2001 год юбилейный для Юрия Николаевича Мажуги (ему исполнилось 70), стал для знаменитого актера еще и годом новоселья. Он въехал в новую просторную квартиру на Позняках. Пригласил к себе человек тридцать. Хотел бы пригласить еще столько же, но некоторые близкие ему люди уехали за границу, а кто-то не дожил…
Мажуга считает себя сугубо театральным актером, хотя зрители запомнили его по фильмам: «Когда поют соловьи», «Скуки ради», «Рожденные революцией», «Казаки идут», «Штормовое предупреждение», «Подпольный обком действует», «Красные дипкурьеры».
В своей уютной, по-европейски белоснежной, квартире Юрий Николаевич выглядит эдаким барином. Убегая от шумного центра города, с улицы Грушевского, на окраину, супруги прихватили с собой памятные вещи: портреты дедушки жены, академика Северова, в старинных рамах и картины из его коллекции известных мастеров. Взяли и подарок Ларисы Кадачниковой -- ее картину «Весенние цветы», и добрейшую карикатуру на хозяина от Паши Групника. Холл украшают деревянные маски. Они, как и больше дюжины фарфоровых тарелок на стене в кухне, напоминают о гастролях по глубинкам и большим городам.
-- Благодаря вам редкая в Украине фамилия Мажуга стала известной. Вы не интересовались ее происхождением?
-- У нас в семье ходила легенда о том, что предки на маже -- крытой повозке, контрабандой возили оружие. Но те мои родственники, о которых я знаю, были мирными людьми. Бабушка -- из польских дворян. Но в памяти у меня осталась крестная. Бывая у нее в гостях в селе Жуковке, я будто бы становился взрослее, самостоятельнее. К ней приходили пильщики досок. Разводили у дома костер и варили в котелке необыкновенно ароматный суп. Потом они приглашали меня к костру, и я поедал из котелка снедь из лука, сала, пшена и каких-то специй с таким аппетитом, что бабушке становилось неудобно: люди могли подумать, будто меня дома не кормят.
Война застала меня у бабушки в Жуковке. Мы отправили багаж железной дорогой, а сами на повозке подались в Россию. Старались объезжать большие дороги, но все равно попали под авианалет. Спрятались под телегой, а когда я оттуда вылез, понял: самолеты несут смерть. С тех пор гул немецких самолетов стоит у меня в ушах. За всю войну я ни разу не спутал его с рокотом наших самолетов.
Мы приехали в деревню Мамонтово Алтайского края. Но там нас ждало новое испытание -- холод. В сельсовете выдали пимы -- такие высокие валенки. Наша теплая одежда находилась в багаже, который потерялся в дороге. Помню, бабушка написала Кагановичу письмо с просьбой отыскать наш багаж, и его нашли.
-- Бабушка была знакома с Кагановичем?
-- Нет. Она была учительницей Щорса, легендарного полководца. Сам Калинин вручал ей орден Красного Знамени. Она была энергичной женщиной, и люди относились к ней с уважением.
-- Вы говорите о ней с гордостью. Такой бабушке нужно было соответствовать…
-- Еще до войны в начальных классах я получал грамоты. А в десять лет мне было уже не до учебы: на меня оставляли младшего брата, я ходил по ночам пасти лошадей, колол дрова, сажал картошку. Тетрадей в деревне не было. Приходилось писать между строк в книгах. И хотя в старших классах со мной занимались преподаватели, я так и не смог наверстать упущенное за годы войны. С горем пополам закончил 10-й класс вечерней школы. Я терпеть не мог точные науки, зато школьные сочинения писал в стихах. Очень много читал. При этом ярко представлял себя тем или иным героем книги. Моя мама была учительницей русского языка и литературы. Когда я подал одновременно два заявления -- в театральный на актерский факультет и в университет на филологический, она очень обрадовалась. В театральном экзамены были раньше. Темпераментно прочитав отрывок из «Смерти Кочубея», я получил «отлично» по мастерству. Это и решило мою дальнейшую судьбу. Мой ранний актерский опыт сводился к тому, что я ставил в неловкое положение папу. Мы шли к площадке, где играл джазовый оркестр, и я начинал изображать игру на музыкальных инструментах. При этом издавал громкие гортанные звуки, не обращая внимания на прохожих.
-- Вы писали сочинения в стихах. Наверное, были покорителем женских сердец?
-- Представьте себе, как я тогда выглядел -- немецкая шинель, военные сапоги и шапка-кубанка. Добавлю к образу маленький аккордеон через плечо, на котором я подбирал мелодии. С другом на уроках бегали в кинотеатр «Ударник», где раз по десять смотрели фильмы: «Близнецы», «Сердца четырех», «Антон Иванович сердится». Ходили в Золотоворотский садик, я, играя на аккордеоне, собирал возле себя девушек. Но тогда меня интересовали не столько романтические истории, сколько привлечение слушателей. Большой компанией мы ходили на танцплощадку «Кукушка». Я был одним из лучших танцоров модной тогда полуцыганской «Линды». В этом танце нужно в такт ритму быстро перебирать ногами. Так что как у покорителя сердец у меня были другие достоинства. Но я по натуре не завоеватель. А сыграв в спектакле «Предел спокойствия» Корналя, понял, что фраза «Я иду по жизни, как идет крой» подходит и ко мне. Если мне встречалась женщина и спонтанно возникало к ней чувство, то мимо не проходил.
-- Вы играете главные роли в столичном театре. Считаете, что вам везло в жизни?
-- Сначала я попал по распределению в Измайловский драматический театр. Затем наверху переиграли, и в 1953 году меня взяли в киевский Театр русской драмы. Может, я приглянулся кому-то, когда участвовал в студенческом капустнике. Помню, однажды Кирилл Лавров -- актер этого театра -- пришел к нам в институт на очередной капустник и после его завершения похвалил меня: «Вот бы такого парня в наш театр!». Принимал меня в киевский театр Константин Павлович Хохлов.
1960-й считаю годом своего взросления. Меня предали в театре. И хорошо, что это случилось рано. Я не рассказываю, что именно произошло, но своим студентам говорю: «Когда вы начнете работать в коллективе, не поддерживайте ни одну группировку. Не станете поддерживать -- будете независимыми. Живите своей личной свободой». Я не состою ни в одной партии. Мои партии -- это мир моих героев. Когда я Городничий в «Ревизоре» Гоголя, у меня одна группировка, а когда…
-- … вы вождь пролетариата в «Кремлевских курантах» -- вы коммунист?
-- Перед тем как сыграть Ленина, я копался в десятитомнике воспоминаний о нем, выискивал мельчайшие детали. Меня интересовали его поведение, эмоции: когда подписывали Брестский мир -- шел по коридору медленно, ему подарили цветы -- он смутился… Честно говоря, когда на его имя стали лить грязь, я не захотел это читать. Для меня он все равно личность!
«Мой девиз: «Меньше темперамента в жизни, больше -- на сцене»
-- Говорят, вы однолюб. У вас умная, красивая жена…
-- У меня есть один друг -- жена. Не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не встретил эту женщину. Я люблю дом, уют, ценю надежность и, как все, хочу, чтобы меня понимали. Все это я нашел в одной женщине, моей Марине. И могу сказать, что я -- однолюб. У нас и вкусы совпадают. С ней приятно и полезно обсуждать новые роли. Она всегда тактично высказывает свое мнение. В этот момент я чувствую, насколько гармоничен наш союз.
-- Выходит, вам тяжело на сцене признаваться в любви другим женщинам?
-- Наверное, жене в этом смысле не повезло. Мой девиз: «Меньше темперамента в жизни, больше -- на сцене». На сцене я смотрю на партнершу с вызовом, будто постоянно ее хочу. Недавно ко мне подошли после спектакля молодые люди и сказали, что наши герои -- это постаревшие Ромео и Джульетта. В жизни я не такой смелый. А активных женщин даже побаиваюсь и обхожу стороной.
-- Но кто-то же должен сделать первый шаг. Как вы познакомились с женой?
-- Нас познакомила моя тетя. Мы начали перезваниваться, договорились встретиться, но Марина заболела. Я пришел ее навестить и тогда заметил, какая она красавица. Она покорила меня своей русой косой и чувством собственного достоинства. Через год мы расписались в киевском ЗАГСе, а свадьбу сыграли в Тбилиси, где жила ее мама. В Грузии принято после свадьбы какое-то время навещать родственников и знакомых. В одном доме я пошутил: «Что-то вина маловато!» Хозяин со всех чуланов начал вытаскивать бочонки и бутыли и уставлять ими и без того богатый стол. И хотя я привык к мужским компаниям и мог много выпить, но тут я пожалел о своей шутке. Да и вообще, что хорошо в молодости, неприлично в зрелом возрасте.
Помните фильм «Белое солнце пустыни»? «Ваше благородие» -- блистательный актер Павел Луспекаев -- неуемная русская душа, разгульный парень. Он мог кого угодно подбить на бесшабашный поступок. Как-то после съемки телепередачи о войне он потянул меня, Дмитрия Гая и Алика Шаповалова в гастроном. Мы купили московскую колбасу и пару бутылок коньяку и прикончили все это прямо на Крещатике. Потом остановили грузовик и поехали кататься. Пашу приходилось все время утихомиривать: он хотел на ходу петь стоя. Можно, конечно, и таким образом радоваться жизни, но нужно выбрать, что для тебя важнее. Я захотел сохранить себя для семьи и сцены. Ради этого стал вести здоровый образ жизни. Правда, мы с женой любим острую пищу. Марина -- пианистка, преподает в консерватории, но как она готовит! Не каждый кулинар сможет так приготовить лобио или соте из баклажанов.
-- Может, потому, что вы такой домашний, вы и отказывались от ролей в кино в пользу дома и театра?
-- Я люблю создавать уют. Могу покрасить подоконники, забить гвоздь, изменить дизайн квартиры, дачи. Кроме того, мне не все равно, где жить. Я -- как кот, сам по себе, но привязан к своему дому. Однажды на съемках фильма «Там, вдали за рекой», который снимался в глухом селе, меня поселили в хате с перекошенной дверью. Едва я заставил себя лечь на сомнительной чистоты постель, как понял, что не засну из-за мышей. А утром пришлось вылезать в окно, поскольку дверь не открывалась. На следующий день меня переселили, но на съемках я был издерган.
Однажды после съемок фильма «Рожденные бурей» петербургский актер Олег Жаков пригласил меня провести с ним вечер в ресторане. Посетители узнавали его, подходили к нашему столику, пытались навязать свое общество. Но Олег Петрович умел отказывать. Полтора часа я слушал заядлого рыболова Жакова, ничего в этой теме не понимая. Я играл «открытые глаза»: «Вот на такой крючок? Да что вы! Такую рыбину? Не может быть… » Пятьдесят процентов успеха актера -- умение чувствовать партнера. Еще пятьдесят в кино -- терпение. Этим кино и отличается от театра. Пришел на съемку к назначенному часу: не выставили свет, не уложились по времени в дублях. Приходится ждать. Важно не заводиться и сохранить в себе образ. А в театр пришел -- настроился, отыграл. От ролей в кино я не получал такого удовольствия, как от театральных. Правда, киноактеры обычно более популярны. Мой милиционер Санько (»Мой маленький Чапаев») выручает меня при встрече с работниками ГАИ.
-- Выходя на сцену, вы по-прежнему волнуетесь?
-- В день спектакля я ничего не ем. Я должен быть легким и злым. Не могу сказать, что я удобный актер. Трудно «натягиваю» на себя новую роль, спорю с режиссером, доказываю, не терплю фальши и неосмысленного соглашательства. Этого же требую от студентов. Я изменился с возрастом. А в молодости завидовал Олегу Борисову. Он, работая в киевском Театре русской драмы, отличался от сверстников раскованностью и хорошим нахальством. Думаю, он усвоил это в студии МХАТа. Профессионализм снимает зажатость и добавляет уверенности. Тогда мне хотелось подражать Олегу. Он чувствовал себя на равных со старшими актерами.
Я полностью вживаюсь в образ только к пятому--десятому спектаклю. На премьере же по-прежнему волнуюсь и полный зал не считаю ее успехом. Когда зрители придут в театр не по пригласительным, а за свои кровные, и зал будет полон, тогда можно говорить об успехе. Не люблю, если цветы на сцену приносят жена и знакомые. Вот тут хочется признания от чужих женщин, посторонних людей. Хотя на 75-летие театра мне было очень приятно увидеть на сцене своего десятилетнего внука.
Однако не желание нравиться мешает мне уйти со сцены. Я не могу отдыхать больше двух дней. Надеюсь, меня хватит еще на пару ролей, причем хочется не просто стоять на сцене, а играть в полный голос всей душой. Но понимаю, что уходить нужно вовремя. Как говорил Леонид Утесов, чтобы зритель запомнил тебя «на коне».