовых товарищах и встречах с Леонидом Быковым вспоминает дважды Герой Советского Союза Виталий Попков -- прототип Маэстро и Кузнечика
Маэстро, Смуглянка, Ромео, Кузнечик -- эти причудливые добрые прозвища героев-летчиков из любимого всеми фильма «В бой идут одни старики» остались в памяти не одного поколения. Уже нет в живых ни Леонида Быкова (веселого, но строгого Маэстро), ни Александра Иванова (интеллигентного беззаботного остряка Кузнечика). Немногие знают, что на экране герои фильма воспроизводили эпизоды из боевой жизни настоящих летчиков-истребителей 5-го гвардейского истребительного полка, о которых «ФАКТАМ» рассказал командир той самой поющей эскадрильи, настоящий Маэстро Виталий Иванович Попков.
-- Как случилось, -- обращаюсь я к Виталию Попкову, -- что в жизни вы успели побывать и Кузнечиком, и Маэстро?
-- Помните эпизод в фильме, когда Кузнечик в первом же полете отличился -- посадил самолет на брюхо, за что и получил от Маэстро «благодарность» в виде назначения вечным дежурным по аэродрому. Конечно, Леонид Быков этот эпизод в фильме изменил и немного приукрасил. На самом деле я отличился несколько иначе. Я был выпускником предвоенного «невезучего» выпуска летчиков, когда нарком обороны Семен Тимошенко отдал приказ выпускать летчиков не лейтенантами, а сержантами. Вот и пришел я в авиационный полк сержантом в обычной солдатской шинели и хлопчатобумажной гимнастерке вместо кожаного реглана. Вид у меня был довольно убогий, и, когда я сел в самолет, техник просто выгнал меня из машины и к самолету не допускал. Я ему доказываю, что я летчик, а он мне: «Да какой ты летчик! Сержант!» Обидно было до слез.
В таком состоянии я и предстал перед командиром полка Василием Зайцевым. И тот, чтобы посмотреть, как я летаю, отправил меня в первый учебный полет. А я, разозленный, думаю: сейчас вам покажу! А тут еще и девушки-связистки появились на аэродроме -- посмотреть на новичка. Ну я и показал класс: пронесся на малой высоте прямо у них над головами, пикировал, в штопор входил, показывал и другие фигуры пилотажа, хотя этого совсем не требовалось. Надо было просто взлететь, сделать пару кругов и спокойно посадить машину. Приземлился, довольный сам собой, и думаю: наверное,удивил командира. А он мне такой разнос устроил! «Будешь дежурить по аэродрому, пока не посинеешь», -- кричал командир. Вот я и дежурил за всех, и какое-то время меня уже даже и летчиком не считали. Когда потеплело, чтобы совсем не свихнуться от тоски по полетам, я стал ловить кузнечиков. Так ко мне прозвище Кузнечик и прилипло. Завел я и пса. Помните, в фильме у Кузнечика была такая маленькая шавка. Это тоже Быков постарался, так как в реальной жизни у меня была большая овчарка. После освобождения Калинина (сейчас это Тверь) в январе 1942 года нашими войсками в разбитом немецком полицейском участке я обнаружил эту собаку, которую позже назвал Барбосом. Пару дней кормил ее, и она меня признала. Так Барбос оказался на аэродроме. Пес был отличный. Не поверите, он выполнял солдатские строевые команды. При построении полка собака занимала место в конце строя, по команде «Равняйсь!» -- поворачивала голову направо, на «Смирно!» поднимала морду вверх, а когда командовали «Вольно!», начинала вилять хвостом. Когда у командира полка было хорошее настроение, он по нескольку раз повторял команды, чтобы развеселить летчиков. Позже, когда меня уже допустили к полетам, Барбос всегда провожал меня.
-- Судя по вашему рассказу, образ комэска Титаренко в фильме появился во многом благодаря усилиям Леонида Быкова?
-- Как-то в разговоре Леонид Федорович признался, что в юности мечтал стать летчиком, даже трижды поступал в военное училище, но по разным причинам не проходил. Думаю, во многом поэтому в фильме ему хотелось создать образ настоящего летчика-героя. Помню, как он был страшно удивлен тем, что я был всего лишь сержантом. «Ни в коем случае, -- повторял он. -- Маэстро непременно должен быть офицером, бывалым летчиком». Так в киноленте появился капитан Титаренко -- ас, воевавший еще в 1937 году в Испании. Думаю, по той же причине Леня из меня -- Кузнечика-Маэстро -- «вылепил» двух персонажей. Ведь Маэстро -- герой, но и юмористический образ Кузнечика жаль было терять. Кстати, фамилию главному герою Леонид Быков дал в память о своем друге.
-- А как же настоящий невезучий Кузнечик превратился в аса Маэстро? Неужели так же, как в фильме?
-- Почти. Как-то в один из дней марта 1942 года почти весь полк улетел на задание. На аэродроме остались только техники, молодые летчики и два самолета -- командира полка и комиссара. Как вдруг вижу: заходят для атаки немецкие самолеты -- два бомбардировщика «Юнкерс-87» и два истребителя «Мессершмитт-109». Ближе всех к самолетам оказался я. Мгновенно вскочил в один из них и без парашюта, без летного обмундирования взлетел и ринулся в атаку. С первого же захода «завалил» тихоходный бомбардировщик. Командир полка в это время брился -- так, в одной майке, как в фильме, и взлетел. Но сбить немецкий самолет ему не удалось, так как после моей атаки они ушли.
Когда я приземлился, летчики, чтобы подначить меня, выстроились в две шеренги -- мол, приветствуют героя. Ну, я им подыграл: почти как Кузнечик в фильме, прошелся чинной походкой, поблагодарил за оказанное доверие. Но 100 грамм не требовал, это уже киношники придумали. И тут к комиссару, который стоял со всеми в строю, подбежал разгоряченный командир полка и принялся его хвалить. А тот лукаво улыбнулся и на меня показал, дескать, вот кого следует благодарить -- сержанта Попкова: «Я не взлетал. Это ваш вечный дежурный сбил». Командир сначала растерялся, а потом, притворно нахмурившись и улыбаясь уголками губ, обратился ко мне: «Что ж ты остальных отпустил?» А у меня огонь в груди -- я как чувствовал, что теперь моя судьба изменится, и поэтому без страха выпалил коронную фразу: вы, товарищ командир, своим нижним бельем всех немцев распугали. Когда я рассказал Быкову об этом эпизоде, он ему очень понравился и вошел в фильм.
К концу 1942 года я сбил 13 самолетов противника, получил звание старшего сержанта и был назначен на должность командира эскадрильи. Ситуация сложилась парадоксальная: я командир эскадрильи, и при этом всего лишь сержант. А у меня в подчинении -- лейтенанты, капитаны и даже майоры. Хотя, несмотря на разницу в звании, меня уважали. Я ведь, если что, мог и по физиономии въехать тому же капитану или майору. Правда, это было редкостью. Эскадрилья была дружная. На танцы всегда ходили вместе. Ребята подводили ко мне своих подруг, представляли меня как командира, что вызывало интерес у девушек. Еще больше те удивлялись, если я просил кого-то из своих подчиненных уступить на танец-другой свою партнершу. Ребята не сопротивлялись -- уступали, а девочки бывали шокированы -- мол, каков командир: ему даже офицеры уступают. Но мое счастье было недолгим. В 23. 00 приходил дежурный и объявлял: «Всем сержантам «отбой». Так мой «героизм» прямо на глазах у слабого пола превращался в пыль. Подчиняясь распорядку, я шел в казарму, а девушки недоумевали. Только в 1943 году вместе с первой Звездой Героя Советского Союза за 16 сбитых мной вражеских самолетов я получил повышение в звании -- стал младшим лейтенантом. И наконец смог вздохнуть спокойно.
-- А как судьба свела вас с Леонидом Быковым?
-- Это случилось в конце 60-х годов в Венгрии. После войны наша авиационная часть дислоцировалась в этой стране. В августе на День авиации к нам в часть приехала группа артистов во главе с Иосифом Кобзоном, а с ними деятели кино и искусства Украины. Был среди них и Леонид Быков. Он сразу заинтересовался историей нашей части, пошел в музей авиаполка, где и узнал о поющей эскадрильи. Леня буквально накинулся на командира полка с расспросами, что да как, а тот представил Быкову меня: «Вот вам настоящий командир поющей» (я тогда отдыхал с женой на озере Балатон, а к приезду артистов был вызван в часть). Мы познакомились, Леня пригласил меня в ресторан. Я сначала стушевался, денег у меня после отпуска негусто было. Но все расходы он взял на себя.
Быков оказался очень дотошным. Он буквально выбивал из меня эпизоды нашей боевой жизни для будущего сценария фильма. И признался тогда, что уже очень давно хочет снять фильм о летчиках, но нет хорошего сценария. А тут такая необычная история о поющей эскадрильи (ансамбли самодеятельности во время войны были во многих авиационных частях, а «поющая» прославилась именно благодаря фильму «В бой идут одни старики». -- Авт. ). По сути, фильм Леонида Быкова -- это художественная и очень правдивая киноповесть о жизни летчиков нашего 5-го гвардейского истребительного авиационного полка. Когда мы с Леней расставались, он пообещал, что непременно сделает фильм о нас.
-- То есть фильм снимался уже без вашего участия?
-- Конечно, я ведь был на службе за границей. Да и работа над лентой началась не сразу, где-то через пару лет. К тому же, как известно, изначально фильм положили на полку. И мне пришлось принимать непосредственное участие в том, чтобы он вышел на экраны страны.
Когда я служил в главной инспекции ВВС, в должности генерал-инспектора приехал в Киев проверять воздушную армию. Как-то после работы позвонил Лене Быкову. Он очень обрадовался моему звонку, предложил встретиться. Оказалось, что фильм снят, но министр культуры не дает добро на прокат киноленты. Не буду рассказывать о всех перипетиях, но закончилось все тем, что вместе с Быковым мы приехали в министерство культуры, встретились с министром и просмотрели фильм. Я был в восторге от того, что увидел, едва сдерживал эмоции, вспоминая боевых друзей и пережитое. А министр (не хочу называть его фамилию) был недоволен: что это за фильм, возмущался он, тут летчики гибнут, не возвращаясь с заданий, а живые песенки распевают. Такого на войне быть не могло. Я спрашиваю министра, был ли он на войне. Тот отвечает, что не был, но все равно уверен, что так на войне не бывает. Не убедили его и мои признания в том, что прототип главного героя -- это я, командир настоящей поющей эскадрильи. Тогда пришлось обратиться к заместителю министра обороны, главкому ВВС Павлу Кутахову. Мы с ним были давними друзьями. Он тоже боевой летчик, Герой Советского Союза, в те годы -- депутат Верховного Совета СССР. В общем, рассказал ему о фильме, Кутахов его просмотрел и остался доволен. Но и у него с министром разговор не получился, после чего, как говорил Павел Степанович, он обратился выше. Через какое-то время фильм все-таки выпустили в прокат, правда, кое-что из него все же вырезали.
-- Давайте вернемся к началу. Когда появилась поющая эскадрилья?
-- Некоторые традиции сложились в авиационном полку еще до моего прихода туда. К примеру, в полк старались брать летчиков поспортивнее: гимнастов, футболистов, волейболистов. Так что эпизод, когда капитан Титаренко забивает гол Ромео, имеет вполне реальное происхождение. А музыка среди летчиков всегда была в почете. И поговорка, которую Маэстро произносит в фильме -- «Кто сказал, что нету места песне на войне», вполне уместна. Я тоже любил музыку, особенно джаз, и, когда стал командиром эскадрильи, стал организовывать настоящий джаз-оркестр, подбирая ребят, которые умели бы играть на музыкальных инструментах. Мы хотели играть именно джаз, так как тогда это было довольно модное музыкальное направление. Это уже в фильме сделали акцент на народные песни. Возможно, так было нужно, так как выглядело очень патриотично. Но мы все-таки старались играть джаз. Хотя, конечно, в репертуаре были и народные мелодии, и фронтовые песни, и с некоторых пор -- одесские блатные. Это нам Леонид Осипович подсобил.
-- Вы были знакомы с Утесовым?
-- С ним нас связывала долгая и крепкая дружба. И я, и ребята не раз бывали в краткосрочных отпусках за сбитые самолеты врага. Часто приезжали в Москву, ходили на концерты Утесова, Шульженко, Руслановой. Познакомились со всеми. Но Леонид Осипович особенно тепло относился к нам. Несколько раз мы приглашали его на фронт, и он никогда не отказывал -- со своим ансамблем давал джаз-концерты в нашем полку. Однажды он подарил нам 41 пластинку с записями джазовой музыки и одесскими блатными песнями. Мы были в восторге. Поначалу просто слушали, а потом стали разучивать. Особенно нам нравились блатные. Как заведем «фуги» -- так весь полк сбежится на наше выступление.
Как-то мы присутствовали в Москве на его концерте. Перед началом зашли в гримерку, посидели, поговорили по душам. Начинается концерт, и Утесов объявляет, что в зале сидит его очень хороший друг -- летчик-ас Маэстро, и просит меня подняться на сцену. Я вышел на сцену, а Леонид Осипович протягивает мне трубу и говорит: «Ну что ж, коль ты здесь, давай дирижируй». Конечно, сначала я смутился, но Утесов настаивал, и пришлось дирижировать. Отмахал я один куплет, а потом передал дирижерство Утесову. Мне было тогда 23 года. Когда уходил со сцены, зал взорвался овациями.
Мало кто знает, что Утесов подарил нашей эскадрилье два истребителя, построенные на деньги, заработанные его ансамблем. В полку считалось почетным совершить боевой вылет на таком самолете. На одном из них была сделана надпись «Веселые ребята», на другом наши товарищи нарисовали голову льва. Кстати, есть легенда, что только немцы рисовали животных на своих боевых машинах. Наши тоже этим увлекались. К примеру, у меня на самолете красовалась голова тигра, у других -- льва. А молодые летчики рисовали ощетинившегося кота.
-- Где вы доставали музыкальные инструменты на войне?
-- Кое-что доставалось как трофеи. Иногда инструменты находили в оставленных жителями квартирах, когда советские войска освобождали тот или иной город. Был случай, когда танкисты подарили нам прекрасный баян, ранее принадлежавший их командиру. Тот погиб, а инструмент остался… Помню, как однажды ребята из эскадрильи решили немного подшутить надо мной, подарив мне маленькую трубу. Для того, чтобы я ею дирижировал. На трубе я вообще-то не играл, как и на других музыкальных инструментах. Поэтому Маэстро в фильме только дирижирует. Я очень любил популярного в то время джазового исполнителя Эда Родмана, старался копировать его манеру дирижирования, его жесты. Он, в отличие от меня, играл на трубе и с ее помощью даже руководил ансамблем. Кстати, Маэстро меня стали называть, когда сформировался наш ансамбль. А летный позывной у меня был «ландыш».
-- Кстати, о прозвищах. Раз уж вас в фильме раздвоили, то насколько реальны прозвища тех героев, которых мы видим на экране?
-- Они лишь немного изменены. К примеру, Смуглянкой у нас в эскадрилье называли узбека Морисаева. Он очень любил песню «Смуглянка-молдаванка» и каждый раз просил нас ее исполнить. Но вот многие прозвища в фильме не использовались, так как были немного грубыми. К примеру, командир звена старший лейтенант Саша Пчелкин носил прозвище Пожарный -- до войны он работал пожарником. Одного из ребят называли Дикий, потому что как-то на охоте еще на гражданке он по ошибке выстрелил не в диких, а в домашних уток. Летчика Николая Беляева называли Хромой -- после ранения в ногу он прихрамывал. Николай Игнатов носил прозвище Костыль, уже не помню, за что. В фильме же использовали более благозвучные прозвища.
-- А какие моменты в фильме не совпадают с реальностью?
-- Помните двух прекрасных летчиц, которые попадают в поющую эскадрилью, и у одной из них начинается роман с молодым летчиком. В конце фильма мы видим обелиск с их фотографиями -- девушки погибают. Не знаю, почему концовку сделали такой, но в реальной жизни одна из девушек, Надежда Попова -- та, что помоложе, осталась жива. Здравствует она и поныне. Сейчас мы вместе с ней «отдуваемся» на различных торжественных мероприятиях. Она вышла замуж за летчика нашей эскадрильи Виктора Харламова (его, к сожалению, уже нет в живых). Когда мы собирались выпить на День Победы или в День авиации, она всегда строго следила за мужем, чтобы знал меру. И тогда супруг в шутку грозил ей: «Надежда, успокойся, а то я тебя второй раз похороню». Те, кто знал историю с фильмом, сразу понимали, о чем речь.
Немного изменил Леонид Быков и судьбу Володи Барабанова, роль которого в фильме исполнил Владимир Талашко. Помните момент, когда летчик стал бояться боя и Маэстро его проучил, имитируя заклинивание оружия при атаке. Тогда к герою Талашко вернулась уверенность, и он сбил немецкий самолет. В жизни когда Володя, испугавшись, в первый раз вышел из боя, я ограничился только коротким разговором. Думал, пройдет, ведь на его счету уже было девять сбитых самолетов. Но ребята из эскадрильи пригрозили: еще раз выйдешь из боя -- сами расстреляем в воздухе. И вот снова бой, и снова Володя вышел из боя, но, слава Богу, свои его не завалили. Он был очень расстроен, говорил, чтобы я отдал его под трибунал… Вечером, как это и показано в фильме, мы пошли с Володькой на выпас, сели у костра, поговорили по душам. Я-то знал, что он прекрасный парень, отлично пел, только сломался где-то, не выдержал нервного напряжения.
В следующий бой я взял его с собой ведомым, хотя до этого он сам водил своих летчиков в бой. Стычка была жаркой, но Володя выдержал и в том бою сбил три немецких самолета -- по тем временам случай довольно редкий! В фильме его заслуги немного приуменьшили. Жаль его -- погиб, причем случайно. Возвращаясь с задания, мы наткнулись на немецкую колонну и пошли на штурм, боезапас был целым. Три захода утюжили немцев как следует. И вот на последнем, четвертом, заходе по нам ударила зенитка, и первые же снаряды сразили Володю. Погиб он прямо в воздухе. Его самолет упал рядом с селом Коропчино. Крестьяне похоронили Володю прямо рядом с самолетом. Через несколько дней наши войска отбили село у немцев. Мы нашли могилу и перезахоронили Володю на сельском кладбище. Тяжело тогда было все это видеть…
-- Я слышал, одно время вы служили вместе с сыном Сталина Василием?
-- Судьба сводила нас дважды. Первый раз -- еще в детстве. Мой отец служил в Кремле в гараже особого назначения, возил членов советского правительства и числился в штате НКВД. В 1931 году его с мамой отправили в командировку за границу -- водителем какого-то нашего представителя за рубежом. А меня и моего младшего брата отправили в привилегированный детский дом в Гаграх. Кстати, уже тогда, в 12 лет, я начал заниматься в авиакружке и получил удостоверение летчика-планериста. Здесь я и познакомился с Василием, который жил вместе с отцом на летней даче. Нас связывало увлечение авиацией. Я не раз бывал у них на даче, видел Иосифа Виссарионовича, но он никогда со мной не разговаривал, хотя конфетами угощал щедро.
В 1935 году мои родители вернулись, меня из детского дома забрали, и мы с Василием расстались. Потом мы встретились во время войны -- Василий летал в составе нашей дивизии. Причем летал он очень хорошо. Мы часто виделись, он помогал мне, чем мог. Благодаря его стараниям мою будущую жену Раю -- старшего лейтенанта медицинской службы -- перевели поближе ко мне, хотя сначала мы служили на разных фронтах. Я познакомился с Раей в госпитале, где восстанавливался после ранения. Кстати, свадьбу мы сыграли 9 мая, а Василий Сталин был у меня свидетелем.
-- Значит, реального Маэстро сбивали, в отличие от аса Титаренко?
-- И не раз! Меня сбивали дважды, и один раз я таранил немецкий самолет. Первый раз меня подбили на 101-м боевом вылете, на малой высоте. Самолет загорелся, но я успел, еще сидя в кабине, выдернуть кольцо парашюта. Кабина -- без крыши, и раскрывшийся парашют буквально выдернул меня из горящей машины, но спасти от падения не смог, так как пламя опалило шелк и он обуглился. Падение смягчило то, что я зацепился за дерево и упал в болото. Руки-ноги остались целы, но лицо обгорело. Шесть раз мне пересаживали кожу со здоровых участков.
Самые тяжелые ранения я получил, когда таранил немца. Самолет упал с довольно большой высоты, удар был сильным -- я отбил себе внутренние органы, сердце легло на диафрагму, дышать было очень тяжело. Меня подшили, и я летал до конца войны, лично сбил 42 самолета противника и еще 13 завалил в группе.
-- А были ли какие-то эпизоды, не вошедшие в фильм?
-- Был один потрясающий эпизод, но Леня сразу сказал, что такое не дадут снять. Помните, я вам рассказывал о старшем лейтенанте Саше Пчелкине. Так вот, как-то он на своем самолете вывозил из окружения наших бойцов и явно перегрузил самолет. Машина с трудом поднялась в воздух, не раз заваливалась, чуть не разбилась при взлете, но, благодаря мастерству пилота трагедии не произошло. Тут бы его наградить за подвиг, но комиссар на него взъелся. Мол, что за лихачество? И Саша был в немилости чуть ли не до конца войны -- летчик классный, немцев сбивает, а у него только три медали.
Весной 1945 года, когда началась Берлинская операция, Пчелкин совершил еще один героический поступок. Когда в бою сбили командира его звена, Сашка посадил самолет на вражеской стороне, забрал документы погибшего товарища и благополучно вернулся домой. Об этом стало известно командующему фронтом маршалу Ивану Коневу, который вызвал Пчелкина к себе в штаб. И тут произошло удивительное. Конев спросил: «Сколько сбили самолетов?» -- «Шестнадцать». -- «К званию Героя представлены?» -- «Не могу знать». Тогда Конев стал узнавать, в чем дело, командир полка, чувствуя вину, стал выкручиваться -- якобы документы затерялись. Это взбесило Конева: «Вы лжете полковник, без моей подписи ни одно представление не уходит в Москву. Приказываю через два часа подготовить представление». Командир бросился было выполнять приказ, но Конев его осек: «Полковник, вы своей властью имеете право наградить Пчелкина орденом Красной Звезды -- вот и наградите его прямо сейчас. А вы (Конев обратился к командиру корпуса) можете дать орден Красного Знамени -- сделайте такое одолжение. И вы, Степан Акимович (генерал авиации Красовский), не пожалейте для благого дела еще один орден Красного Знамени. Ну а от меня лично, Пчелкин, получите орден Ленина».
Через несколько минут все четыре ордена были прикреплены к гимнастерке летчика, а через дней десять Саша Пчелкин получил и звезду Героя. Справедливость восторжествовала. Второго такого награждения за всю войну не было. Эпизод этот, безусловно, уникальный и очень выигрышный. Но, думаю, даже если бы Быков захотел его показать в фильме, его бы все равно вырезали. Из идеологических соображений. Может, взамен этого эпизода в фильме появилась сцена с торжественным вручением летчикам партийных билетов.
-- А вас Родина отметила за две звезды Героя? Насколько я знаю, дважды героям ставили бронзовые бюсты?
-- И мой стоит в Москве в Самотечном сквере. В день открытия бюста пришли мы со скульптором Львом Кербелем в сквер, разбили бутылку шампанского о постамент, а коньяк разлили по половинкам пустотелого огурца -- другой тары не додумались захватить. Только пригубили, а тут откуда-то милиционер взялся: нарушаете, товарищи, общественный порядок. Уже был готов отвести нас в отделение, а Кербель ему: «Посмотри на бюст и на нарушителя… » Глянул милиционер и обомлел от удивления. Потом растрогался и говорит: «Раз такое дело -- и я с вами рюмочку выпью!»