Сегодня Украина отмечает день памяти жертв голодомора. О трагедии 1932-1933 годов, унесшей миллионы жизней, рассказывает ее очевидец -- 83-летний Дмитрий Каленик
… Весной 1933 года в селе Рыжавка на Черкасщине, как и в тысячах других украинских сел, было очень тихо. Не лаяли собаки -- их, заодно с кошками, давно съели. Не каркали вороны, которых переловили всех до одной. А улицы заросли бурьяном в человеческий рост. И вот, продираясь сквозь джунгли сорняков, председатель Рыжавского сельсовета Вакульчик и председатель колхоза имени Карла Маркса Балан заметили, что из трубы хаты Марии Каленик вьется дымок. И учуяли давно забытый запах жареного мяса. А зайдя в дом, увидели: хозяйка стоит у печи и обжаривает насаженную на вилы… детскую головку! «У меня уже умерли муж, свекор и свекруха. Остались мы с трехлетней дочкой, -- объяснила женщина начальству, прежде чем ее отправили в милицию. -- Я задумала забить соседского мальчика, но он в последнее время перестал ко мне ходить. Так теперь буду варить холодец из дочки -- все равно бы она умерла».
Этим «соседским мальчиком», которого чуть не съела несчастная обезумевшая родственница, был 14-летний Дмитрий Каленик.
-- Я тогда кожей почувствовал что-то неладное и не стал заходить в соседский дом, хотя раньше бывал там часто, -- вспоминает Дмитрий Захарович. -- Судьба сберегла! И то, что я выжил во время голодомора, считаю чудом. Из всей нашей семьи уцелели только двое -- я и мой брат. А семья ведь была одной из самых больших в селе — 11 детей! На свет появлялись в основном мальчики. У меня была только одна старшая сестра, а остальные -- братья: Василий, Назар, Карп… Едва ли не весь словарь мужских украинских имен. А в начале 1932 года у мамы, Агафьи Гордеевны, родились двойняшки -- Маруся и Петрусь. Но, несмотря на такую большую семью и скромное хозяйство -- корова, две лошади, с десяток овец, несколько поросят и 6 гектаров земли, -- моего отца, Захара Ивановича, считали середняком, то есть подозрительным для власти элементом. И все потому, что он не желал вступать в колхоз. Отец хотел сам хозяйничать на своей земле. В то время земля для селянина была самым большим богатством, великой ценностью.
С началом коллективизации отца занесли в «черный список» заложников. Это значило: случись что с активистом-»комнезамовцем» (членом «комiтета незаможних селян». -- Авт. ), отца арестовывают и высылают. В активистах ходили лодыри и пьяницы -- шпана, одним словом. Но они были вооружены и терроризировали людей, загоняя их в колхозы.
В 1932 году они уже выметали из хат все подчистую -- недаром их называли «красной метлой». Являлись в дом бригадой по пять-шесть человек, с милиционером, в руках -- длиннющие железные палки -- «щупы». У нас тогда забрали весь, до зернышка, хлеб. И даже картошку и буряки… Никогда не забуду, как железные когти проникали в каждый закуток хаты и хлева, простукивали стены, печь. Никаких припасов на черный день активисты у нас не нашли. И тогда вывели из хлева корову -- последнее, что осталось в нашем хозяйстве. Мама, прижимая к себе грудных двойняшек, стала перед шпаной на колени: «Ради жизни детей оставьте корову!» Мы все -- в плач. Но разве железо слезами прошибешь? Увели нашу кормилицу…
Первым от голода умер отец -- а он в свои 58 лет был таким сильным! Вслед за ним стали угасать дети. Петрусю с Марусей было полгодика, они и говорить-то не умели, только все время просили у бедной мамы: «Дай!.. » Она ненамного их пережила. Помню, как мой брат Степан принес маме в картузе голопузых птенцов-воробушков -- она хватала их и живьем запихивала в рот… А бабушка, прежде очень крепкая женщина, высохла, как перышко. Как-то она узнала, что люди тайком носят буряки с колхозного поля, попросила и ей принести. Радуясь, что унес ноги от охранников (они следили, чтобы селяне не «расхищали социалистическую собственность»), я притащил бабусе торбу с буряками. Два она чуть ли не целиком проглотила, остальные сварила и с наслаждением съела. А через несколько часов умерла в муках…
-- Где похоронены ваши родные, Дмитрий Захарович?
-- В братских могилах. Точного места, где они покоятся, я не знаю. В 32--33 годах люди, которые еще могли двигаться, собирали по дворам «урожай» мертвецов: трупы складывали штабелями в ямы и слегка присыпали землей -- закапывать уже не было сил. Кстати, двух моих односельчан, Григория Козачка и Василия Примиского, ошибочно приняли за мертвых и кинули в яму, но им удалось выбраться… Когда земля оседала, из нее то тут, то там торчали руки, ноги. Случалось, трупы выкрадывали или вырезали из них части. Так что не только живых поедали, но и мертвых…
-- Как же вам тогда удалось спастись от верной гибели?
-- Спас меня Владимир Иванович Головченко, учитель соседней школы. Когда из-за голода количество учеников, особенно шестиклассников, сильно уменьшилось, детей из четырех ближних сел перевели в 7-й класс Колодистенской школы. Местный колхоз открыл общежитие-интернат в одной из пустующих хат (ее прежние хозяева были «раскулачены» и высланы). Первое время нам давали немного муки, из которой мы готовили баланду -- «лотуру». Но в начале 1933 года и этого не стало, и пришлые ученики разбрелись по домам. Остались только двое хлопцев -- Тимош и я. У Тимоша тоже дома все поумирали с голоду, и ему некуда было деваться.
Из лебеды мы пекли блины, а когда расцвела белая акация, ели цветы. Но голод не тетка. Тимош высох. А я опух. И вот однажды он предложил мне украсть в церкви парчовую скатерть, вышитую золотом, и поменять ее на хлеб (базар был недалеко). Я отказался: красть -- грех, за это Бог накажет, и в моей семье никто не воровал… Тогда Тимош сам отправился «на дело». И вскоре принес буханку хлеба. На радостях решил отрезать мне кусочек. Смотрим -- а под тоненькой хлебной корочкой… запеченная глина! После этого Тимош слег и стал ко всему равнодушен, даже блинчику из лебеды, которым я его угощал, не радовался. Вскоре он повесился. Никогда не забуду этой страшной картины: Тимош висел на веревке, прикрепленной к крюку в потолке. В сельских хатах на этот крюк раньше подвешивали колыбель с новорожденным…
Подумал тогда: а почему бы и мне не сделать так же? Сколько ж можно мучиться от голода! Забрался на табуретку, примерил петлю на шею… Оставалось только оттолкнуть табурет. Но в последнюю секунду мелькнуло: а может, я еще поживу?
В тот день учитель Владимир Иванович Головченко забрал меня в свою семью, где было трое детей. Благодаря ему и его жене Ольге Дорофеевне я и выжил в 33-м. До голодомора в моем селе Рыжавка проживало свыше 5 тысяч человек. После него осталось около 3 тысяч (то есть 40 процентов вымерло!) А в войну погибло 185 моих односельчан. Вот и сравните размеры потерь…
О том, что голод в Украине был спланирован и организован кремлевской верхушкой, сегодня свидетельствуют архивные документы, исследования зарубежных и отечественных историков.
Академик Андрей Сахаров писал об «украинофобии, характерной для Сталина». Как отмечает известный американский историк Роберт Конквест, автор книги «Жатва скорби», это была отнюдь не болезненная, параноидальная боязнь Украины, а элементарное стремление сохранить власть. Украина, пишет Конквест, «находилась под коммунистическим контролем. Большинство ее населения враждебно относились к системе. Представители национальной культуры и даже значительная часть коммунистов приняли господство Москвы лишь условно. С точки зрения партии это было плохо не только само по себе, но и таило большую опасность для режима в будущем».
Характерно, что украинский селянин, хотевший (и умевший) хозяйничать на своей земле, в глазах партии был националистом. Газета «Пролетарская правда» 22 января 1930 года писала: «Уничтожение социальной базы украинского национализма -- индивидуальных сельских хозяйств -- было одной из основных задач коллективизации на Украине». Одновременно с ликвидацией «куркулей» в Украине в 30-е годы шло уничтожение церквей, подвергалась гонениям интеллигенция.
В июле 1932 года Сталин поставил требование о сдаче Украиной 7,7 млн. тонн зерна из урожая текущего года (14,7 млн. тонн). Этот план хлебозаготовок был не просто завышенным, а невыполнимым. После долгих дискуссий на Третьей всеукраинской конференции Компартии Украины, на которой Молотов и Каганович представляли Москву, руководству республики удалось сократить план до 6,6 млн. тонн, но и эта цифра была нереальной. А 7 августа 1932 года вышел написанный лично Сталиным указ о защите социалистической собственности (в народе известный как «закон о колосках»): согласно ему вся колхозная собственность, включая крупный рогатый скот и зерно, объявлялась собственностью государства. Виновные в ее расхищении наказывались расстрелом или тюремным сроком до 10 лет с конфискацией имущества. За несколько колосков, собранных на колхозном поле, сроки давали чуть меньше. Этой же директивой предусматривалась конфискация зерна у крестьян -- в счет «плана хлебозаготовок»…
Но помимо этого, достаточно известного указа был еще указ от 17 марта 1933 года -- о закреплении крестьян за землей: им запрещалось покидать колхозы в поисках другой работы, если у них не было контракта, гарантированного и одобренного колхозным руководством. И указ от 4 декабря 1932 года: о создании системы внутренних паспортов. Голодающим крестьянам запрещалось передвигаться без разрешения. И когда люди, чтобы спастись, пытались покинуть Украину, их возвращали назад…
Известный писатель Василий Гроссман проводил аналогию между расправами гитлеровцев над евреями и большевиков -- над крестьянами. Активисты, по словам Гроссмана, «поверили идее, что так называемые кулаки -- это парии, неприкасаемые, паразиты… Они смотрели на так называемых кулаков как на скот, свиней, мерзких и отвратительных… »
Как Гитлер не давал письменных распоряжений об уничтожении евреев, так и вдохновитель «украинского Холокоста»-голодомора Сталин документальных указаний не отдавал. Но и тот, и другой ЗНАЛИ.
Когда первый секретарь Харьковского обкома Терехов попросил выслать зерно в голодающие районы, Сталин ответил так: «Нам говорили, что вы, товарищ Терехов, хороший оратор, выходит, что вы и мастер рассказывать истории: вы придумали такую страшную сказку про голод, думая напугать нас, но ничего из этого не выйдет. Может, вам лучше оставить пост секретаря обкома партии и украинского ЦК и поступить в Союз писателей? Тогда вы сможете писать свои сказочки и дураки будут их читать». Казалось бы, услышав (допустим, впервые) сообщение о голоде из уст не последнего в партии человека, вождь должен был бы провести расследование фактов. Но реакция Сталина -- неестественная, наигранная -- говорит как раз о его хорошей осведомленности. Когда Якир, тогда главнокомандующий Киевским военным округом, попросил Сталина разрешить выделить зерно для распределения между крестьянами, тот посоветовал ему заниматься военными делами. Влас Чубарь, председатель Совнаркома Украины, просил вождя о продуктах «хотя бы для детей, умирающих с голоду», на что получил ответ: «Комментарии излишни».
Хрущев в своих воспоминаниях писал: «Я не могу привести точных данных, так как никто не занимался подсчетами. Все, что мы знали, -- это то, что люди умирали в огромных количествах».
Факт голода в Украине долгое время замалчивался. Сегодня его уже никто не отрицает. И, к счастью, есть еще чудом уцелевшие свидетели голодомора -- такие, как Дмитрий Захарович Каленик.
-- Люди спасли меня от смерти, и потому я старался не впустую жить на этом свете, как-то помогать окружающим, -- говорит Дмитрий Захарович. -- После войны (я прошел ее от начала до конца, был тяжело ранен) закончил Украинский полиграфический институт, работал в издательстве «Урожай», а затем меня как бывшего фронтовика направили в службу Госконтроля. Вот когда мне пришлось спасать мэра Киева.
-- От чего же вы его спасали?
-- От позора (улыбается)… Разыскал меня мой односельчанин и друг детства Василий Довгань и позвал на новоселье -- в квартиру на Крещатике. Сижу у него в гостях и чувствую: отвратительный запах -- аж голова разболелась. Оказывается: «квартира на Крещатике» -- это бывший… общественный туалет!
Отправился я в приемную тогдашнего киевского мэра Давыдова (его называли «железным мэром»), он принял меня сразу же -- как работника Госконтроля. «Алексей Денисович, -- говорю. -- Я хочу спасти вас от больших неприятностей. Бывший фронтовик, танкист (а Василий, кроме Отечественной войны, прошел еще Испанию и Японию), живет в туалете. Вы представляете, что будет, если об этом узнают иностранные корреспонденты?» Через неделю Василий позвонил: «Приходи ко мне на новоселье». Дали ему нормальную двухкомнатную квартиру на улице Саксаганского…
А самый любопытный случай был с письмом Хрущеву, которое я передал в 1956 году. Руководство республики, стремясь выслужиться перед начальством, обычно сгоняло задолго до приезда Хрущева и других высоких гостей огромное количество народу. И люди стояли, в мороз и жару, по 4-6 часов. Им делалось плохо, были даже смертельные случаи… Я написал Хрущеву письмо. И когда он ехал по Крещатику в открытой машине, я, стоя в первых рядах толпы, вручил конверт. Уже потом охранники мне сказали, что это было очень рискованно. Но, как бы там ни было, массово сгонять людей в Киеве перестали…
По приказу Сталина члены статистической комиссии, подготовившей информацию о переписи населения в 1934 году, были расстреляны
Сегодня Дмитрий Захарович -- член Ассоциации исследователей голодомора в Украине.
-- Мемориальный знак, установленный в память жертв голодомора в Киеве на Михайловской площади, при ее реконструкции загадочным образом исчез, -- говорит председатель Ассоциации исследователей голодомора в Украине лидер УРП Левко Лукьяненко. -- И нашей ассоциации потребовалось немало усилий, чтобы вернуть этот знак на место. Особую настойчивость проявил тогда Дмитрий Захарович Каленик.
-- Левко Григорьевич, число жертв голода 1932-1933 годов называют разное: от 5 до 12 миллионов. Можно ли сегодня узнать точную цифру?
-- Думаю, нет. И вряд ли когда-нибудь это будет возможно. Известно, что в 1934 году Сталин приказал расстрелять всех членов комиссии, подготовивших статистическую информацию по переписи населения. А данные этой переписи -- спрятать в архив. Потому что это были страшные данные.
Конечно, работа ученых, исследователей приближает нас к истине. И сегодня с достаточной степенью вероятности можно говорить о таких цифрах. От голода 1921-23 годов в Украине погибло около 2 миллионов человек. В 1946-47 годах -- чуть больше 2 миллионов. А голодомор 1932-33 годов забрал жизни 10 миллионов человек… История знает случаи, когда люди голодали по причине плохого урожая, засухи и т. д. И потому в Украине была выработана система предупреждения голода в случае неурожая -- в каждом селе существовали общественные запасы зерна, которые постоянно пополнялись, за этим строго следила сельская громада. (Кстати, 1932-й год в Украине был урожайным. ) Но прежде история не знала случаев, чтобы государство специально устраивало голод для умерщвления своих граждан. И я расцениваю голодомор в Украине как геноцид нации. Эту трагическую страницу истории нужно изучать и знать всем. Наша Ассоциация исследователей голодомора была основана в 1992 году Владимиром Маняком и Лидией Коваленко (к сожалению, они уже ушли из жизни). Подготовленная ими книга «33-й: Голод» стала первой в серии изданий нашей ассоциации. Каждый год мы стараемся выпускать по 2-3 книги. К сожалению, их тираж мизерный -- 1000--2000 экземпляров. Ассоциация существует на общественных началах, и возможности у нас очень скромные, хотелось бы увеличить тиражи хотя бы до 25 тысяч -- по числу учебных заведений в Украине, чтобы в их библиотеках были эти книги. Но этого не сделать без поддержки на государственном уровне.
В следующем году Украина отметит 70-летие Голодомора. По этому поводу мы уже обратились к Президенту с предложением создать государственный комитет по подготовке к дате. Планируем подключить нашу диаспору. По договоренности с ней во всех украинских церквях мира должна состояться Служба Божья в одно и то же время (с учетом разницы поясов). А затем -- будут три минуты траурного молчания. Украинцы всего мира приостановят транспорт и работу (там, где это возможно) и молча отсчитают 180 секунд…