Лишь недавно Андрей Нерозников узнал, что его трехлетний сынишка Дима находится в украинском приюте. «Это вернуло меня к жизни», -- признается он
26 октября, на следующий день после опубликованной в «ФАКТАХ» информации «Главврача Херсонского Дома ребенка и врача-генетика областного диагностического центра подозревают в содействии незаконному вывозу детей из Украины», в херсонский корпункт газеты позвонил 30-летний Андрей Нерозников. Мы познакомились с ним несколько месяцев назад, когда он узнал, что его сына, находившегося в упомянутом приюте, из Херсона увезли в Италию. «Понимаете, это незаконно, -- негодовал мужчина. -- Помогите вернуть ребенка!». Администрация Дома ребенка утверждала, что усыновление двухлетнего Димы Аксенова иностранными гражданами проходило вполне законно. И вот теперь звонивший возбужденно кричал в трубку: «Все же они не успели его увезти!»
С бывшим главным врачом Дома ребенка лично познакомиться не довелось: не любит Николай Иванов прессу. Несколько раз я пыталась встретиться с ним, чтобы помочь нашим читателям в разрешении конфликтов, связанных с судьбой его маленьких подопечных. Но всякий раз слышала, что все сведения о детях из сиротского дома закрыты для журналистов, дескать, того требует закон. Хотя речь вовсе не шла о тайне усыновления -- например, в декабре прошлого года газета опубликовала статью «Из-за душевной болезни своей юной жены ее супруг был против рождения ребенка», в которой рассказала о женщине, по решению суда временно лишенной материнских прав, -- ее дочку определили в Дом ребенка.
Обратиться в газету нашу героиню вынудило следующее обстоятельство: руководство Дома ребенка запретило ей общаться с девочкой. Но подтвердить либо опровергнуть слова женщины мы тогда не смогли, поскольку главврач учреждения наотрез отказался встречаться с журналистом (руководство горздрава, как ни странно, его тогда в этом поддержало). А в начале прошлого лета в корпункт «ФАКТОВ» позвонил Андрей Нерозников. Он сообщал, что в Доме ребенка у него пропал сын, и просил вмешаться. И я вновь связалась с Ивановым, предложив ему встретиться. Но в который раз услышала «нет».
-- Вы нарушаете нормы информационного законодательства, -- попробовала я смягчить позицию должностного лица.
-- Жалуйтесь на меня, -- ответил Иванов и бросил трубку.
Мы не знаем, виноваты ли херсонские врачи в том, в чем их сегодня подозревают. (Уголовное дело возбуждено по факту внесения в медицинские документы сирот, которые находились в Доме ребенка, где до недавнего времени работал главврачом Николай Иванов, ложных данных об их здоровье. В дальнейшем это якобы служило основанием для незаконного усыновления детей иностранцами). Свое слово здесь скажет суд. Просто теперь становится понятным, почему Николай Александрович избегал встреч с журналистами. «Государственные тайны» обычно и появляются там, где происходит что-то такое, о чем общество знать не должно. Но, похоже, историю Андрея Нерозникова, который едва не потерял сына, оставленного именно в том Доме ребенка, уже можно предать гласности.
Воспользовавшись вынужденной разлукой с сыном, Андрей отправился в Россию восстанавливать документы
История эта началась едва ли не полтора десятилетия назад, когда юный Андрей по комсомольской путевке отправился в Красноярский край на Саяногорский алюминиевый комбинат. Отличный слесарь-инструментальщик, он хорошо зарабатывал и домой не торопился. Только когда обзавелся семьей, Андрей решил возвращаться в Украину. Жена ждала ребенка, когда они отправились в Херсон. В дороге случилось непредвиденное: у супругов украли деньги и документы. Чтобы переехать российско-украинскую границу, Нерозникову пришлось договариваться с проводником -- тот обманул таможенников и пограничников, выдав незадачливого пассажира за своего коллегу. Дома гостям были рады -- мама с распростертыми объятиями встретила невестку и сына, которого не видела около десяти лет. А вскоре молодожены подарили ей внука. Так как у Андрея паспорта не было, новорожденного записали на мамину фамилию -- Аксенов. Родители мальчика состояли в гражданском браке.
Димочка осиротел полугодовалым младенцем. Однажды мама вышла во двор развесить пеленки, подставила стул, чтобы дотянуться до веревки, и неловко спрыгнула… Умерла она ночью от внутреннего кровотечения, открывшегося при разрыве кисты яичника.
-- Мы растерялись. Столько хлопот сразу свалилось! А тут еще Димочка стал болеть, у него от искусственных смесей начался сильный диатез, -- рассказывает Андрей. -- Но знающие люди посоветовали мне в больницу кроху не отдавать. Дескать, принять-то его туда примут, но назад не вернут, ведь у меня нет никаких документов, подтверждающих отцовство. Нужно было срочно ехать в Россию, восстанавливать документы, у меня ведь российское гражданство. Но денег на поездку тоже не было. А тут подошло время делать Димочке прививки, к нам зачастила медсестра. Я стал закрывать дверь и никого не пускал. Как-то приехали из детской консультации, велели открывать, мы затаились. Они пригрозили, что в следующий раз придут с милицией. Я с ребенком стал ночевать у знакомых. Сегодня понимаю, что вел себя глупо, но тогда, убитый горем, иного выхода просто не видел. Это уже потом меня надоумили: нужно было соврать, будто паспорт у меня украли здесь, в Украине, тогда я, возможно, мог бы и новый оформить. А так, когда на руках ни одного документа, удостоверяющего личность…
-- Я ему с первого дня это твердила, что нельзя так поступать, -- вступает в разговор Лидия Дмитриевна, мама Андрея. -- У малыша диатез, все лицо коркой покрылось, а он прячется! Понятно, что долго так продолжаться не могло. Пятимесячная осада закончилась плачевно: внука госпитализировали в областную инфекционную больницу. Воспользовавшись вынужденной разлукой с сыном, Андрей отправился в Россию восстанавливать документы.
-- Планировал справиться за неделю, а задержался в России на год, -- вспоминает Андрей. -- Оказалось, получить паспорт -- дело непростое. Куда не ткнусь, везде требуют взятку. А денег-то нет. Благо, один тамошний фермер взял меня на работу. Но у фермеров как? Расчет в конце сельскохозяйственного года. Так что когда я вернулся в Херсон, Димка уже давно был в Доме ребенка. Мама моя сначала его проведывала, а потом сама слегла. Астма, сердце больное… Я бегом в приют. А мне говорят: да, был такой мальчик -- Дима Аксенов, но в его документах черным по белому написано: «Сирота». Мол, вы сначала докажите, что отец ему. По нашим сведениям, вы -- никто. Хотя доказывать что-либо уже поздно -- ребенка усыновили иностранцы. Он уже в Америке.
Вернувшись во второй раз в Херсон, Нерозников работал реставратором в храме Успения Господнего. Там он познакомился с церковной свечницей Валей Комяковой. Только после того как они обвенчались, Андрей признался супруге, что у него есть сын. Желание мужа забрать Димочку Валентина поддержала.
-- Педиатр утверждала, будто Дмитрия Аксенова увезли в Италию, а главврач говорил, что мальчик в Америке, -- рассказывает Валентина. -- Нас это насторожило. «Может, хоть фотография ребенка осталась?» -- поинтересовались мы. Да, отвечают, снимок есть в личном деле сироты. Его вырвали оттуда и вручили нам.
-- Я не мог поверить, что больше никогда не увижу сына, -- вспоминает Андрей. -- Наверное, поэтому у меня было чувство, что Димка где-то здесь, рядом. Вот и Валюша часто брала его фото и отправлялась бродить вокруг сиротского приюта. Когда малышню выводили во двор на прогулку, она пряталась в кустах в надежде высмотреть мальчишку.
-- Мы с Андреем продолжали ходить к главврачу. Муж требовал, чтобы нам показали медицинскую карту Дмитрия, -- подтверждает слова супруга Валентина. -- Нам подсказали, что иностранцам по законам Украины разрешено отдавать только тяжелобольных детей, а наш Димуля -- здоровый ребенок. Но в ответ все время слышали одно и то же: «Вы здесь никто, прав у вас никаких нет. Когда принесете документы, подтверждающие отцовство, тогда и будем разговаривать». Иванов не стеснялся -- отчитывал Андрея, словно нашкодившего мальчишку. Упрекал, что бросил сына, целый год не вспоминал и вдруг явился. Еще и журналистов подключает! Нянечки с нами были гораздо приветливее, хотя то и дело опасливо оглядывались по сторонам. Ведь если кто увидит, то и работой можно поплатиться. «Вы еще совсем молодые, -- уговаривали нас, -- у вас еще будут дети. А сыну вашему в новой семье очень хорошо, можете не сомневаться».
-- Но если вы вернулись из России с документами, что вам мешает официально подтвердить ваше отцовство? -- спрашиваю Андрея.
-- Да в том-то и дело, что нет документов у меня, -- объясняет он. -- Привез всего-навсего бумаги, с ними теперь нужно обратиться в российское консульство в Одессе, уплатить 85 долларов. И только после этого у меня будет паспорт и я смогу официально заявить права на Димку. Но все опять упирается в деньги. Живу как? Сегодня на хлеб заработал, значит, слава Богу.
Друзья советовали Андрею: смирись, посмотри правде в глаза. А правда состояла в том, что пацана увезли. Ну нет его уже в Херсоне! Что тут изменишь? От одной мысли, что он больше не увидит сына, ему становилось не по себе. Нерозников запил. А однажды набрался смелости, зашел в Дом ребенка и бросил Иванову прямо в лицо: «Уверен, вы торгуете детьми!». После этого он больше там не появлялся.
-- В очередной раз отправившись высматривать Диму -- а к тому времени я уже отлично знала распорядок дня в сиротском приюте, -- услышала, как нянечка окликнула кого-то из детей этим именем, -- вспоминает Валентина. -- Я помчалась обрадовать мужа: «Сын здесь!». Ясно было, что в группе могли быть и другие дети с таким именем. Но Андрей так нуждался в надежде!
В поисках сына Нерозников отправился в районную службу по делам несовершеннолетних. Там, как утверждает Андрей, перед отправкой ребенка в сиротский дом его матери сказали: это мера временная. Вернется Димин отец -- малыша заберете. Вот и сейчас ему авторитетно заявили: Дмитрий Аксенов находится в Херсоне. Все в том же Доме ребенка, куда его определили сразу после больницы.
-- Это вернуло меня к жизни, но появляться в приюте я опасался, -- говорит Андрей. -- Пошел туда, когда узнал, что Иванов там уже не работает. Подхожу к забору и вдруг вижу: на детской площадке в окружении малышни стоит мой ! Я прямиком к воспитательнице: «Можно мне с этим ребенком погулять? Я его отец!». Она недоверчиво так посмотрела и спрашивает: «Точно отец?». А сама глазами ищет окна администрации. «Сынуля, беги к папе!» -- протянул я к Димке руки. Он секунду помешкал, взглянул на свою «мамку» в белом халате и несмело так сделал шаг, другой.
Можете себе представить мое состояние, когда сынок прижался ко мне! Никогда не забуду, что испытал после стольких дней отчаяния и страха. Смотрим друг на друга, смотрим.
… Месяц назад Диме Аксенову исполнилось три годика. Папа приходил поздравить его с днем рождения.
-- Как ни ужасно в этом признаваться, -- хмурится Андрей, -- но пока мне некуда забрать Димочку. Валюшин 12-летний сын болен туберкулезом, нуждается в лечении. Мама моя болеет, присматривать за ребенком вряд ли сможет. А я работаю. Но на все это я смотрю как на вполне поправимые обстоятельства. Главное, сын нашелся.
Счастливый отец рассказывает, что Дима плохо разговаривает -- в его лексиконе всего несколько самых необходимых слов. Правда, недавно появилось новое -- «папа». Возможно, оно теперь многое изменит в его жизни.