Даже сейчас, проезжая фамильную станцию Чеховичи, 82-летний Виталий Чехович по старой привычке норовит спрятаться за спину кого-то из пассажиров
Эта история похожа на сказку, которыми так любят зачитываться взрослые. А началась она с того, что в конце XVIII столетия в Херсоне ограбили местное отделение Российского банка для внешней торговли. В теплый мартовский вечер, как раз когда в городе заканчивал свою гастроль король иллюзий Нельсон Картер, чьи выступления почему-то повсеместно сопровождались всплеском краж, в полицию позвонил управляющий банка господин Скворцов и сообщил: из касс, где хранились наличными 2,5 миллиона царских рублей, вдруг исчезла вся сумма. Несмотря на сообщения в газете «Югъ» под рубрикой «Херсон бандитский» о том, что сыщики вот-вот нападут на след оперировавших в банке налетчиков и что последние уже, можно сказать, почти в руках полиции, удача в ту ночь все же была на стороне разбойников. По крайней мере больше никаких публикаций, касающихся сего скандального происшествия, в прессе найти не удалось. А вот молва ночной сюжет продолжила самым что ни на есть неожиданным образом…
Ночь -- вообще время странное. Никогда не подумаешь днем о том, что приходит в голову под звездным шатром. Кто знает, возможно, и ночной сторож Кирилл Чехович, заканчивавший очередной обход помещичьих полей, мечтал всего лишь о том, как бы сменить потрепанные сапоги на новые. Невесело думал: сколько не ходи по этим полям, они не выведут к счастью. А может, наоборот, сочинял себе красивую жизнь, посмеиваясь в усы: мол, уже и седина в голову, а ты все по-юношески надеешься, что в один прекрасный день фортуна повернется, наконец, к тебе своим очаровательным лицом и отвалит целый мешок подарков. Кирилл Адамович поравнялся с полевой дорогой, что огибала село, как вдруг его внимание привлек быстро приближавшийся топот. А через какую-то минуту скачущие сломя голову лошади чуть не налетели на мужика, резко отпрянули, так дернув на вираже повозку, что та едва не перевернулась, и к ногам перепуганного Чеховича что-то шумно свалилось. На скорую руку осмотрев упавшие полумешки и попытавшись на ощупь определить их содержимое, сторож не стал терять времени, а спешно рассовал чужое добро по кустам и как ни в чем не бывало зашагал дальше. Минут через десять его догнал фургон, из которого выпрыгнули полицейские.
-- Нервы -- вот что главное, когда находишь большое богатство, -- говорят, шутил потом неожиданно разбогатевший крестьянин. Направив преследователей по ложному следу, джентльмен удачи вернулся к спрятанной находке, долго не решался взломать сургучные пломбы на мешках, а когда сделал это, увидел деньги, много денег.
… Окна в горнице, ставшей пиратской гаванью, были плотно зашторены, но темнота не помешала поднятой по тревоге среди ночи супруге Кирилла Адамовича рассмотреть доставленный хозяином контрабандный груз -- казалось, он сам излучал какой-то свет.
-- Хоть лошадей покупай, хоть пароход! И еще на выпивку останется, -- чесал растерянно за ухом мужик.
-- Нынче далеко не у всякого помещика так подушки пухом набиты, как у нас мешки червонцами, -- не верила свалившейся на голову удаче женщина. -- Давай сначала детей конфетами побалуем!
-- Я не думал, что вы у меня такие сладкоежки, -- нервно смеялся крестьянин.
Они уже не ложились спать, до самого утра говорили, говорили. О том, как теперь заживут, купят дом, выезд, сыновей отдадут в науку. Вот только выждать надо пару-тройку лет.
Им бы отправиться с внезапным своим капиталом куда-нибудь в Париж, зажить праздно и красиво, но кто мог тогда знать, что история очень скоро сыграет злую шутку с их находкой?
-- История о том, как обитавшая под лестницей прислуга неожиданно разбогатела и у своего же помещика купила дом, чтобы обустроиться в нем по-хозяйски да зажить барами, слишком хороша и красива, чтобы быть правдой, -- улыбается в ответ на просьбу помочь раскопать а архиве корни семьи Чеховичей опытнейший на Херсонщине архивист Зоря Орлова. -- Я отношу ее к легендам нашего края. Фамилия Чеховичей мне, конечно, знакома. В списках земледельцев Херсонского уезда, которые издавало местное земство, скажем, в 1901 году значится, что у Кирилла Адамовича во владении имеется 330 десятин земли в деревне Афанасьевка и 783 десятины -- в Ново-Николаевке Белозерской волости.
Впрочем, изучая документы тех времен, при всем желании вряд ли возможно пролить свет на происхождение капитала помещиков Чеховичей, однако именно им народная молва упрямо приписывает внезапное превращение, о котором во многих селах Белозерского района до сих пор несколько грубовато говорят: дескать, из грязи в князи. И тут же добавляют, что «князи» из Чеховичей вышли вовсе неплохие.
Кириллу Адамовичу и в самом деле понравились обязанности помещика. После того как портреты старых владельцев были сняты со стен, он всерьез занялся управлением поместья и добился значительного увеличения доходов со своих земель. Несколько пренебрежительное отношение местной знати к семье нуворишей быстро было сглажено сумасшедшими деньгами новоявленных богачей, и вскоре она уже не позволяла себе распространять свою любознательность за пределы, дозволенные приличием.
В этом месте следует сделать небольшое отступление. К описываемому здесь времени херсонское губернское земство уже более 30 лет ходатайствовало о соединении Херсона рельсовыми путями с другими крупными городами юга. Застарелый, хронический херсонский железнодорожный недуг мешал развитию города и никак не мог разрешиться. То департамент железных дорог министерства путей сообщения уведомлял, что очередной проект устройства дороги государству не по карману, и советовал предоставить право замостить рельсами 60 верст от Херсона до Николаева, а потом до Одессы какому-нибудь концессионеру. То тут же запрещал это делать: дескать, новый путь, направляясь параллельно Харьковско-Николаевской железной дороге, которая эксплуатируется казной, будет конкурировать с ней и государство понесет убытки. «Херсонцы потеряли всякую веру на милость к ним правительства, решив, что они пасынки в семье великой отчизны», -- подытожил в 1898 году эти мытарства обозреватель все той же газеты «Югъ».
Устройством сети рельсовых путей в крае активно и так же безуспешно занимались владельцы Аскании-Нова Фальцфейны (у них, кстати, земельные владения были в сто раз больше, чем у Чеховичей), председатель дворянства Таврической губернии граф Скадовский. Последний как никто был заинтересован в «железке» -- открытие порта в Скадовске требовало дороги, как воздуха. И все же не они, а Кирилл Чехович сделал все возможное для того, чтобы через несколько лет, дыша дымом и угольной пылью, по его землям прошел первый поезд.
Однако очень скоро оказалось, что поезд мчится навстречу беде: в жизнь семьи Чеховичей вмешалось печальное обстоятельство -- революция. Рулетку их жизни в который раз резко крутануло, но теперь в обратную сторону.
В марте 1923 года ежедневная газета «Херсонский коммунар» сообщала о массовых арестах крестьян, подозреваемых в разрушении трех верст недавно построенной железной дороги, а также рассказывала, как ударно работают сельчане Киселевских хуторов на особом показательном поле. Устроено оно было опять же стараниями все того же Кирилла Чеховича, трудившегося на теперь уже не своей земле чернорабочим. Умер Кирилл Адамович в нищете и унижении в 1938 году.
-- Я учился с внуком Чеховича, построившего фамильную дорогу и станцию, -- рассказал «ФАКТАМ» профессор Херсонского педагогического университета Виктор Павлович Ковалев. -- Мы ходили в одну школу. Помню его неважно одетым, всегда голодным, худеньким. Потом я потерял его. Знаю, что Виталий стал студентом местного пединститута -- он отличный математик -- и легко поступил на физмат, но едва ли не сразу же был отчислен по социальным причинам. Разве трудно докопаться до того, кто у мальчика предки? Потом он не только не мог поступить ни в один вуз, но и работу ночным сторожем считал счастьем.
Впрочем, толчком к написанию этого материала если и послужил этот причудливый кульбит судьбы, то только потому, что удалось узнать: Виталий Николаевич, внук Кирилла Чеховича, жив и обитает где-то в Одессе. Полгода ушло на то, чтобы разыскать небольшую, почти пустую, без всякой мебели квартирку на последнем этаже еще сталинской высотки. По-солдатски застелен узкий топчан, в проеме форточки на сквозняке висит небольшой -- из-за отсутствия холодильника -- кусочек колбасы. Узнав, какой интерес привел меня к нему, 82-летний старик не на шутку огорчается, моментально мрачнеет и становится даже немного агрессивен.
-- Документы уничтожены, семейные фотографии сожжены, я ничего не знаю и не помню, -- сердито объясняет он.
Похоже, только привезенный мной из Херсона привет от друга детства немного смягчает гнев хозяина и, поостыв, он соглашается на разговор.
-- Я ничего не знаю о происхождении денег Чеховичей, -- сразу отвечает Виталий Николаевич на мой главный вопрос. -- Говорили, был еще какой-то двоюродный дед Семен, и вроде он привез капитал из Польши. Но если нам что и покалечило жизнь, то именно это. Семейство, в которое моя мама попала после замужества, исковеркало мою и ее судьбу. Когда умер отец, она тут же вновь вышла замуж, но вовсе не потому, что полюбила, а чтобы сбить судьбу со следа. Сразу поменяла фамилию и старалась никогда бывшую родню не вспоминать. Пережив много такого, что трудно поддается пониманию, я тоже меньше всего хотел бы сейчас говорить о своем дедушке. Пару раз в жизни проезжал станцию Чеховичи, но ничего приятного при этом не испытывал, поверьте. Чтобы понять меня, надо прожить мою судьбу.
Виталий Николаевич гораздо охотнее рассказывает о своей военной биографии, считая, что она может заинтересовать меня даже больше, чем его прошлое. Говорит, всю Отечественную, день в день, честно провоевал, привез с фронта кучу боевых наград и заслужил право сесть после войны за парту в студенческой аудитории. После окончания института был направлен на одесский «Хладмаш» и даже попал в спецотдел, сотрудники которого выполняли секретную работу на Байконуре.
-- Вот так, как с вами сейчас, сидел и беседовал с Гагариным, -- улыбается Виталий Николаевич. -- На космодроме был сухой закон, а мне по службе немножко спирта всегда выдавали, чтобы оборудование обслуживать. Бывало, Юрий Алексеевич подойдет и заговорщицки подмигнет: «Николаевич, давайте по пару капель». Не секрет, любил он это дело. Но не злоупотреблял, нет, а то вы можете подумать… Я многих космонавтов знал. Конструкторов. Очень интересные люди. И вообще я сам свою жизнь сделал, а не в поле судьбу нашел…
От той, найденной в поле, он и в самом деле всю жизнь отбивался, резонно полагая, что слепая удача -- удел дураков, ибо в реальности возможности человека безграничны. Да и сейчас убежден: нельзя полагаться на построенные другими дороги -- свой путь ты должен творить сам. На столетний юбилей станции Чеховичи, который вот-вот будет отмечаться, Виталий Николаевич приезжать не планирует. Он сейчас вообще редко куда-нибудь выходит.
-- Я давно отрезал свои корни, -- утверждает старик. -- Жизнь заставила. Сегодня любой историк о моих предках знает, наверное, больше, чем я. Вот, к примеру, такое: отца своего помню смутно. У него были искалечены рука и нога. Как-то поинтересовался, что это за увечья. Он ответил мне так: «Нет, это не большевики». Может, и солгал, чтобы мне не жить потом с такой страшной правдой. Кто знает? История и в самом деле сыграла с нашей семьей злую шутку. Когда человек умирает, он иногда становится железнодорожной станцией и не больше. К сожалению, так бывает…