Состояние, в котором находится Олег, медики называют «вегетативным сном». Надежда на выздоровление есть, но она ничтожно мала
-- Олежка учился в Барнаульском летном высшем военном училище, хотел стать истребителем, -- рассказывает мама Олега Зинченко Александра Филипповна. -- На последнем курсе познакомился с девушкой, женился. Вскоре у них родилась дочь, которую назвали Илоночкой. Сразу же после окончания училища по решению семейного совета уволился из армии и устроился заведующим кафе. Потом появилась возможность поехать на заработки в США. Узнав об этом, я пыталась его отговорить, но он лишь ответил: «Мама, жизнь не стоит на месте, пора менять ее к лучшему. Ребята ездят, квартиры себе покупают, машины. А на мою зарплату особо не разгонишься… » Разве могла я ему, самостоятельному мужчине, перечить?
Последний раз я видела Олежку здоровым 10 ноября 1996 года, когда приезжала в Барнаул на его 30-летие. Никогда не забуду, как он меня провожал… Сынок словно предчувствовал беду. И сейчас у меня перед глазами эти проводы: я стою в вагоне, а он машет в окошко, и что-то без умолку говорит, но слов через толстое стекло не слышно. А на улице мороз страшный! Я кричу: «Иди домой, замерзнешь!» А он в ответ громко, на весь перрон: «Не беспокойся обо мне, мама! Когда я еще тебя увижу!»
… Перед отлетом из Москвы Олег связался с мамой по телефону и попросил ее за него молиться, чем сильно удивил, поскольку раньше особой набожностью не отличался. Последний раз Александра Филипповна услышала голос сына спустя месяц. Позвонив домой в Гирку Полонку уже из Майями, он добрых полтора часа делился впечатлениями, взахлеб рассказывал, как ему там все нравится, говорил, что подумывает забрать жену с ребенком. А в следующую субботу, 1 июня 1997 года, произошло несчастье: Олега на большой скорости сбил автомобиль.
-- О катастрофе я узнала от Ларисы, невестки, -- продолжает Александра Филлиповна. -- Ей в Барнаул позвонили из Америки и обо всем рассказали Олежкины знакомые. Единственный свидетель аварии -- Сергей, кстати, тоже бывший военный летчик, с которым сын познакомился в Майами, почему-то наотрез отказался встретиться со мной лично, но обо всем рассказал по телефону. Они шли вдвоем: Сергей впереди, Олег за ним. Вдруг -- удар. Машина, не сбавляя скорости, умчалась. Олежка пролетел несколько метров и рухнул на асфальт. Он получил травмы, практически несовместимые с жизнью -- были поломаны руки и ноги, разбита голова. «Скорая» увезла его в больницу.
Позже американские врачи рассказали бедной матери, что потерпевший долго находился в состоянии клинической смерти. Благодаря суперсовременной медицинской технике он каким-то чудом выжил. Постепенно основные жизненные функции организма восстановились, но в сознание он так и не пришел.
-- Олег не парализован, в то же время не находится в коме, а как-будто спит, -- говорит Александра Филипповна. -- И так уже пятый год…
-- Простите, а что же виновник ДТП?
-- После аварии он сам позвонил в полицию и сообщил о происшествии. Его страховая компания перевела на счет нерсингхоума (реабилитационного центра, куда Олежку поместили после госпиталя) 10 тысяч долларов, и на этом все закончилось. С этим человеком я так и не встретилась.
Получив известие о несчастье, Лариса тут же полетела к мужу в Майами. Александра Филипповна смогла снова увидеть сына лишь спустя год. Чтобы Ларисе хватило денег на поездку, Зинченко продали свои «Жигули». В аэропорту свекровь умоляла: если сможешь, привези Олега. Но невестка отговаривала: дома нет элементарных условий, а за ним нужен специальный уход. И все же самоотверженная женщина упорно твердила: никто не присмотрит за ним лучше мамы.
Вскоре Александра Филипповна получила письмо из госпиталя, в котором Олег проходил лечение. Американские специалисты считали, что присутствие матери может оказать благотворное влияние на его выздоровление и приглашали ее срочно приехать.
-- Я тут же отправилась в Киев, в американское посольство, -- рассказывает Александра Филипповна. -- Заплатив 45 долларов за прием, заполнила анкету. На вопрос, кто меня финансирует, ответила: благотворительные организации, церковь, друзья, знакомые. Этого оказалось недостаточно, поэтому в получении визы мне отказали. Так и заявили: мы не уверены, что вы не станете иммигрантом. С тех пор начались мои мытарства. Куда я только не обращалась! Очень надеялась на одну женщину -- народного депутата, пообещавшую посодействовать, ездила за ней чуть ли не по всей стране, но в конечном итоге она обо мне попросту забыла. Тогда я пошла по министерствам и ведомствам и таки достучалась: меня вызвали в МИД, подробно объяснили, как правильно вести себя в американском посольстве, выдали необходимые документы и справки. С третьего захода я, наконец, получила долгожданную визу.
В США прилетела 30 мая, то есть ровно через год после трагедии. Поселилась у русских, с которыми сын поддерживал тесные отношения. Потом меня пригласила погостить испанка Нора: ее муж перед смертью лежал в одной палате с Олегом. Несмотря на то, что дорога занимала два часа, ездила в реабилитационный центр ежедневно. Огромное спасибо за помощь и поддержку всем добрым людям, окружившим меня на чужбине заботой! Особая благодарность Наташе Шарафутдиновой, приютившей меня в Майами и взявшей на себя все заботы обо мне и Олеге.
… Взвесив все «за» и «против», Александра Филипповна утвердилась в решении забрать сына домой, в Гирку Полонку. Да и обитатели нерсингхоума, по той или иной причине лишенные общения с родными, для которых добрая украинская женщина стала второй мамой (ее так и называли на американский манер: «мами»), советовали ей: «Если есть хоть малейшая возможность, уезжайте. Да, мы здесь хорошо питаемся, ни в чем не нуждаемся, за нами прекрасно ухаживают. Но как мы хотим домой!»
Однако где простая сельская женщина могла достать астрономическую, по ее представлениям, сумму денег?
-- Обращались мы в Красный Крест: и в наш, и в тамошний, -- продолжает Александра Филипповна. -- Американцы отреагировали мгновенно: сто тысяч -- и завтра будете дома. Авиаперевозчики тоже запрашивали нереальные суммы. В конце концов, договорились с одной российской авикомпанией, которая согласилась «всего» за 4 тысячи долларов довезти нас в Москву.
Деньги мы собирали буквально по копеечке. Дали объявления в небольшие газеты (в крупных нужно было платить в среднем 300 долларов). И вскоре о нас затрубила местная пресса и телевидение. Письма посыпались, как из мешка. На специальный счет люди переводили по 15-20 долларов, изредка по 100. Удивительно, но жертвовали исключительно простые местные жители. Что бы я без них делала, даже не представляю! До сих пор письма получаю… Особенно американцев удивляет то, что я сама ухаживая за Олегом. А еще навсегда запомню, как нас провожали. Собралась целая толпа, понаехали и телевизионщики, и газетчики!
В аэропорту сотрудники нерсингхоума помогли погрузить сумки и пакеты с памперсами, медикаментами, другими вещами, необходимыми для качественного ухода за бессознательным больным. До отправки рейса оставалось совсем немного времени. Вдруг произошло неожиданное: командир корабля категорически отказался принимать Олега на борт без сопровождения врача.
-- А ведь за услуги доктора нужно было бы заплатить еще 6 тысяч долларов! -- заново переживает тот кошмар Александра Филипповна. -- Я говорю пилоту: существует договоренность с московским начальством, за все заплачено. Но он ни в какую: «Кто вам сказал, что я его возьму? Если он умрет в воздухе, кто будет отвечать?.. » В общем, никакие уговоры не действовали. Наоборот, перед тем, как развернуться и уйти, он раздраженно бросил: «Не мешайте готовиться к отправке!»
Прямо в зале аэропорта у женщины случилась истерика. Друзья отпоили ее успокоительным и вместе с сыном отвезли обратно в нерсингхоум. На следующий день газеты пестрели заголовками: «Русский летчик не взял русского летчика!» В Москву они все-таки вылетели -- спустя три дня на другом самолете авиакомпании. Но за день до отправки Александру Филипповну подстерегал еще один шок. В который раз созвонившись с Москвой, объяснив ситуацию и подписав документы об отказе от каких-либо претензий к авиаперевозчику и пилотам, женщина уже мысленно направлялась в Европу, и вдруг… наотрез отказалась лететь. Дело в том, что в Ирландии, где лайнер по плану совершал промежуточную посадку, чтобы сменить экипаж, на борт в качестве командира должен был подняться… тот самый летчик!
-- Я испугалась, что он высадит нас в совершенно чужой стране, и мы там попросту пропадем без денег и знакомых, -- говорит Александра Филипповна. -- Но мисс Лин -- сотрудница нерсингхоума, очень много для нас сделавшая, снова дозвонилась в Москву и выяснила, что беспокоиться нет оснований. Оказывается, после того случая командира понизили в должности… Вы знаете, когда я его увидела в самолете, то чуть не расплакалась: молодой ведь совсем, ровесник моего Олежки, а карьеру себе испортил. Во время перелета все члены экипажа были с нами очень внимательны, подходили, интересовались, не нужно ли чего.
В Луцк из столицы России мать и сын Зинченко добрались на поезде. На этот раз, слава Богу, без приключений. В областном центре Олега госпитализировали в нейрохирургическое отделение областной больницы, однако и здесь лечение желанного результата не дало.
-- К кому мы только не обращались, и везде слышали одно: надежда на выздоровление ничтожно мала, -- сокрушается Александра Филипповна. -- Но я уверена, что Олежка рано или поздно обязательно проснется! Каждый день включаю ему музыку, в том числе церковную, проповеди священника, и мне кажется, что он к ним прислушивается и понимает, только не может ответить. Иногда приоткрывает глаза и смотрит внимательно-внимательно. А особенно заметна его реакция, когда я говорю о маленькой Илоночке: вздохнет глубоко, губы сожмет и как будто вот-вот заплачет.
-- Поразительно, Олег выглядит так, словно только что уснул…
-- Для профилактики пролежней я его каждые два часа переворачиваю. Кормлю три--четыре раза в день: набираю в шприц соки и специальные смеси и вливаю их через гастростому (трубку в животе. -- Авт. ). Регулярно делаю клизмочки, а для малой нужды использую специальные «сумочки» и другие приспособления, оставшиеся из американских запасов. Часто купаю сына. Он после ванны такой красивый, свеженький -- ну просто прилег отдохнуть!
-- Скажите, за все эти годы сын издал хоть какой-нибудь членораздельный звук?
-- Нет. Однажды только приснился мне очень четкий сон: подбегает ко мне внук Олежка (дочкин сын) и кричит: «Бабушка, Олег приехал!» Я отвечаю: «Не может быть!» И вдруг вижу: он! Идет по улице в джинсовом костюме, широко улыбается и говорит: «Может, мама, может!»
Во время нашей беседы Олег полулежал в кресле-каталке. Причем меня не покидало чувство, что он все слышит и понимает. Казалось, вот-вот поднимет голову и поддержит разговор. Иногда он глубоко вздыхал, приоткрывал глаза и словно присматривался к присутствующим. А один раз в ответ на мамино обращение: «Олежка, мальчик мой, проснись, скажи что-нибудь!» -- медленно повернул голову и поджал губы…
-- Олег Зинченко пребывает в так называемом вегетативном статусе вследствие тяжелой черепно-мозговой травмы и ушиба головного мозга, -- говорит заведующий отделением нейрохирургии Волынской областной клинической больницы Степан Бобрик. -- Безусловно, его состояние весьма тяжелое. Выйти из него после столь длительных сроков практически невозможно. Обычно такое происходит только в кино.
-- Неужели нет никаких шансов?
-- Исключать никогда ничего нельзя. Надеяться все-таки нужно. Однажды ныне покойный немецкий профессор Пиа во время одной из своих лекций сделал сенсационное сообщение: пациент пришел в сознание после двух лет вегетативного статуса.
-- Как часто в вашей практике встречается этот самый статус?
-- Раньше это было весьма редким явлением, но сейчас реанимация достигла настолько высокого уровня, что все больше пациентов удается выводить из практически безнадежных состояний, спасать от смерти. Точнее -- переводить их в вегетативный статус. В Луцке есть несколько человек, живущих таким образом более года. Но так долго, как Олег Зинченко, в подобном состоянии еще никто не находился.
«ФАКТЫ» попросили прокомментировать этот случай заведующего отделением интенсивной терапии Киевского института нейрохирургии АМН заслуженного врача Украины Ростислава Яроцкого.
-- Пять лет -- это очень длительный срок пребывания в коме, или в состоянии вегетативного сна. В моей двадцатипятилетней практике подобного не было. Но в литературе описаны случаи, когда после длительной комы к пациенту возвращалось сознание. Совсем недавно у нас «проснулся» конструктор-испытатель, находившийся в коме полгода после аварийной посадки самолета. Все это время Анатолий Михайлович дышал, усваивал пищу, у него работали сердце и кишечник, другие органы, но мозг не включался в работу. И сказать, когда это произойдет, мы не могли.
-- Почему мозг вашего пациента «уснул» и как произошло «пробуждение»?
-- В результате травмы, бывает, связи между нейронами головного мозга либо полностью разрушаются, либо нарушены. Во втором случае с помощью медикаментозного стимулирования нейроны можно «разбудить». У Анатолия Михайловича это произошло полгода назад. Он начал произносить первые слова: «пить», «хочу кушать». Появились слабые движения пальцев, больной осознанно улыбался, видя знакомые лица. А какой радостью для нас и его родных было то, что он вспомнил свое имя, адрес, имена жены, детей, родителей! Но если человек выходит из комы, то восстанавливается очень медленно.
Судя по всему, у пострадавшего из Луцка подобная ситуация. Он уже реагирует на слова близких, следит глазами за предметами -- следовательно, его положение не безнадежно. Хотя мы до сих пор не знаем всех возможностей мозга, у него невероятные запасы прочности. Бывает, что функции погибших клеток берут на себя соседние, не пострадавшие, благодаря чему человек «оживает». Кстати, мы всегда рекомендуем родственникам людей, находящихся в состоянии комы, много разговаривать с ними, рассказывать о домашних делах. Голос родного человека, любимая музыка может дать толчок к «пробуждению».