О своем участии в предвыборной кампании «ФАКТАМ» рассказала девушка, которую пригласили в агитаторы, соблазнив «уникальной возможностью заработать»
«Я шла работать агитатором не за деньги. За идею. Но в штабе уважаемого мной человека поняла: к нам относятся как к дармовой рабочей силе. Уважение к кандидату постепенно улетучилось, а ведь нужно было передавать это уважение электорату!» -- написавшая в «ФАКТЫ» девушка -- назовем ее Инной -- оставила свой телефон, чтобы при встрече рассказать больше: тема-то насущная…
Сотрудничать с «блоком национально-демократических сил» Инну пригласил приятель с экономического факультета. Зная ее характер (девушка не могла себе простить, что в 1991 году, «когда все бахнуло», ходила только в третий класс), он особенно нажимал на «идею». Но разговорившись впоследствии с «коллегами» в штабе, Инна узнала, что других парень соблазнял уникальной возможностью заработать. И теоретически такая возможность, конечно же, существовала.
Стандартная такса по городу за уличную и квартирную агитацию -- 15-20 гривен в день. Партии иногда платят больше, чем мажоритарщики, но Инну прикрепили к штабу мажоритарщика, которого поддерживал партийный блок, поэтому и у нее была «повышенная оплата» -- 25 гривен в день.
-- Вначале не было скучно стоять на «прищепках» (щиты с агитационной информацией. -- Авт. ) и интересно ходить по квартирам, -- говорит Инна. -- Мне было занятно узнавать своих соотечественников. Но главное удовольствие я получала, если удавалось кого-то сагитировать за своего кандидата.
На условия работы сначала внимания не обращала. Но мы агитировали на улице, по уговору с 11 до 18 часов, а машина со щитами неизменно опаздывала -- на час утром и на час вечером. В феврале это не шутка. Мы попросили компенсировать нам эти лишние два часа хотя бы десяткой -- до сих пор обещают… А я так намерзлась, что заболела.
Перерывов на «покушать» у нас никаких не было. Пойдешь, бывало, к ближайшему ларьку, купишь себе стакан чая и бутерброд -- вот и весь обед.
Еще проблема -- проезд до «точки». Ездили на свои, а это около 3 гривен в день -- если в пределах города. А некоторых агитаторов посылали в пригородные поселки, туда люди по три часа добирались. Когда мы начали возмущаться, наша супервайзер посоветовала составить пофамильный список: кому что надо компенсировать. Но заявившись в штаб со списком, мы услышали: «Если вам неудобно сюда ездить, значит, вам не подходит эта работа… »
Инне нужно было спешить на агитацию по квартирам, и она спросила: «А хотите, пойдем вместе. Сами все увидите». Я охотно приняла приглашение.
В обязанностях «домушника» -- обойти 600 квартир за день. Но это абсолютно нереально. Мы с Инной подсчитали: даже если на каждую квартиру тратить по две минуты (не считая время на переход от дома к дому), а выйдет 20 часов. А оплачивается работа как выполненная за три--четыре часа.
Но вот -- первая дверь. К нам присоединился напарник Инны Антон. Он привез с собой листовки и отчетные бланки, в которых нужно указывать реакцию электората: негативная, нейтральная, поклонник и фанат. Звонок, резкое «кто?» из-за двери. «Здравствуйте, мы из штаба кандидата… » «Идите на.. !» Да уж, этот явно не фанат…
Другая дверь приоткрывается, и в щели (на длину цепочки) мы видим подтянутого пенсионера. Инна, широко улыбаясь, начинает тараторить про кандидата, протягивает пенсионеру листовку. Мужчина вперяет взгляд в листовку, где, по правде говоря, нет ничего, кроме большого «положительного» лица кандидата с улыбкой Чеширского Кота и пустопорожних лозунгов. «Что вы мне чешете, дайте программу, мы сами разберемся!» Девушка лихорадочно стала «отмазываться»: это, мол, невозможно, потому что «зловещие силы» пытаются помешать нашему кандидату пройти в Верховную Раду! «А где он работает?» Объясняли, что клуб держит. Но не тот клуб, где молодежь употребляет наркотики, а культурный! А еще он президент благотворительного фонда! «Вор», -- поставил диагноз мужчина и захлопнул дверь.
-- Вопрос «где работает?» -- самый «кассовый», -- объясняет Инна. Еще люди часто спрашивают, что кандидат для нас сделал такого, что мы ради него ходим по квартирам. Начинаем «втирать», что мы -- его друзья, посещаем его клуб… В штабе нам было велено говорить, что работаем бесплатно -- может, найдутся такие, которые согласятся «сотрудничать» задаром. Господи, иногда так стыдно перед людьми становится: разве ж они не понимают ничего?
В следующих квартирах то никого не было дома, то нам советовали «оставить свои листовки под дверью»… Инна с досады стала… жевать программу кандидата: «Ведь вот придут заразы-проверяющие в штаб и скажут, что мы не были там-то и там-то. Им бесполезно объяснять, что нормальному человеку претит бесцеремонность, а тем более, если за день к тебе врываются несколько человек от разных партий».
На том мы с Инной и расстались, а связавшись с ней через неделю, я узнала, что она бросила свою агитаторскую деятельность, предварительно высказав в штабе все, что накипело на душе за шесть недель работы.
-- Сейчас я понимаю, как правы были те люди (в основном среднего возраста, лет 40-50), которые говорили: «Вы молодежь, лучше бы шли учиться!.. »
Но Инна собирается стать политологом -- неужели ничего полезного для себя не извлекла? Может быть, стала лучше ориентироваться в политических движениях…
-- Я стала лучше разбираться в людях, -- улыбается девушка. -- А что касается политики, то серьезно подумываю, не перевестись ли мне на какой-нибудь другой факультет, например биологический. Еще каких-то два месяца назад я кричала, что готова «покласти своє життя на вiвтар України»! Теперь же понимаю, что должна думать только о себе. Оказалось, что меня готовят для управления какой-то эфемерной Украиной, с политически активным населением. На самом деле оно у нас другое -- изверившееся и уставшее.
Антон, наоборот, настроен оптимистически:
-- Да это же смешно: крах жизненных ценностей из-за каких-то выборов! Мне, например, работа в кайф. В кайф заработать «мешок с деньгами» -- сделать поменьше, а «урвать» побольше. Знаете, как я по квартирам работал, пока не оказался с Инкой в паре? Договаривался с проверяющими за какие-то три гривни в день от зарплаты, и отмечал «от фонаря» квартиры, в которых побывал, а листовки -- в урну!
По словам Антона, иные агитаторы не стесняются работать на несколько оппонирующих партий. Они уверены: все давно поделено, чего стараться?!
А что скажет на все это Александр Лялька, заместитель председателя УНКМО (Украинский национальный комитет молодежных организаций), который свой путь начинал с того же распространения листовок по квартирам шести калушских девятиэтажек?
-- Когда молодой человек идет работать агитатором, то первый вопрос у меня -- зачем? -- говорит Антон Лялька. -- Я, например, с детства понимал, что политика -- это мое, работал прежде всего на свой имидж. Всеми силами старался проявить себя, продемонстрировать свои способности и рассчитывал, что люди, с которыми работаю, оставят меня в своей команде. И когда первый мой серьезный работодатель со мной рассчитался (хотя мог вообще ничего не заплатить!), я был потрясен.
Но у каждого свой путь. Кто-то на выборах просто подрабатывает, таким посоветую: все зависит от того, как ты себя поставишь в отношениях с людьми. Если тебя могут сагитировать работать на идею, если тебя могут убедить подождать, «войти в положение» -- то, значит, все, ты пропал. У людей ни на миг не должно возникать мысли о том, что тебе можно заплатить меньше или обойтись с тобой хуже, чем ты того стоишь.
А вообще я считаю, что лучшая схема сотрудничества с молодежью -- через молодежные организации. Ребята работают, не получая ни копейки, но ПОТОМ партия решает вопросы офисов, оргтехники, начального финансирования каких-то программ. Она дает организации стартовый минимум, позволяющий разворачивать серьезную деятельность.
Самим ребятам это тоже интересно. Мы говорим своему агитатору: ты работаешь по пять часов в понедельник, в среду и в пятницу. А в субботу и в воскресенье мы оплатим тебе поездку на съезд твоей, положим, Всеукраинской ассоциации молодых ученых. Варианты: оплатим курсы английского языка или вождения… И мальчик работает добросовестно.
Сегодня я убежден, что привлечение молодежных лидеров несоизмеримо эффективнее, чем содержание случайных агитаторов. Эти люди и сами по себе активнее, и прошли серьезную школу. Они знают, что такое организационная дисциплина -- чего у «наемников» нет и быть не может.
Кого лучше, а кого хуже использовать в качестве агитаторов, решать тем, на кого они должны работать. Нас же волнует другое: в Украине сегодня восемь миллионов молодых избирателей -- людей от 18 до 28 лет. По данным Украинского института социальных исследований, в выборах 1998 года принял участие всего 1% молодежи. В нынешних, как видно из опросов, проведенных тем же Институтом социальных исследований, собирались принять участие 57%, еще 30% были близки к такому решению. Но с момента исследования прошло время -- и как-то скажутся на настроениях молодежи те впечатления, которые она вынесла из своего опыта участия в агитационной кампании? Пока что это риторический вопрос.