На третий день несчастный скончался, после того, как ему поставили клизму
30-летний Николай Янута три дня умирал в Сквирской больнице. Родители упрашивали врачей, чтобы сыну сделали исследование на возможное прободение язвы: ведь Николай 12 лет болел язвенной болезнью. Но медики упорно отказывались.
Когда Иван Константинович Янута, не старый еще человек, вспоминает, как в Сквирской районной больнице умирал его единственный 30-летний сын, он всегда плачет.
-- Субботним утром Николай пошел с друзьями на базар, -- рассказывает Иван Константинович. -- Там ему стало плохо: почувствовал резкую боль, упал. Вызвали «скорую», отвезли в районную больницу. Мы с женой, как только узнали о беде, сразу побежали туда. Когда мы пришли, сыну делали рентген грудной клетки. Его принимал дежурный врач хирург Гришин. (Поскольку прокурорское расследование обстоятельств этого дела не закончено, фамилии медиков изменены. -- Авт. ) Он и раньше лечил сына, знал, что у него язва. У Николая это и в карточке записано. Но на всякий случай мы напомнили Гришину о болезни сына. Моя жена всю жизнь проработала медсестрой в хирургии, насмотрелась на язвенников. По всем признакам она сразу поняла, что у Коли прободение язвы: он кричал от боли, держался руками за живот. Попросила, чтобы сыну сделали лапаротомию: взяли на анализ содержимое брюшной полости. Но Гришин ответил, мол, сам знает, что делает, и установил диагноз «острый панкреатит» (воспаление поджелудочной железы. -- Авт. ) Сыну поставили капельницу с обезболивающим, а это категорически нельзя делать при «остром» животе. После капельницы Коля вообще как будто перестал что-либо чувствовать. Хирург поглядел на него, пожал плечами и… ушел из больницы. Гришин объявился в отделении только часам к десяти вечера, причем выпивши. Коле к тому времени стало хуже.
Гришин распорядился класть ему на живот лед. Я бегал во двор, отбивал там от глыбы куски льда. Но Коля все кричал. Просил хотя бы укол димедрола, чтобы забыться. Это было глубокой ночью. Я пошел к хирургу просить для сына обезболивающего. Гришин ухмыльнулся: «Вы разве врач, что вы мне указываете?!» Правда, димедрол все-таки укололи.
На следующее утро, в воскресенье, на дежурство в отделении заступил хирург Назаров. На наши слова о том, что у Коли, скорее всего, прободение язвы, он не обратил никакого внимания. Лечения, назначенного Гришиным от панкреатита, он не отменил. Вторая ночь прошла еще хуже. Коля мучился, стонал. Мы плакали возле него.
В понедельник утром на работу пришел заведующий хирургическим отделением Петров. Я к нему, стал просить: «Если вы ничего не можете сделать, вызовите врачей из Киева или отвезите его в Киев. Умирает же парень!» Даже на колени перед ним встал. Но он говорить со мной не захотел. Махнул рукой -- сами разберемся! И разобрались. Диагноз ему поставили -- «пневмония».
-- Он же за живот хватался, почему пневмония?
-- Они собрали консилиум, шесть врачей. Надумали еще раз сделать ему рентген -- первый снимок у них к тому времени потерялся. Но Коля уже не мог подняться с кровати. Рентгенаппарат принесли в палату. Когда его переворачивали, он кричал на всю больницу. Все время жаловался на боль в животе, это слышали все больные. Но медики объявили, что у него воспаление легких. И послали меня в аптеку за лекарствами от пневмонии. Когда я вернулся, Николай был уже так плох, что его перевели в реанимацию.
Я ворвался туда, хотя меня и не пускали. «Сынок, что такое?» Он говорит: «Папа, я кончаюсь». (Иван Константинович не может сдержать слез. -- Авт. ) Я отдал лекарства от воспаления легких, но врачи уже сказали, что у Коли инфаркт. Они снова поставили капельницу. К тому времени сын уже и плохо говорить стал, потому что жизнь из него уходила. Я вышел, стою в коридоре. Там двери стеклянные, смотрю -- ему ставят клизму. Трехлитровую. Этим они окончательно его добили…
Когда нам разрешили войти в палату, Коля был уже мертвым.
Кроме отца и матери, осиротели его жена и двое сыновей, трех и девяти лет.
В результате патологоанатомического вскрытия умершего было установлено, что смерть наступила вследствие перфорации (разрыва) 12-перстной кишки и развившегося затем фибринозно-гнойного перитонита (воспаления брюшной полости). Ни панкреатита, ни воспаления легких, ни тем более инфаркта миокарда у больного не было и близко. «Через отверстие 0,5 см в диаметре в брюшную полость поступило около 2000 мл (!) жидкости», -- заключили судмедэксперты. Выходит, отец с матерью, выслушать которых эскулапы считали ниже своего достоинства, оказались правы. Только стало ли родителям от этого легче?
-- Приехала из Киева комиссия, -- продолжает Иван Константинович. -- Два хирурга пришли к нам домой. Попали как раз на поминки, на сорок дней. Говорят: «Ну, что же, мы вам соболезнуем. Врачи виноваты, мы разберемся. Скажите, чего вы хотите?» Мы с женой ответили: врачи-убийцы должны быть наказаны и уволены с работы, потому что в больнице им не место -- они не разбираются в медицине…
Вскоре из Киевского управления здравоохранения родителям Николая Януты пришел ответ: «Указом главного врача Сквирской ЦРБ многим врачам, принимавшим участие в лечении больного вынесены выговоры. Хирурги Гришин и Назаров переведены врачами-стажерами без права работать хирургами по оказанию ургентной помощи (то есть избавлены от периодических ночных дежурств, как пояснил завотделением хирургии. -- Авт. ) и будут направлены в институт усовершенствования врачей».
Привлечь горе-медиков к уголовной ответственности оказалось не так просто. Сквирская прокуратура без особого энтузиазма возбудила дело по факту смерти Николая Януты. По мнению юристов, уличить эскулапов во врачебной ошибке да еще доказать, что именно эти ошибки повлекли за собой смерть больного, практически невозможно.
Сначала, казалось бы, следствие пошло бойко. Эксперты Киевского областного бюро судмедэкспертиз дали заключение, что «Николай Иванович Янута с 1988 года болел язвенной болезнью 12-перстной кишки, по поводу обострений которой неоднократно находился на амбулаторном лечении. 5 февраля поступил в хирургическое отделение Сквирской ЦРБ по направлению фельдшера скорой помощи с диагнозом «язвенная болезнь желудка». При поступлении поставлен диагноз «острый панкреатит», однако клиника заболевания в диагноз панкреатита не укладывается. Диагноз «панкреатит» был установлен врачом Гришиным неверно.
Проведенный консилиум также поставил диагноз неправильно, поскольку не учел длительный «язвенный» анамнез больного, не предусмотрел такого общеизвестного осложнения язвенной болезни, как ее перфорация. Симптомы вздутого живота, болезненного при пальпации, серость кожных покровов, холодный пот были у Януты и могли указывать на развитие воспаления брюшины. В связи с неверно поставленным диагнозом проводимое лечение было неэффективным, поскольку перфорация язвы требует не консервативного, а оперативного лечения».
Судмедэксперты сделали вывод: «В случае правильного установления диагноза и квалифицированного оперативного лечения можно было бы предотвратить смерть Николая Януты. Таким образом, между неустановленным диагнозом заболевания и наступлением смерти больного существует прямая причинная связь». Казалось бы, точки над «i» расставлены. Медиков можно обвинить, по крайней мере, в халатности и непрофессионализме и привлечь к судебной ответственности. Ан нет. За первой экспертизой последовала вторая, затем третья. Расследование тянется уже полтора года без особой надежды на результат. В чем же дело?
Побывав в Сквирской больнице, я убедилась в том, что ни один из специалистов не считает себя виновным в смерти пациента. По поводу диагнозов «инфаркт» и «воспаление легких», поставленных умирающему от прободения язвы, заведующий отделением хирургии Петров высказался так:
-- Снимки, сделанные в палате, ничего подозрительного не показали. Больного посмотрела терапевт Величко, заподозрила инфаркт миокарда. Ввиду тяжести состояния Николая забрали в реанимацию. Там Величко посмотрела его еще раз, ему сделали кардиограмму. И терапевт сказала, что у него просто инфаркт миокарда.
-- А что, инфаркт лечат клизмами?
-- Да, при инфаркте миокарда могут поставить клизму: освободить кишечник, чтобы больному легче дышалось. Крамолы в этом нет.
Терапевт Величко, в свою очередь, пояснила, что поставленный ею диагноз «инфаркт миокарда» «не был основным, живот у больного действительно был болезнен и вздут, а клизму ему назначили в реанимации». Инфекционист Чаусов объявил, что он-то как раз подозревал прободение язвы и настаивал на необходимости исследования кишечника, но его никто не слушал.
Словом, эскулапы норовили перекинуть друг на друга бремя ответственности, как надувной мячик. Причем, по словам адвоката Ольги Таракановой, такой «волейбол» они затеяли с самого начала следствия. Юристам ничего не оставалось, как назначать экспертизы одну за другой: патологоанатомические, судебно-медицинские и даже почерковедческие (поскольку возникло подозрение, что на запрос прокуратуры медики предоставили переписанную начисто историю болезни). Пока шло разбирательство, два лекаря (хирург Гришин и реаниматолог Болотный, решивший поставить клизму), не теряя времени, уволились из больницы и уехали на заработки -- то ли в Ливию, то ли в Саудовскую Аравию.
В общем, кончилось все тем, что следователь, ведущая дело, через год закрыла его за недостаточностью доказательств. «Понимаете, в этой истории замешан весь цвет сквирской медицины, -- объяснила следователь корреспонденту «ФАКТОВ» по телефону. -- С одной стороны, все врачи виноваты. С другой стороны, ни один не виноват настолько, чтобы возлагать на него уголовную ответственность».
После того, как «ФАКТЫ» обратились с письмом в областную прокуратуру, расследование дела возобновили. На этот раз за него лично взялся прокурор Сквиры Анатолий Иващенко, пообещав:
-- Вот дождусь результатов еще одной экспертизы -- и буду выносить решение!
-- Анатолий Иванович, почему люди, находящиеся под следствием, могли скрыться из города в неизвестном направлении? Ведь они должны были находиться на подписке о невыезде…
-- В данном случае меру пресечения избирает следователь. После принятия решения можно будет говорить о том, были ли в ходе следствия допущены ошибки.
А пока в Сквирской больнице жизнь идет своим чередом. Все врачи, кроме тех, кто уехал в жаркие страны, занимают прежние должности. Больница не пустует: жаждущие исцеления толпятся в очередях у процедурных кабинетов, перевязочных, ординаторских…