Из-за малоизвестного китайца великий гроссмейстер выбыл из числа участников мирового шахматного первенства
Уж который день в Большом Кремлевском Дворце играют в шахматы. Это Кирсан Илюмжинов проводит мировое первенство по версии FIDE. Среди сотни с гаком претендентов на победу, без сомнения, самым титулованным был Анатолий Карпов. Был да сплыл: попытка вернуть корону шахматного короля закончилась для некогда великого «К» фиаско -- в первом же туре дорогу ему перешел малоизвестный Чжан Пенсьянг из Китая. Карпов из числа участников чемпионата перекочевал в разряд зрителей. Это день сегодняшний. День завтрашний назовет имя нового триумфатора. Но у Карпова останется вчера, где он по-прежнему двенадцатый чемпион мира. Об этом вчера мы и говорили в служебном автомобиле «Сааб» Анатолия Евгеньевича по дороге от Кремля на его дачу, расположенную на Николиной горе…
-- Почему-то был уверен, что увижу вас на более пафосном автомобиле.
-- В моем личном гараже стоит восьмицилиндровая «Ауди». Самая что ни на есть последняя модель, по мощности не уступающая «Мерседесу». Для служебных поездок я использую «Сааб». Тоже прекрасная машина, ничуть не хуже других престижных марок. У меня в жизни были и «Мерседес», и «Вольво», и «Ауди»… Машин я сменил множество.
-- Среди них встречались и отечественные?
-- Конечно! Одно время ездил на «Волге» министра внутренних дел СССР. Вадим Бакатин подарил. До сих пор помню номер: 00-11.
-- Да-да, знаю: у вас всегда номера с единичками.
-- Были. В последнее время специально этим уже не занимаюсь. Например, на «Ауди» какой в ГАИ номер дали, тот и взял. А раньше -- да, следил, чтобы обязательно стояли единицы и нули.
-- Примета?
-- Меня на это надоумил номер автомобиля Сергея Георгиевича Лапина, председателя Госкомитета по телевидению и радио СССР. Он ездил на служебной «Чайке» с номером 11-11. Мне так понравилось! Счет с этой цифры начинается, победы в шахматах единичками отмеряются… В 1977-м я выиграл открытый чемпионат Германии и получил в награду «Мерседес». Тогда на всю Москву таких машин было всего три -- у Леонида Брежнева, у Владимира Высоцкого и у меня. Я ездил по городу с номером 11-11, а гаишники, зная, что похожий «Мерседес» есть и в гараже генсека, на всякий случай отдавали честь…
-- Я же и говорю: понт дороже денег! Вот и пятидесятилетие вы праздновали в Большом театре. Круто!
-- Сначала я вообще не хотел устраивать шумных торжеств, но меня одолели упреками. Друзья стали говорить, будто я зажимаю юбилей. Тем не менее, идея с Большим театром не моя, это группа товарищей выступила с предложением.
-- От которого вы не смогли отказаться?
-- А зачем отказываться? С Большим театром меня немало связывает, я знал многих его знаменитостей, начиная с Улановой и Козловского. С последним мы вообще долгое время дружили. Не надо быть театралом, чтобы понимать: Большой уникален, он единственный в своем роде. Отметить юбилей на его сцене и престижно, и почетно. По-моему, все вышло хорошо.
-- Правда, что Алла Пугачева просилась спеть в концерте, но вы высказались против попсы?
-- Это вопрос не ко мне. Творческой частью юбилейного вечера заведовал Стас Намин, им было принято решение выдержать программу в классическом варианте. Большой театр все-таки диктует определенные условия.
-- И Алла Борисовна в них не вписалась?
-- В общем, да. Но, повторяю, этим занимались другие, я отвечал за гостей. Важно было никого не забыть, всех пригласить. Я ведь стольких знаю, что ужас один… Только шахматной деятельности хватило бы, чтобы полный зал приглашенных собрать, а я же и в Фонде мира президентствую.
-- Сколько лет вы там?
-- Думаю, другого подобного старожила ни в одной общественной организации нет. Я во главе Фонда уже двадцать лет.
-- Вы там пожизненно прописались или выборы все же есть?
-- Каждые четыре года. Все строго по закону.
-- За эти десятилетия поползновения сместить вас были?
-- Обязательно! Помню, как в 1989-м мы бились с космонавтом Светланой Евгеньевной Савицкой. Существовало даже негласное указание политбюро ЦК КПСС: убрать Карпова. Савицкую тогда поддерживал главный партийный идеолог Александр Яковлев, а мне помогал Валентин Фалин, секретарь ЦК по международным вопросам…
-- За что вас невзлюбил Яковлев?
-- Он меня долго травил, еще с времен моих матчей с Каспаровым, за которого Александр Николаевич болел. Кроме того, была еще одна история: В 1985-м я вел судебный процесс в Германии по факту мошенничества: известный немецкий журналист, используя мое имя, заключил рекламный контракт с фирмой, производящей шахматные компьютеры, и получил полтора миллиона дойч-марок -- якобы для меня. Разумеется, всю сумму прикарманил ушлый репортер, мне из нее не перепало ни пфеннига. Словом, не оставалось иного выбора, кроме обращения в суд. Ситуация осложнилась тем, что с момента аферы прошло пять лет, и немцы могли отказать в возбуждении уголовного дела из-за истечения срока давности. Пока я искал приличных адвокатов, пока решал, стоит ли ввязываться в процесс, подошло время моего второго матча с Каспаровым. Это 1985-й год, сентябрь. Я проиграл 11-ю партию, и в этот момент в прессе появилась информация, что Карпов получил на Западе баснословную сумму за рекламу. Мне тут же стали мотать нервы, вызывать в спорткомитет и ЦК партии, требовать отчета о контракте, о суде. В итоге я проиграл матч Каспарову. После этого состоялась моя встреча с Александром Яковлевым, во время которой тот сослался на мнение старших товарищей и посоветовал иск из суда отозвать: «Разве вы не знаете, какая сейчас международная обстановка? И вообще, товарищ Карпов, вы нарушили партийную дисциплину, не согласовав действия с руководством страны». Я пытался объяснить, что защищаю в суде свою честь, а не СССР или КПСС, что оплачиваю услуги адвокатов из собственного кармана и сам несу ответственность за исход дела. Яковлев спросил: «Значит, вы нас не уважаете?»
Вот с тех пор Александр Николаевич и пакостил мне. Впрочем, к чему сейчас об этом вспоминать? Уж лучше о шахматах поговорить. Или о машинах, на худой конец.
-- Давайте тогда и о том, и о другом одновременно: кроме того «Мерседеса» а-ля Брежнев, вы еще на турнирах выигрывали автомобили?
-- Не пришлось, хотя в испанском Линаресе, где есть автозавод, победитель получает японскую машину, стоимость которой в два с лишним раза превышает первый приз в денежном выражении. Я четырежды участвовал в турнирах, и всякий раз джип доставался другим. Когда же в 1994 году наконец выиграл в Линаресе, на два очка опередив Широва с Каспаровым, организаторы турнира решили не давать специальный приз… Да Бог с ней, с машиной, зато тогда я показал лучший результат за всю историю шахмат, к которому за прошедшие семь лет никто даже не приблизился!
-- Вы упомянули Каспарова, с которым в середине 90-х так и не сыграли объединительный матч за звание чемпиона мира… Дело прошлое, и все же, Анатолий Евгеньевич, не жалеете, что столько сил ушло на согласование технических деталей, и в итоге благоприятный момент был упущен?
-- Действительно, в 1996-м перспектива матча выглядела вполне реальной, но тогда же идею и похоронили -- организаторы проявили некорректность по отношению ко мне. Мы с Каспаровым подписали соглашение, в котором за Гарри признавалось право называться чемпионом мира, мне же, победителю первенства по системе FIDE, отводилась в матче роль претендента. Я решил, что такой компромисс вполне приемлем: не столь важно, кто как будет называться в процессе непродолжительного поединка, главное -- кому достанется победа и право впредь именоваться чемпионом. Другой вопрос, что подписанное соглашение действовало только во время матча и не предназначалось для широкого обсуждения, публикации в прессе и так далее. Когда же детали нашей договоренности были обнародованы на конгрессе FIDE (не знаю, с ведома Каспарова или нет), я воспринял это как вопиющую некорректность, и у меня сразу пропало желание играть матч. Если с этого начиналось, чего же можно было ожидать в дальнейшем? Словом, не сложилось…
-- Теперь уж и не сложится. Время ушло, годы не те. Кстати, о годах…
-- Не давит ли возраст? Шахматы -- все же не футбол, где пятидесятилетнему трудно поспеть за молодыми партнерами и соперниками. Конечно, и у нас возраст имеет значение, хорошую форму поддерживать все труднее, но есть и исключения. Например, Виктор Корчной в 70 лет играет с таким задором, что молодежь может позавидовать. И мне часто приходилось быть в жизни исключением, почему бы не стать еще раз?
-- От шахмат не устали?
-- Знаете, сейчас я отдыхаю, играя в шахматы! В сентябре мне удалось после двухлетнего перерыва выиграть достаточно сложный турнир в Аргентине, где с первого тура шла борьба за лидерство, и все решилось в последней встрече. Так вот: я вернулся в Москву из Буэнос-Айреса, а встречающие и говорят: «Хорошо выглядишь, словно не в турнире играл, а на пляже загорал». В Москве расслабиться, перевести дух не удается: постоянно какие-то дела, заботы, проблемы. Кроме работы в Фонде мира мне приходится исполнять обязанности председателя совета директоров Федерального промышленного банка, есть масса других нагрузок, которые долго перечислять. Вроде бы по отдельности все не требует много сил, но когда наваливается разом, то становится невмоготу. Дошло до того, что даже на хобби времени не остается! Куда это годится? Некогда принять участие в филателистических выставках!
-- Коллекция ваша здесь?
-- Отчасти. Скажем, марки, посвященные Олимпийским играм, хранятся в одном из российских банков. А вот бельгийская коллекция находится за рубежом. Она тут мало интересна, поэтому я держу ее и выставляю в Западной Европе.
-- Под «здесь» я подразумевал дом.
-- Кто же такие вещи на даче оставляет? Это ведь мощнейшая приманка для воров! Особенно сейчас, когда время неспокойное, криминогенное. Впрочем, я и раньше наиболее ценные экземпляры всегда предпочитал хранить под замком, а дома мог держать только какие-нибудь расхожие марки.
-- Что является предметом вашей филателистической гордости?
-- У меня неплохая коллекция марок о России и Советском Союзе, хотя я ее нигде и не выставлял. Что касается Олимпиад, то в этом разделе, думаю, я вхожу в тройку лучших коллекционеров в мире. Правда, существует внутренняя специализация: кто-то делает акцент на первых Играх в Греции, а мой конек -- Олимпиады в Антверпене, Париже и Амстердаме, прошедшие в период с 1924 по 1928 годы.
Разумеется, шахматная коллекция у меня на высшем уровне.
-- Интересно, сколько существует марок с вашим ликом?
-- Точную цифру не назову. До этого года было то ли 156 марок, то ли 157. К пятидесятилетию вышло сразу 27 марок, потом в Корее выпустили еще шесть… Сколько получается? Около ста девяносто…
-- А география какая?
-- Обширная! Стран сорок, наверное…
-- Вы свою коллекцию когда-нибудь пересчитывали? Общее количество марок представляете?
-- Очень приблизительно.
-- Но счет идет на десятки тысяч?
-- Берите выше: на сотни тысяч…
-- Можно считать марки надежным вложением денег?
-- Бывает, удается выгодно что-то продать или купить, но я не отношусь к этому занятию как к бизнесу. Все делается ради удовольствия. Признаться, вообще не думаю, что картины, марки или монеты -- хорошие инвестиции. Во время валютно-денежных кризисов первыми страдают именно коллекционные рынки.
-- Может, это и хорошо? Когда люди начинают лихорадочно сбрасывать то, что копили годами, появляется шанс по дешевке купить нечто ценное.
-- Верно, такое случается, но не со мной. Хотя и у меня были удачные приобретения. Один случай обошел все филателистические издания. Меня и раньше знали в мире коллекционеров, но после той истории мое имя окончательно утвердилось в топ-листе.
-- Что за история?
-- Я уже говорил, что собираю марки о Бельгии, и эта моя коллекция, наверное, лучшая в мире…
-- А, кстати, почему Бельгия? Чем она вам так полюбилась?
-- Начинал я с марок о Советском Союзе и России, но мне хотелось собрать коллекцию и о какой-нибудь западной стране. Долго не мог определиться в выборе. Дело в том, что подобраться к классике Англии, Франции или Испании, то есть к маркам середины XIX века, весьма сложно.
-- Почему?
-- Деньги, деньги! Трудно начинать с нуля. Хорошая английская коллекция обойдется в десятки миллионов долларов. В десятки! У меня для этого нет возможностей.
-- Поэтому вы выбрали то, что попроще и подешевле?
-- Конечно. Бельгийская классика помельче. К тому же, и сами марки мне нравятся, их исполнение. Словом, стал собирать Бельгию и увлекся. На одном из аукционов мне приглянулся конверт 1861 года с семнадцатью марками самого высокого достоинства -- по сорок сантимов, что в середине позапрошлого века составляло изрядную сумму. Если перевести в сегодняшний масштаб цен, то получится, что на конверте было наклеено марок на 356 долларов. Представляете? Это было самое дорогое почтовое отправление Бельгии, а может, и всей Европы. В начале XX века этот конверт оказался в коллекции известного западного филателиста, табачного магната. Правда, он получил конверт без одной марки -- кто-то, видимо, отрезал ее для коллекции. В таком «урезанном» виде конверт и был выставлен на аукцион, в котором я решил принять участие.
Надо сказать, что при покупке марок я придерживаюсь определенных правил. Первоначальная цена может подняться на двадцать или двадцать пять процентов, но не более. Я не теряю голову, никогда не впадаю в ажитацию. Меня абсолютно не трогает, что кто-то перебил мою цену, предложил больше, чем я. Ставлю границу, выше которой не иду, и -- все.
А тут получилось так, что аукцион вызвал неожиданно большое внимание, на него съехалось много коллекционеров, и все, что мне хотелось взять, пошло по ценам выше тех, на которые я рассчитывал. Все пролетело мимо. Остался последний конверт с шестнадцатью марками. Поскольку до этого я ничего не купил, образовался некий резерв средств. Словом, я решил поиграть: обидно же просидеть целый день на аукционе и уйти с пустыми руками! Начал биться. Сначала на конверт претендовало человек пять, потом нас осталось двое. Цены ползли, позли, ползли, пока мой оппонент не сдался.
-- До какой суммы вы добрались?
-- Шестнадцать тысяч долларов. Конверт достался мне. А через день среди коллекционеров пошли слухи, будто Карпову на аукционе сопутствовала большая удача. Я не мог понять, о чем речь. Мне вообще казалось, что я погорячился и переплатил за конверт. Но вскоре выяснилось, что моим последним соперником в споре за право обладать заветным лотом был владелец той самой отсутствующей семнадцатой марки! Сама по себе в гашеном виде она стоит долларов тридцать от силы, а вот вместе с конвертом… Словом, я выкупил марку за тысячу долларов, и мой конверт сразу втрое взлетел в цене. Но дело даже не в материальной выгоде. Случай уникальный: марка встретилась с конвертом через век, пройдя через две мировые войны и все бесчисленные катаклизмы.
Вообще-то о филателии я готов говорить часами, но вы же представляете не специализированное издание, давайте, наверное, пока на этом остановимся.