На днях исполнилось 89 лет со дня рождения Виктора Ивченко, создавшего фильмы «Иванна», «ЧП», «Гадюка», «Есть такой парень» и многие другие
Он жил, как говорят, без знаков отличия и умер, так и не получив звания народного артиста СССР. Потом выяснилось, что чиновники ждали его приближающегося 60-летия. Но до юбилея выдающийся режиссер не дожил -- именно 60 дней.
На днях отмечалось 89 лет со дня рождения Виктора Ивченко, а в 2002 году исполнится 20 лет со дня его смерти. Но до сих пор на его родной Киностудии им. Довженко не нашли денег на мемориальную доску, как не нашли их и на восстановление памятника на его могиле, который вандалы подожгли в день 85-летия мастера. Сегодня мы сидим с бессменным директором картин Виктора Ивченко Григорием Чужим в Музее студии Довженко. Он только что приехал с Байкового кладбища, куда в день рождения режиссера ездит каждый год «выпить чарку и вылить несколько капель водки на его могилу», и говорим о том, каким ему запомнился Виктор Иларионович. «Я не уставал удивляться тому, как он чувствовал людей, -- вспоминает Григорий Давыдович, -- и по одному ему ведомым признакам распознавал грозящие им беды».
-- Виктор Иларионович чувствовал себя мэтром, поэтому когда хотел с кем-либо работать, то выражал это кратко: «Вы мне нравитесь, будем сотрудничать», -- вспоминает Григорий Чужой. -- Но актрису для «Иванны» он никак не мог подобрать. Более 20 актрис попробовались, но все было не то. И вот однажды мы с Ивченко пришли в Театральный институт, поднялись на второй этаж и увидели впереди студентку. Кто-то окликнул ее снизу, она обернулась, и мы увидели лицо с огромными карими глазами, в которых -- бездна! «Это же Иванна», -- воскликнул я. А он мне тихо так: «Вполне возможно». Познакомились, пригласили на пробы. Было сделано 25 фото- и кинопроб, девочка превзошла все наши ожидания.
На роль ее утвердили, и Инна Бурдученко стала любимицей группы. Мы не могли понять, как это институт отказывал ей в приеме два года подряд. На съемочной площадке Инна работала с такой самоотдачей, что приходилось удивляться, как она оставалась еще жива. Я видел глаза режиссера и понимал: Виктор Иларионович нашел свою актрису. Работа шла слаженно, можно сказать, что фильм был снят на одном дыхании.
Фильм о девушке, которая погибла, порвав с церковниками, стал лидером проката 1960 года, лауреатом Всесоюзного фестиваля. Удивительные глаза Инны смотрели с афиш и обложек журналов. Но для группы фильм «Иванна» оказался роковым. Микола Бажан, вернувшийся из Италии, принес Виктору Иларионовичу газетную вырезку -- послание Папы Римского по поводу нашего фильма. Как рассказал нам Бажан, фильм был показан в Польше, но тут же запрещен митрополитом Вышинским. Поддержку своей позиции он нашел в Ватикане -- Папа Римский проклял фильм и всех его создателей в специальном послании. Мы тогда не очень верили в подобные вещи, поэтому решили никому вырезку не показывать: зачем сеять панику? Но вот погиб под троллейбусом сын художника-постановщика Юферова, при загадочных обстоятельствах умерла жена оператора комбинированных съемок Илюшина, от неизвестной болезни скоропостижно скончалась дочь автора сценария Беляева -- один за другим за короткий период ушли из жизни семь человек. У Виктора Иларионовича начались осложнения с сердцем.
В это время Инне предложили сниматься в фильме режиссера Слесаренко «Так никто не любил». Виктор Иларионович попросил срочно ее разыскать. Помню, как он уговаривал ее отказаться от съемок, убеждал, что роль вырвавшейся из когтей секты девушки -- это повтор «Иванны», а ей надо открывать для себя новые горизонты. Она должна подготовиться к Мавке… Инна -- ни слова в ответ. «Я знаю, -- говорил мне Ивченко, -- она не поедет в Донецк. Завтра она придет и скажет об этом». Но Инна не пришла. Ни завтра, ни послезавтра. Они увиделись уже в больнице за несколько дней до ее смерти. Инна призналась, что согласилась на роль, потому что нужны были деньги -- она выходила замуж. Обгоревшая на съемках так, что шансов на спасение не оставалось, Инна спрашивала Виктора Иларионовича, будет ли она играть Мавку.
Он оставался рядом с Инной до ее последнего дыхания, а в день похорон едва держался на ногах, лицо его почернело. «А Инночки нет», -- каким-то чужим голосом прошептал он, положив свою обессиленную руку на мою, и мы долго в полном молчании стояли у цинкового гроба. Иногда ему не хватало воздуха. На Байковом кладбище вспомнилось о «благословении» Ватикана. И о том, как в наш первый съемочный день в монастырской келье (дело было во Львове) ни с того ни с сего начал обваливаться потолок. Неужто это был знак свыше? Людям, воспитанным в атеизме, этого и сегодня не понять.
Ивченко настоял, чтобы я вошел в комиссию по расследованию причин гибели актрисы. Потом вечера напролет он просил меня во всех подробностях рассказывать ему, как режиссер заставлял Инну входить в горящий сарай -- дубль за дублем. Как отказывался снимать этот кошмар оператор, умоляя режиссера прекратить съемку. Как актер Эдик Бредун в истерике кричал: «Инна, не ходи, не надо!» Хотя фильм доснял Сергей Параджанов, назвав его «Цветок на камне», Виктор Иларионович на его просмотр не пошел.
-- Фильм «ЧП» (»Чрезвычайное путешествие») мы снимали в Гаграх, -- продолжает Григорий Давыдович. -- В сюжет картины легли реальные события захвата чанкайшистами советского танкера «Туапсе». Только вошли в съемочный ритм, как пришла телеграмма от Станислава Ростоцкого -- он вызывал Вячеслава Тихонова в Прагу на съемки «Майских звезд». Тихонов должен был отсутствовать день-два, и ущерба нашим съемкам это не принесло бы. Тем не менее Ивченко разволновался: «Гриша, ты едешь с ним и не отпускаешь от себя ни на минуту». Я говорю: «Да что с ним там может случиться?»
Но раз он потребовал -- пришлось отправиться. Летим в Москву -- Славе Тихонову нужен был загранпаспорт, одежда и т. д. Переночевать собирались у них с Нонной Мордюковой, а на рассвете лететь в Чехословакию. Поскольку ключи от московской квартиры Слава забыл в Гаграх, мы позвонили в дверь, но нам не открывали. Сели мы со Славой на ступеньки -- ждем-с. Тут соседка: «А вы звонче звоните! Нонночка дома. У нее гости». Звоним настойчивее -- глухо! Тогда Слава говорит: «А теперь я уж точно не уйду отсюда всю ночь». Не оставлять же его одного! Опускаемся опять на ступеньки, курим… Через час открывается дверь, на пороге -- улыбающееся «лицо кавказской национальности». Нонна провожает его в накинутой на голые плечи шали, обнимает, целует и что-то шепчет на ухо. Но тут, увидев нас со Славой, бледнеет. Слава молча проходит в квартиру, собирает вещи и так же молча выходит. Так и закончился брак Тихонова с Мордюковой. Казалось бы, я ни при чем, однако Нонна Викторовна не разговаривает со мной вот уже более сорока лет.
В Праге Слава еще держался, а по возвращении совсем расклеился: под глазами круги, лицо осунулось, в глазах такая безысходность… Виктор Иларионович вызвал меня на ковер: «Не уберег? Расскажи хоть, что с ним произошло». Но мог ли я уберечь Тихонова от стресса? Наверное, да, если бы настоял на ночевке в гостинице. Недаром же Виктор Иларионович отправлял меня вместе со Славой. И предчувствие его не обмануло. Ивченко сам взялся за «реабилитацию» актера. Они долго гуляли по набережной, и на следующий день герой фильма Райский, которого играл Тихонов, соответствовал своему амплуа балагура и затейника.
К нашему счастью, мы вернулись с натуры в павильоны, и сюда, в Киев, прилетела из Риги Дзидра Ритенбергс. Слава и Дзидра оказались в одной гостинице, и у них начался сумасшедший роман. Хоть ничем и не закончившийся, но спасший его в то время. Жизнь знает нас, а мы ее -- нет», -- прокомментировал тихоновские любовные истории Ивченко.
Слава блистательно сыграл свою роль, и мы были уверены в успехе фильма. Но чиновники не приняли его к прокату якобы из-за недостатка героизма в поведении пленных советских моряков. Виктор Иларионович сказал тогда министру кинематографии Бабийчуку: «Если вы ничего не понимаете, то хоть молчите», а министру культуры Михайлову: «Не буду вырезать не только 900 метров, о которых вы говорите, -- ни одного метра не вырежу». Прежде чем кинолента появилась на экранах в 1959-м, ее просмотрели Громыко, Хрущев и все Политбюро. После чего фильм стал лидером проката, а Тихонов -- звездой первой величины.
-- «Слухай, я закохався!» -- эту фразу я услышал от Виктора Иларионовича после первых же минут его знакомства с Нелли Мышковой, которая пробовалась у нас в картине «Здравствуй, Гнат!» После фильма «Дом, в котором я живу» она стала знаменитой, и все ассистенты снимающихся фильмов приглашали ее работать. Ивченко утвердил ее без проб. Когда он пришел домой, сказал своей жене актрисе Ножкиной: «Оля, я встретил женщину, без которой уже не смогу жить. Пойми меня и прости». Он был настолько честен в отношениях с женщинами, что я не удивился, когда узнал об этом разговоре с Ольгой, которую я очень уважал.
Не удивился я и по другой причине. Ольга Владимировна была человеком, удерживающим жизнь в рамках жестких правил (забегая вперед, скажу, что она не пришла на похороны не только своего бывшего мужа, но и сына -- Бори Ивченко, мотивируя это тем, что сына хоронят в одной могиле с «обидевшим ее человеком»). Виктору Иларионовичу, личности творческой, а значит, подверженной порывам чувств, в обществе Ольги Владимировны не хватало воздуха.
Роман с Мышковой вырвал его из семьи, но развивался весьма своеобразно: много месяцев Ивченко восхищался Нелли и страдал от того, что она несвободна. Пусть простит меня Виктор Иларионович, вспомнился мне один пикантный эпизод. Поскольку ему было неловко просить меня поселить их с Мышковой в одном номере, я решил это сделать сам. Потом вдруг пришла в голову мысль -- достать ему средство предохранения (ведь у Нелли тогда еще был муж). Иду в аптеку, там долго мнусь, а старый аптекарь Семен Аронович понимающе спрашивает: «Сколько?!» В шоке отвечаю: «Сто!» Семен Аронович -- мне: «Такая большая компания?» -- «Возможно», -- говорю. Пришел с этим пакетом в номер, а отдать так и не решился. Боже, какими наивными мы были!
Но плотина воли рухнула под лавиной чувств! Это случилось на съемках фильма «Гадюка». Оператором-постановщиком у Ивченко был Алексей Прокопенко. Это был мастер -- после просмотра «Иванны» студенты ВГИКа стоя ему аплодировали! Но Мышкова с Прокопенко не поладила, ей не нравились крупные планы, которые он делал. Алексея они тоже несколько смущали: Нелли Константиновне было уже под сорок, и хотя перед фильмом она сделала подтяжку лица, нужного эффекта не получилось. Лицо вроде бы и стало моложе, но жизни в нем не хватало. Да разве оператор был в этом виноват? С замиранием сердца я наблюдал за поединком Мышковой и Прокопенко, понимая, что значит Алексей для Ивченко.
Проблема крупных планов возникла еще в первом их с Мышковой фильме «Здравствуй, Гнат!» Но там Нелли играла не главную героиню, а здесь на ней держался фильм. Героиня много молчала, и вся ее внутренняя жизнь должна была найти отражение в мимике. Понимала это и Нелли, но была уверена, что ее лицо просто не умеют снять как надо. Перед Ивченко встала дилемма: лишиться такого мастера, как Прокопенко, или потерять любимую? Дело дошло до парткома, и оператора сменили. А Ивченко молчал… Он прятал глаза, но когда я ловил его взгляд, в нем читалась такая вина, что становилось просто жалко человека, в котором мастер уступал мужчине.
Снял картину оператор Михаил Черный. Фильм стал лидером проката 1966 года, режиссер получил Госпремию имени Шевченко, актриса -- диплом Всесоюзного кинофестиваля. Но Виктор Иларионович сломался. Впервые в жизни ради любви он пошел на сделку с режиссерской совестью и уже не смог свернуть с опасного для профессионала пути -- стал искать драматургию «под актрису». Поэтому ни «Десятый шаг», ни «Падающий иней», ни «Серебряный тренер», ни «София Грушко» уже не стали такими явлениями в нашем кино, как «Иванна» или «Гадюка».
В 1972 году Виктор Иларионович поехал в Ростов выбирать натуру для своего нового фильма «Когда человек улыбнулся» и там скоропостижно скончался. Что случилось? Ведь он был так счастлив! Неужели пошел вслед за теми, кто расплатился за «Иванну»? Или страдал из-за невозможности постоянно находиться с любимой женщиной? Без Мышковой он не мог жить, а она могла. Нелли отказалась переехать в Киев и подолгу жила в Москве. Иногда мне казалось, что она просто позволяет Виктору Иларионовичу себя любить.
А может быть, его сердце даже не могло уже больше вмещать все те беды, которые случались с близкими ему людьми? Он встречал эти беды первым и старался предотвратить или хотя бы смягчить грозящий кому-нибудь удар. Только себя не берег…