19 лет назад Советский Союз прощался с Леонидом Брежневым. Его смерть стала началом «пятилетки пышных похорон». Так в перестроечные времена окрестили послебрежневский период в истории СССР
Когда гроб с телом покойного Генерального секретаря ЦК КПСС уже опускали в могилу, он сорвался с ремней и упал с оглушительным грохотом. В это время над Красной площадью кружила огромная стая ворон, заглушая своим карканьем звучавшую из репродукторов траурную музыку и прощальные слова соратников «дорогого Леонида Ильича». Ремни, на которых опускали гроб, бросили в могилу. А перед похоронами у гроба с телом Брежнева провалилось дно, его пришлось подбивать металлической пластиной. Позже астрологи расценят все эти странности как страшные предзнаменования скорой смерти Юрия Андропова, Константина Черненко и… СССР. Дескать, уже тогда было ясно, что покойный потянет за собой в могилу свою команду и всю эпоху.
Действительно, смерть Леонида Брежнева стала началом так называемой пятилетки пышных похорон: с 1982 по 1985 год Советский Союз потерял трех лидеров. Повсюду в мире, если вывешиваются окаймленные черной полосой флаги и по радио звучит траурный марш Шопена, люди спрашивают: «Кого хоронят?». У нас же, как отметил в своих воспоминаниях бывший советник Горбачева Георгий Шахназаров, «за эти годы приучились спрашивать: «Кто председатель похоронной комиссии?». Словом, похороны вождей превратились для граждан СССР в этакую развлекательную программу, во время которой требовалось угадать имя следующего вождя.
15 ноября 1982 года многие плакали, а кто-то с сочувствием говорил: дескать, «отмучился». Но как бы народ ни относился к «дорогому Леониду Ильичу», траур по Брежневу стал одним из незабываемых событий практически для всех граждан, даже для первоклассников, которых учителя в тот день отпустили домой. Кстати, умер Генсек 10 ноября. О том, что в стране что-то произошло, граждане догадались, лишь когда по телевизору вместо долгожданного традиционного концерта ко Дню милиции увидели балет «Лебединое озеро» Чайковского. 12 ноября в газетах появилось традиционное: «От ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров… ».
Впрочем, для Запада и ближайшего окружения Леонид Брежнев умер гораздо раньше. Генсек медленно «уходил» на глазах всего мира: в последние шесть лет жизни у него было несколько инфарктов и инсультов, но врачам-реаниматорам удавалось выводить его из состояния клинической смерти. Владимир Малинкович, известный правозащитник, диссидент, работавший в те годы в российской редакции радио «Свобода» в Мюнхене, рассказал «ФАКТАМ», что западные журналисты примерно с середины 70-х годов воспринимали Леонида Ильича как карикатуру, поэтому его смерть не вызвала у них особого интереса. С гораздо большим вниманием «буржуазные» СМИ и бывшие граждане СССР, жившие за границей, отнеслись к состоявшимся в том же году (но несколько раньше) похоронам секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова. По словам г-на Малинковича, именно Суслов олицетворял собой «сталинский монолит», поэтому после его смерти Запад ожидал перемен в СССР. Потом такие же надежды мир некоторое время связывал с именем Андропова, который пил коньяк и знал иностранные языки. Но диссиденты, говорит Дмитрий Малинкович, знали, что ничего хорошего от главного кагэбиста страны ожидать нельзя.
За несколько месяцев до кончины Брежнев выступал на съезде Компартии Чехословакии, на котором все ждали оценки положения в Польше (в это время федерация профсоюзов «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой активно выступила против правительства и партии, но только благодаря применению силы социалистическому режиму удалось удержаться при власти), но так и не дождались: Леонид Ильич, перепутав листки, дважды прочитал вступительную часть доклада. С ответной речью выступил Густав Гусак (лидер Компартии ЧССР), который в заключение обратился лично к Брежневу по-русски: «Мы очень рады, что вы приехали на наш съезд. Большое вам спасибо». И тут Леонид Ильич внезапно повернулся к переводчику и громко, с обидой, спросил: «А ты почему мне не переводишь?!».
В марте 1982 года в Ташкенте на Брежнева и первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Шарафа Рашидова упала металлическая балка. Во время посещения Брежневым авиационного завода тысячи рабочих, мечтающих лицезреть вождя, вскарабкались на леса, которыми были окружены строящиеся самолеты. Когда Брежнев проходил под одной из машин, народ стал перемещаться по лесам, и балки под неравномерной тяжестью рухнули. Люди по наклонной покатились на партийное руководство. Углом металлической конструкции Брежневу ободрало ухо, вся его голова была в крови. Кроме того, у генсека оказалась сильно ушиблена ключица. Это было последнее приключение Леонида Брежнева. После него он прожил еще семь с половиной месяцев.
Весной 1982 года члены Политбюро во главе с больным, почти невменяемым Брежневым пришли во МХАТ на спектакль о Ленине «Так победим!», поставленный Олегом Ефремовым. Заслуженный деятель искусств России Анатолий Смелянский, работавший в те времена в Художественном театре завлитом, в своей книге «Роман с театром» рассказал, как во время первой сцены, когда секретарши, ожидая приезда Ленина, обсуждают ситуацию, глухой генсек, вглядевшись в одну из актрис, громко произнес: «А она хорошенькая». Зал оцепенел. Когда же на сцене появился Ленин, Леонид Ильич заволновался, поскольку не знал, как себя вести. Дело в том, что в театре было принято при появлении Ленина аплодировать. На этот раз оваций не было, потому что Ефремов сознательно смазал мизансцену и нарушил традицию. Ленин появлялся бочком, незаметно, под тревожную вагнеровскую музыку. Зал молчал. И опять громко, на весь зал, прозвучал голос Брежнева: «Это Ленин? Надо его поприветствовать?» -- на что Черненко, к которому обращался Брежнев, не повернув головы, громко отрезал: «Не надо!». Смеяться, вспоминает Анатолий Смелянский, было нельзя: уйма агентов, посаженных квадратно-гнездовым способом, наблюдали за залом. Оставалось следить за ложей, где разворачивался свой спектакль, не менее интересный, чем на сцене.
Генсек громко комментировал каждую сцену, пытаясь общаться с соседями. Потом Брежнев по какой-то причине минут на 20 покинул ложу. За это время Ленин на сцене успел побеседовать с Армандом Хаммером (миллионер и большой друг СССР, один из самых прославленных «буржуев» ХХ века). А когда Генсека вновь ввели в зал, кто-то из окружения ему громко сообщил, что, мол, сейчас был Хаммер. «Сам Хаммер?» — переспросил больной старик, и тут уже зал не выдержал. Не смеялись только те, кто сидел по углам каждого ряда -- служба все-таки.
Владимир Медведев, личный охранник Леонида Брежнева, рассказывал: осенью 1982 года все телохранители прекрасно понимали, что дни Генсека сочтены, а потому каждый молился: лишь бы не в мою смену! 7 ноября на параде генсек пытался приветствовать народ, но рука выше плеча уже не поднималась. Два следующих дня Брежнев «охотился»: сидел безоружный в машине и азартно следил за выстрелами своего охранника. Вечером 9 ноября (в смену Медведева) Леонид Ильич на своей даче в Завидово не стал смотреть программу «Время» и пошел спать. Утром охрана пошла будить вождя СССР. Как обычно, шумно раздвинули шторы. Раньше после этого Борежнев всегда просыпался, но в этот раз не пошевелился. Медведев легонько потряс генсека: «Леонид Ильич, пора вставать», -- но он так и не проснулся… Брежневу 40 минут делали искусственное дыхание, однако все было уже бесполезно.
Киевскому горкому партии было поручено провести 15 ноября 1982 года траурные мероприятия по всем объектам столицы. Ставилась задача -- построить всех смирно в 13. 00, когда в память о Брежневе заводы давали гудок. Заведующему сектором прессы, телевидения и радио отдела пропаганды и агитации Владимиру Кулебе поручили обеспечить порядок на железнодорожном вокзале. Как рассказал «ФАКТАМ» Владимир Юрьевич, больше всего боялись «нарушений» в вокзальном ресторане. Поэтому там строго-настрого приказали, чтобы в 13 часов включили радио и вели себя как подобает в трагический момент. Своей «подготовительной работой» Владимир Кулеба остался доволен, но… «Казалось, что партработники контролировали весь вокзал, -- вспоминает Владимир Юрьевич. -- Начальник вокзала распорядился, чтобы дежурные задержали все поезда. Ближе к часу дня мы собрались в его кабинете, смотрим телевизор. Ровно в 13. 00 вся страна застывает в минуте молчания. Вдруг на второй путь приходит электричка из Яготина, и на перрон с криками и руганью вываливается толпа людей с торбами и мешками. Стоим мы по стойке «смирно» и наблюдаем из окна этот «беспредел». В общем, конфуз полный».
Солидное украинское издание «Рабочая газета» опубликовало два снимка с похорон Брежнева. На одной фотографии был запечатлен гроб с телом покойного Леонида Ильича, который водружают на лафет, а на другой — траурный почетный караул с Юрием Андроповым на переднем плане. Но в суматохе подписи под снимками перепутали. И под первым снимком оказалась подпись: «Процессию возглавляет товарищ Ю. В. Андропов», а текст под фотографией с Андроповым гласил: «Прощание с Генеральным секретарем». Рассказывают, что объяснительные по этому поводу редакции пришлось писать вплоть до самой смерти Андропова.
Во время похорон советских лидеров было принято нести и их награды, укрепленные на небольших бархатных подушечках. Когда, например, хоронили Суслова, за его гробом ордена и медали покойного несли пятнадцать старших офицеров. Но у Брежнева-то было больше двухсот орденов и медалей! Пришлось прикреплять на каждую подушечку сразу по несколько наград. Таким образом удалось сократить почетный эскорт до сорока четырех офицеров. Кстати, говорят, что Генерального секретаря Компартии СССР отпевали в Патриаршем соборе. Правда, при закрытых дверях.