Жена миротворца ООН, служившего в составе 20-го отдельного вертолетного отряда в Сьерра-Леоне, отправить ему ответ не успела: седьмого ноября Ми-8 с украинским экипажем взорвался в небе над Африкой
«Голубые береты», в числе которых 19 июля нынешнего года отправился с миротворческой миссией ООН к западным берегам Африки херсонец Сергей Филиппович, взлетали с аэродрома в Николаеве. Его жена Марина вместе с пятилетней дочкой отправилась в соседний город провожать Сергея. «Кто-то из друзей щелкнул фотоаппаратом, на память, -- вспоминает Марина. -- Потом мне принесли этот снимок. Самый обычный, у нас их много. Даже, я бы сказала, неудачный: какой-то тусклый. Сунула его в альбом. И вот оказалось, что это последняя фотография, где мы все вместе… »
Еще никогда 53-летний подполковник Валентин Филиппович так тяжело не поднимался на восьмой этаж. Он только что приехал из Александрии в Херсон, где живет семья сына. Невестка позвонила и сообщила, что Сергей «погиб при исполнении». Филиппович-старший недавно справил сороковины по отцу, перед тем похоронил 49-летнюю жену. Он устал терять близких, а известие о трагедии с украинским вертолетом в Африке совсем подкосило еще крепкого, с отличной военной выправкой, мужчину.
-- Последний раз я был в Херсоне в начале июля, когда сын собирался лететь на замену ребятам, которые отработали свое на «черном континенте», -- рассказывает отец Сергея Валентин Филиппович. -- Сергея взяли туда правым летчиком, хотя в части он был командиром экипажа. Сын -- опытный пилот, и я особо не волновался по поводу предстоящей командировки, однако считал нужным дать ему кое-какие советы -- я ведь сам долго работал в Африке.
-- Что же это были за советы?
-- Во-первых, как уберечься от тамошних заболеваний, не подорвать здоровье. Ну и основной совет -- быть осторожным. Постоянные войны привели к тому, что верить местному населению там вообще нельзя. Поэтому перед каждым вылетом все необходимо самому проверить. В воздухе экипажу никто не поможет. Знаете, еще нет выводов комиссии ООН, которая сейчас работает на месте катастрофы, а я вам уже могу сказать: их сбили или подложили взрывчатку на борт. Прослужив почти всю жизнь в вертолетной авиации, я видел много катастроф, многих хоронил, поэтому и без комиссий понимаю, что раз экипаж мгновенно ушел со связи, то говорить о неполадках в машине не приходится. А тем более на море найдены обломки вертолета с большим разбросом -- при поломках такого не бывает. Перед экипажем, насколько мне известно, ставилась задача перевезти начальника штаба армии Сьерра-Леоне, но его на борту почему-то не оказалось. Думаю, гибель четырех наших офицеров-миротворцев и пассажиров -- сотрудников миссии ООН связана именно с этим. Война она и есть война.
-- Вы хорошо знаете ситуацию именно в этой стране?
-- Полгода назад я вернулся из Конго, где по контракту работал инженером вертолетных двигателей. В Африке ведь что ни страна -- то непредсказуемый вулкан. Во время моего пребывания там был убит их президент, и мы две недели боялись из гостиницы выйти, не знали, чем это закончится. Сын тогда волновался больше меня и часто мне звонил. В Сьерра-Леоне ситуация куда хуже, там уже десять лет не прекращается гражданская война. Противоборствующие группировки дерутся из-за алмазов. Присутствие миротворцев существенно ничего не изменило, поэтому ООН решила значительно увеличить контингент «голубых беретов» в стране -- так там и оказались наши ребята.
-- Почему же не отсоветовали сыну в Африку ехать?
-- Во-первых, он привык все решать сам. К тому же до сих пор ни одного случая гибели украинских миротворцев в Сьерра-Леоне не было. Но самое главное -- Сергей обожал свою профессию. А в Херсоне им хоть и давали немного полетать, чтобы совсем не потеряли квалификацию, но поднимались в воздух ребята очень редко. В Африке же он работал на полную катушку и был просто счастлив. Нужно быть летчиком, чтобы понять это. Сережа ведь еще школьником влюбился в небо, лет с тринадцати начал прыгать с парашютом. Обожал приходить ко мне на полеты, коллеги-сослуживцы негласно брали его на борт. Особенно маленькому Сергею нравилось взлетать ночью. Он потом нам рассказывал, как волшебно горит аэродромная полоса, когда вертолет заходит на посадку. К тому же сын всю жизнь со мной путешествовал по военным городкам -- Монголия, Грузия, Германия, Украина. Ждал меня из Афганистана. А когда пришло время определяться с профессией, Сережа подал документы в Уфимское высшее военно-инженерное училище летчиков. Мы с супругой были довольны его выбором. Всю жизнь провели среди военных, служба всегда была в радость, поэтому за будущее Сергея не волновались. Более того, скоро подрос младший -- и туда же, только летать! Но медкомиссия забраковала Юру, и вся семья это очень переживала. Сейчас младший заканчивает Днепропетровский университет. Втайне он завидовал Сергею, чья детская мечта осуществилась сполна. Сергей в Херсоне прослужил восемь лет, все ему здесь нравилось, после смерти мамы звал меня к себе, и я собрался уже переезжать. Единственное, что меня огорчало, -- у детей не было своего жилья, за эти годы они раз десять перебирались с квартиры на квартиру. «Приеду из Африки -- и появится наконец свой угол», -- радовался…
-- Приехав в Херсон, вы связывались с командиром части?
-- Да, мы разговаривали. Авиакатастрофа произошла седьмого ноября в 21. 50 по украинскому времени, в части о ней знали уже к полуночи. Но информации пока очень мало. Известно только, что в ходе поисково-спасательных работ подняли тело Сергея со дна пролива, куда упали обломки вертолета (сын, кстати, однажды восхищенно писал нам о купании в этом проливе -- вода очень прозрачная, но до того соленая, что глаза щиплет еще часа два после того, как выйдешь на берег). Мне постоянно сейчас звонит младший сын из Днепропетровска -- он не отходит от телевизора, чтобы хоть что-нибудь узнать о ЧП, но у нас, к сожалению, нет таких каналов, как Си-Эн-Эн, где гораздо больше оперативной информации о подобных происшествиях. Пока ни здесь, ни в новостях ничего нового. Знаю, что в прошлую субботу в Сьерра-Леоне отбыл наш самолет, который должен доставить домой тела погибших. Ждем.
29-летний летчик Сергей Филиппович и 38-летний бортовой авиатехник старший лейтенант Андрей Куликов, погибшие в Сьерра-Леоне, -- соседи: семьи офицеров живут в одной многоэтажке, через подъезд.
-- Андрей летел в командировку позже Сережи, я с ним еще письма мужу передавала, -- рассказывает Марина Филиппович. -- Почта приходила нерегулярно: то месяц ничего нет, то сразу куча корреспонденции. Вот и за четыре дня до катастрофы получила из Африки сразу три письма. Сейчас покажу вам последнее.
«Страшно надоело видеть вокруг черные лица, очень соскучился за милыми вашими мордашками. Два дня назад отмечали с ребятами 100 дней нашего здесь пребывания. Знаешь, милая, я тут вот что подумал: очень хочу еще одного ребенка! Какие наши годы? Скоро будет своя квартира, остальное приложится. Что ты на это скажешь? Я надеюсь и так хочу услышать твое «да»! И если согласишься, то давай не будем попусту тратить время -- ты бросишь курить в тот же день, когда сядешь писать ответ. Я тоже думаю о своем здоровье, хотя здесь это труднее. Очень скучаю. Каждый день представляю себе, как встретимся, как обниму вас!»
Внезапно Марина смолкает: в микрорайоне к пяти вечера на полтора часа выключают свет, дальше беседуем в темноте. Правда, хозяйка находит фонарик, чтобы показать мне запечатанный конверт с африканским адресом супруга -- она не успела отослать ответ. Что там, он уже не прочитает.
Впрочем, Марина так не считает:
-- Знаете, всякое ведь бывает -- возможно, кто-то что-то напутал. Или там переводчик неправильно перевел. Ну как это может быть, что я его больше не увижу?! -- отворачивается она, чтобы спрятать слезы. -- Восьмого ноября я затеяла уборку, вышла на минуту на балкон и вдруг вижу: в наш подъезд вошел кто-то в погонах, -- вспоминает Марина. -- А ведь никто, кроме нас, из военных здесь не живет. Стою и молю Бога: «Только бы не ко мне! Только бы не в мою дверь позвонили!»
Но Бог ее молитвы не услышал -- на пороге через минуту стояли офицеры из части. После того черного четверга одни уходят, другие приходят -- Сережины друзья не оставляют Марину одну.
-- Может, помните -- в марте этого года в нашей вертолетной бригаде упал и разбился вертолет. Мужу тогда выпала печальная миссия возить останки друзей на экспертизу, укладывать их в гробы. Когда ребят похоронили, командир части пожаловался Сереже: «Летчики, наверное, теперь будут бояться летать». «А вы пошлите первым меня», -- посоветовал ему тогда Сергей. Страха в нем не было. Ведь именно это делает мужчину мужчиной. Да и нельзя бояться того, что любишь, а он обожает летать. -- Марина упрямо избегает прошедшей формы. -- У него все полной мерой. Работа, так работа. Любовь, так любовь. Дружба, так это, скажу вам, уже дружба. Однополчанин Сергей Свириденко ему как брат, даже наша пятилетняя дочка считает маму Свириденко своей бабушкой. Вот и сейчас она забрала Людочку к себе, -- незачем ребенку видеть, как в эти дни колотится наш дом.
Как и многие мужчины, Сергей мечтал о сыне.
-- Когда я ходила беременная, он шутил: мол, если будет дочка, даже в роддом не приеду, -- рассказывает Марина. -- Я всерьез опасалась, что так и случится. Но родилась дочка -- точная копия папы. За пять лет ни разу не было, чтобы он пришел с работы домой без гостинца для нее или какой-нибудь игрушки. Да так приучил к этому, что если, не дай Бог, отец появлялся без подарка, она спрашивала: «А что случилось?»
Когда кроха подросла, папа стал учить ее… боксировать. Дело в том, что Филиппович открыл первую в Херсоне школу тайского бокса, возглавил областную федерацию по этому виду спорта.
-- Сережа еще в училище увлекся кикбоксингом, это его страсть, -- объясняет Марина. -- В Херсоне уже стал судьей международной категории, постоянно ездил судить соревнования в другие города Украины, зарубеж. Более того, пару лет назад, когда военным постоянно задерживали жалование и многие семьи вертолетчиков просто-таки голодали, нас это его увлечение кормило в прямом смысле слова.
Судья свистит, спортсмены тузят друг друга, -- маленькой Людочке безумно нравилось, когда папа брал ее на соревнования. Девочке и самой не терпелось скорее выйти на ринг. Папа был «за», да вот мама возражала: мол, зачем маленькой принцессе разбитый нос и шрамы на лице. Поэтому боксировала дочка с папой только дома. Наверное, еще и поэтому Сергей мечтал о сыне.
-- Мы с Сережей познакомились в Уфе. Он учился в военном училище, а я работала барменом в маленьком кафе, расположенном на территории казармы. Каждый вечер, когда собиралась домой, дежурный курсант приходил брать мою кафешку под охрану. Так однажды и Сергей пришел. И до сих пор охраняет, -- невесело улыбается Марина. -- Потом каждое утро в дверном замке кафе оставлял мне записки. Милые, забавные -- я их до сих пор храню. Ну вот такая, например: «Ты еще спала, любимая, а я уже ушел на полеты». Эта привычка писать записки у него осталась до сих пор. Бывает, сплю, а он уйдет раньше. Открою глаза -- рядом клочок бумаги с родным почерком -- крохотное шутливое послание. Улыбнусь -- и день начинать легче. Для нас с ним каждый день вместе был праздником. Он строил семью, наверное, по образцу родительской. Хотел, чтобы я не работала, вела дом. Если, бывало, позвонит, а к телефону никто не подойдет, мгновенно расстраивался, словно ребенок: «Где вы были?!» Даже съездить в Уфу к маме в последние годы не отпускал. «Я без вас не умею жить», -- смеялся. Ну а теперь как, если он и в самом деле не вернется?..
Узнав, что в Африку за мужем отправлен самолет, Марина поставила в гостиной огромный букет пушистых белых хризантем: она всегда перед возвращением мужа из дальних дорог ставила цветы в вазу.