Одиннадцатилетний «сын базара», ходивший в школу всего несколько дней, содержит мать и четверых братьев и сестер
-- Тетенька, давай помогу, -- вдруг раздался за моей спиной тоненький детский голосок. Я обернулась. Чумазый оборванный мальчишка предлагал донести от базара до дома мои тяжеленные сумки с продуктами. Вид у него был хоть и не внушающий доверия, но настолько жалкий, что я вручила ему пакет с хлебом и молоком. По дороге домой Сережа рассказал, что живет он на базаре, а домой приходит только ночевать.
-- А чего дома делать-то? Мамки или дома нету или спит пьяная. Жрать там нечего, малые голодные плачут, -- говорил Сережа.
-- Ты, у мамы не один?
-- Пятеро нас. Я старший, мне уже одиннадцать. А самая последняя -- Верка, ей еще года нет.
-- Что же ты делаешь целый день на рынке?
-- Работаю, что же еще? Вот тебе сумку до дому донесу -- заработаю. Другой тетеньке донесу -- еще заработаю. Потом на базаре помогаю, кому что надо.
-- И сколько у тебя набегает за день?
-- Обычно гривен шесть--десять.
-- А на что ты тратишь эти деньги?
-- Сначала я покупаю малым молоко или картошку, себе -- курево, мороженое или «чупа-чупс», -- ответил Сережа, потом помолчал, шмыгнул носом и добавил: мамке-то деньги отдавать нельзя -- пропьет.
Через несколько дней я снова встретила мальчика на рынке. Сидя на прилавке, Сережа уплетал за обе щеки горячий борщ, а женщина-продавщица с умилением наблюдала за ним. Увидев меня, Сережа по-приятельски кивнул. Его кормилица, подумав, что мы знакомы, быстро-быстро заговорила:
-- Наш Сереженька борщик любит. Я всегда ему готовлю. Хоть разок в день мальчишка горяченького поест. Все тут по базару бродит и бродит. Мы его давно знаем, подкармливаем по очереди. Да и одеваем тоже, -- рассказывала женщина, и в ее голосе звенели слезы.
Продавцы уже не первый год участвуют в судьбе этого мальчика. Сначала они его гоняли: Сережка постоянно подворовывал. Причем если бы только конфеты или сигареты… но торговцы часто недосчитывались то пачки крупы, то бутылки газировки, а однажды с прилавка исчезли два правых тапочка.
Но Сережа -- парень не из пугливых, он снова и снова появлялся на базаре в рваных кроссовках и куцей курточке. Первой его пожалела бабуля, торгующая домашними пирожками. А потом мальчишку начали подкармливать и одевать многие рыночные продавцы. Постепенно образовался своеобразный опекунский комитет.
-- Вот у меня, например, если какой-нибудь товар залежался, я сразу о Сереже думаю, -- рассказывала кормившая мальчика борщем тетя Тома. -- В сентябре остались непроданными недорогие футбольные бутсы. Я их Сереже отдала. А сейчас все мои соседи по рынку ему одежку на зиму собирают. Одеваем по мере сил и его младших братьев и сестричку. Кто приносит вещи, из которых свои детишки уже выросли, кто покупает недорогую одежду в секонд-хенде. Мы пробовали договориться с продавцами этого вторсырья, чтобы они детский неликвид Сереже отдавали бесплатно. Но не получилось.
-- Меня тут все тетеньки так вкусно кормят, -- с набитым ртом прерывает ее Сережка. -- Только я не все съедаю. У меня есть маленькая пасочка, в ней ношу малым покушать. Только ты не думай, что я на халяву устроился. Я всем помогаю. Если кому отойти на минутку надо, я товар сторожу. Мне тут верят, я и не ворую. Или если мусор надо убрать, прилавок помыть -- тоже помогу.
-- И бутылки пробовал собирать -- продолжает Сергей. -- Но старые бабки наш базар давно поделили и меня выгнали. Я с этими бутылками однажды еле ноги унес. Чуть не побили меня. Так что я лучше тут тетенькам помогать буду.
-- Сереженька такой ловкий,-- поддакивает тетя Тома. -- Когда дождь собирается, он нам навесы привязывает, как обезьянка по крыше лазит. А еще мы его в школу пытались пристроить. Но он самостоятельный, не слушает учительницу. Со своими ровесниками учиться не может -- ему уже одиннадцать лет, а он в школу всего несколько дней ходил. Да и кто будет его кормить, если он учиться пойдет? И семья его голодной останется. Сейчас-то Сережины копейки -- их единственный доход.
Добрые люди пытались устроить Сергея в интернат. Но он не хочет оставлять свою мать. Родительских прав она не лишена, ведь стараниями старшего ребенка, который фактически стал «сыном базара», ее семья как-то держится на плаву.
-- Сережа, а, кроме тебя, кто-нибудь еще помогает маме?
-- Бывает, что последний папка продукты приносит. А недавно он Верке две погремушки принес, она целый день ими звенела, пока не сломала.
-- А чей этот «последний папка»?
-- Веркин. А у нас у всех папки разные. Но они к нам не приходят, потому что мама сразу сердиться начинает. А вообще, мамка у меня хорошая, добрая. Красивая очень. Нас любит. Иногда проснусь ночью, гляжу, а она сидит рядом на полу, смотрит на нас и плачет.
Сережина семья последние несколько лет живет в заброшенном полуразвалившимся частном доме в районе Ново-Беличей. Сердобольные соседи провели туда свет и починили водопровод. Но в доме нет газа, старую печку тоже надо приводить в порядок.
Застать его маму дома мне не удалось. Дверь была заперта на тяжелый амбарный замок, на котором висел яркий пакет с картошкой. Сквозь грязные окна, наполовину забитые картоном, виднелись любопытные детские личики, выглянувшие на мой стук.
-- Тетенька, это наш кулек, не трогай, это нам принесли!