Об этом и о многом другом рассказывает солдат, служивший в спецназе советской военной разведки
Многие предполагают, что кассетный скандал -- дело рук разведки и что существует некий центр, который занимается планированием социального строя в той или иной стране, «выращиванием» удобных и ликвидацией неугодных политиков. «Союз раскололся, но разведка -- твердый орешек, и сердцевина его осталась нетронутой», -- считает бывший спецназовец, с которым у корреспондента «ФАКТОВ» состоялся задушевный разговор.
Из всех многочисленных подразделений ГРУ -- Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР -- особой тайной были окружены части и подразделения специального назначения, получившие устойчивое название -- спецназ. «Бешеные» -- так окрестил спецназовцев противник -- выполняли самые ответственные и секретные операции военной разведки. Именно поэтому после распада Союза одни из них дали обет молчания, а другие… скончались при загадочных обстоятельствах. Судьбе было угодно сохранить жизнь нашему герою, но и на «гражданке» до сих пор она его не очень-то балует…
В качестве доказательства того, что Алексей (свое имя герой публикации до сих пор предпочитает хранить в тайне) прошел через этот кромешный ад, являются его солдатский блокнот с записями, письма и телеграммы с адресом воинской части -- «почтового ящика» для дальнейшей пересылки корреспонденции, а также оригиналы секретных карт с обозначением советских военных баз, расположенных в разных странах мира, на которых ему довелось побывать за время службы. Всеми этими документами редакция располагает, но, не имея сведений о том, в ведомстве какой страны находится сейчас та или иная военная база, мы не можем предать огласке эту информацию.
… Была весна 1985 года. Для Алексея, как и для многих его сверстников, манящая и одновременно пугающая своей дисциплиной армейская жизнь началась с душного военкомата. Вместе с другими юношами он, стыдливо прикрывая папкой с личным делом некоторые части своего обнаженного тела, проходил допризывную комиссию.
-- Потом были поезда, в которые нас грузили и отправляли в разные точки нашей необъятной державы, -- рассказывает Алексей. По дороге к месту назначения особисты -- сотрудники КГБ и службы военной разведки -- агитировали призывников выполнять интернациональный долг в Афганистане. И все двести пятьдесят пацанов согласились. По прибытии в «учебку», которая находилась в Подмосковье, недалеко от Балашихи, старший учебного корпуса, узнав о наших намерениях, сказал, что всем нам необходимо обратиться к психиатру. Знать бы, что нас ожидает в будущем, то уж лучше бы поехали в Афганистан!
Только в конце «учебки» Алексей узнал, что проходил обучение в дивизии специального назначения КГБ имени Дзержинского. Учили там всему: выживанию в экстремальных условиях, обращению с различным огнестрельным и холодным оружием, приемам рукопашного боя, методике внезапного нападения, «снятию» часовых, правильному наложению удавки, ведению допроса -- от традиционных пыток до психологического воздействия. А еще -- как правильно… откусывать себе язык, попав в плен. Но главное, чему их учили -- это диверсионной и разведывательной деятельности.
Попав в войска армейского спецназа, Алексей уже через несколько дней был вызван в штаб. Там его заставили подписать документ, с содержанием которого полностью не ознакомили, -- часть текста была прикрыта чистым листом бумаги.
«Ваши родители получат благодарственное письмо от командования за то, что вырастили такого хорошего сына», -- сказали Алексею и по-отцовски похлопали по плечу. Через некоторое время он получил письмо от матери, которая написала, что командир его части проявил уважение и сообщил ей о том, что «у сына все хорошо, служба проходит в спокойных и очень хороших условиях». Откуда женщине было знать, что, может быть, в то самое время, когда она радовалась хорошей весточке о сыне, ее Алешка впервые столкнулся лицом к лицу со смертью.
… Шли ученья. Он бежал по полю «в атаку». К счастью, споткнулся и упал. Поднявшись, увидел, как голова его товарища отскочила от туловища и шлепнулась на землю, а он, -- без головы (!) -- продолжал бежать. «Остановись!» -- заорал в ужасе Алексей…
Много ночей после этого от него бежал сон. Потом привык. Они все привыкли. Грань между жизнью и смертью как бы стерлась.
-- После того, как я подписал секретный документ, меня перевели в другую часть, которая находилась рядом, но между ними было несколько степеней защиты и два ряда колючей проволоки под сигнализацией, -- вспоминает Алексей. -- Нас регулярно поднимали по тревоге -- как по учебной, так и по боевой. При учебной батальон выполнял маршбросок, а при боевой к казармам подавались машины, и уже через 15--20 минут нас на вертолетном поле грузили в десантные Ми-9 или Ми-24. После удачного завершения одного из таких рейдов, примерно через год службы, меня вызвали к генералу Кучерявому (имени его я не помню) и предложили звание офицера и участие в спецоперациях -- уже на контрактной основе. Вот тогда-то я и продал свою душу, оказался далеко от Родины и узнал то, что лучше бы мне было никогда не знать.
В солдатском дневнике Алексея много написанных им стихотворных строчек, есть там и такие:
Нас мотает от края до края По краям расположены двери. На последней написано: «Знаю!» А на первой написано: «Верю!» И одной головой обладая, Никогда не войдешь в обе двери -- Если веришь, то веришь не зная Если знаешь, то знаешь не веря.
-- Вместе с военными советниками мне пришлось потопать по всему земному шару, за исключением Австралии, Северной Америки и Западной Европы, -- продолжает свой рассказ спецназовец. -- С одной из баз в Анголе наш батальон послали в Намибию, оккупированную в то время ЮАР. Миссия была нам неизвестна. Остановились базовым лагерем в пустыне Намибии. В час «ч» перед нами поставили задачу захватить караван грузовиков с обогащенной рудой. В процессе прекрасно организованной операции батальон спецназа, используя лишь стрелковое оружие, отбил колонну автомашин, уничтожив при этом 400 и ранив 100 человек десантников, которые захватили эту «добычу» раньше нас. Когда противник был нейтрализован, на погонах убитых и раненых мы увидели нашивки с буквами «СА» (Советская Армия. -- Авт. ). На расстоянии 800 метров мы не видели, что расстреливаем… своих.
-- Братцы, мы же свои! Не убивайте! -- кричали раненые. Никогда не забуду их лица. Через некоторое время прилетели «вертушки», и нас быстренько оттуда убрали. Что было с ранеными -- я не знаю. Но ясно одно, что руками спецназа убрали свидетелей. Намибия -- это руда, золото. По всей вероятности, кто-то хотел «погреть» руки на этой территории. И чьи б это руки не были -- политиков или военных -- они были нечистыми. В таких ситуациях самую большую цену платили мы -- солдаты и младший офицерский состав. Так было, есть и, увы, будет…
Алексей нервно закурил. А я подумала о том, дрожали ли его руки, когда после окончания той или иной боевой операции он добивал раненых, чтобы «не тормозили» группу, возвращавшуюся на базу. Наверное, не дрожали. Таковы были правила той жестокой игры, в которой использовали спецназ.
-- Вход в ГРУ стоит рубль, а выход -- два, -- пошутил Алексей. Только улыбка у него получилась какая-то кривая.
Перебрасывали спецназовцев с одних военных баз на другие на вертолетах, на сухогрузах, прописанных в Одессе, в цистернах из-под нефти. Под прикрытием гражданского груза, например, банок со сгущенкой, перевозилось оружие на Кубу, в Индию, в такие африканские страны, как Ангола, Гвинея, Мозамбик, Намибия.
Деньги спецназовцам поступали на индивидуальные счета. Некоторые командиры делали на этом свой бизнес, торгуя секретной информацией.
-- Однажды за сутки до предстоящей операции офицер из высшего командного состава намекнул мне, что лучше бы в ней не участвовать, но это возможно лишь при условии, что часть денег с моего счета перейдет на другой счет. Я согласился и тем самым спас свою жизнь. Это была операция в Баку по ликвидации межнационального конфликта. Бойцов бросили в самое пекло без оружия, только со щитами и саперными лопатками. Половина ребят из этой «мясорубки» не вернулись. Их расстреливали, отрезали головы, сажали на кол…
Иногда спецназовцам во время пребывания на родной базе в Подмосковье поручали операции особого рода -- «вылавливать» в московских ресторанах подвыпивших дочек генералов и доставлять их в указанное место. Некоторые девицы сопротивлялись и заявляли, что не имеют никакого отношения к той или иной громкой фамилии… Но приказ есть приказ.
-- При себе мы имели удостоверения голубого цвета с фотографией и двумя гербовыми печатями, -- рассказывает Алексей. -- По его периметру были расположены квадратики с изображением различной символики: фотоаппарат, чемоданчик, различные черточки. Что они обозначают -- нам не объяснили. С таким удостоверением пропускали в Генштаб, Кремль, здание ГРУ. Не исключаю, что с ним можно было попасть и в пресловутый «аквариум» (здание одного из особо секретных подразделений ГРУ), в зависимости от символики на удостоверении.
Впрочем, все, стоп, приехали. Я воспитываю дочку, хожу на рыбалку и стараюсь выжить. А живу я, пока молчу…
… Мне еще и сорока нет, а я уже чувствую себя стариком. Наверное, из-за того, что в душе все перекручено в фарш. Думал, что после окончания моего армейского контракта со «смертью» заживу тихо и мирно. Но не тут-то было. Вышел на «гражданку» в 1989 году. Огляделся вокруг -- и захотелось закричать: «Эге-е-й! Где ты, Родина-смородина? Отзовись!» А вокруг -- тишина… Оказалось, что я никому не нужен, кроме рэкетирского бригадира. Пришлось и этого «хлеба» попробовать. Чуть не подавился… Во время одной разборки приставили мне к горлу ножичек, да только полоснули неудачно. Захлебываясь кровью, пришлось мне этим ножичком поработать. И самое страшное было то, что во время этой бойни я чувствовал на своем лице улыбку! Она, словно маска, застыла. Я потом долго не мог прийти в себя. «Леха, это тебе не спецназ! Опомнись!» -- твердил я себе. А на душе полегчало, как будто живой воды напился. Поймите, всех нас, кто прошел через ГРУ, научили воевать и убивать. Нам нужны экстремальные ситуации, как воздух, необходимо гонять адреналин. Может быть, поэтому многие ребята, с которыми я служил, «сломались» и стали наемными убийцами. Некоторые после распада Союза покончили жизнь самоубийством, остальные дали обет молчания.
Со временем я отошел от «братков» и зажил почти по-мещански. Коврики, вазочки хрустальные, дорогая аудио- и видеоаппаратура в доме, а на душе -- полнейшая пустота. Только доця своими ручонками иногда ее разводит. И вот совсем недавно к моему дому подкатила дорогая иномарка, из которой вышли люди в штатском… Я даже не удивился. Почему-то был уверен, что рано или поздно это случится. Моя Родина теперь -- не Россия и не Украина, а мой босс, которому я служу верой и правдой, как меня научили в спецназе. Он подобрал меня, беспризорного, и обеспечил будущее моего ребенка. Что ждет меня впереди -- кто знает… Я солдат-»профи».
На одной из последних страниц в солдатском блокноте Алексей записал свои стихи:
«Я птица слабая. Мне тяжело лететь. Я тот, кто перед смертью еле дышит, И как не трудно мне об этом петь, Я все-таки пою, И кто-нибудь услышит».