Этими словами утешала детсадовских работников мать шестилетней Юли, которую жестоко избивал названный отчим
История, которую рассказали эти двое, явившись в редакцию, поражала своей неправдоподобностью: у них, любящих родителей, пытаются отнять шестилетнюю дочь. Основания? Да никаких! Просто, мол, Юля приглянулась какому-то министру, который хотел бы ее удочерить. Заведующая детским садом, взяв на себя функцию посредника, принуждает мать девочки писать заявление о том, что она от ребенка… отказывается.
Ситуация, согласитесь, странная. Но чем черт не шутит, когда Бог спит? Оксана и Владимир производили впечатление людей расстроенных. Хотя… Владимир мало походил на человека, которого легко обидеть. Крепкие плечи и короткая стрижка выдавали в нем знатока борцовских приемов (Из разговора выяснилось, что Владимир действительно занимается борьбой). Маленькие светлые глаза смотрели пронзительно. Говорил Владимир жестко и уверенно. Оксана же подавала голос, только если от нее требовался ответ. Вот она действительно была напугана. Но истинная причина этого открылась уже на месте событий, то есть в Боярке.
В детском саду N3 звонку из «ФАКТОВ» обрадовались. Оказалось, что заведующая Любовь Дудникова сама собиралась обратиться в какую-нибудь газету, ибо история Юли Слипченко требовала огласки. Почему же?
-- Обычно дети, которых приводят в детский сад впервые, жмутся к родителям, -- рассказывает медсестра Елена Шефова. -- Юля же, наоборот, раскрепостилась. А когда пришла пора идти домой, вдруг бросилась обнимать и целовать работников садика! За двадцать лет работы с детьми мы такого не видели.
-- А через неделю после поступления к нам Юли Слипченко я, помогая детям раздеваться перед дневным сном, увидела на ее теле следы побоев, -- вспоминает воспитатель Екатерина Дзядевич. -- Юля не хотела снимать одежду, а когда сняла, я ахнула: тельце девочки было желто-фиолетовым. Я отвела ее к заведующей. Юлю осмотрела медсестра. Мы все были в шоке. На правой ладошке и чуть ниже кисти у ребенка были свежие ожоги размером пять на пять сантиметров. Юлечка рассказала нам, что папа бил ее и держал руки над огнем газовой плиты за то, что она обманывает. Обещала убрать в доме и сварить борщ, но не успела сделать ни того, ни другого. Наказывать за непослушание, сказал папа, ему велит Бог.
-- На следующий день обеспокоенная воспитательница сообщила мне, что Юля в садик не пришла, -- рассказывает заведующая детским садом Любовь Дудникова. -- Я позвонила родителям девочки. Владимир сказал, что у Юли якобы расстройство желудка, но к утру она наверняка поправится и ее приведут в садик. Привела Юлю Оксана и спросила, нельзя ли определить дочку на ночную смену: дескать, она работает допоздна и не может забирать ее из садика вовремя. Ночной смены у нас нет, поэтому вопрос остался открытым. Юлю осмотрели медсестра и врач. На теле ребенка они обнаружили следы новых побоев. По словам Юли, она созналась родителям, что рассказала нам о наказаниях. За это папа связал ей руки, душил ремнем, а потом раздетую, в одних трусиках, запер в сарае. Согревалась девочка рядом с собакой, ведь на дворе стояла холодная ноябрьская ночь. В подтверждение сказанному на шее Юли синели страшные полосы, которые прикрывал высокий воротник свитера.
Юлю увели в группу, а Любовь Ивановна позвонила Оксане и попросила ее прийти.
-- Разговор был тяжелый, -- вспоминает она. -- К тому же Оксана противоречила сама себе: то подтверждала, что отчим избивает Юлю за непослушание, то говорила, что просит его об этом сама, потому как не может справиться с избалованной дочерью. В итоге спросила, нельзя ли отдать девочку в Дом малютки: дома Владимир может ее убить. Признаться, вопрос застал меня врасплох, и я позвонила заместителю председателя городского совета Леониду Шелковскому. Леонид Аркадьевич ответил, что, дескать, пусть мать пишет заявление с просьбой определить девочку в Дом ребенка, а там видно будет.
Заявление Оксана написала. Разборчиво, недрогнувшей рукой: «Прошу опридiлити мою дитину Слiпченко Юлю в будинок дитини, т. к. я проживаю в громадянському шлюбi з Дикальчуком Володимиром Вiкторовичем, який останнiм часом збиває дитину. Дитина боїться iти додому, i я змушена залишати її у дитячому садку. Чоловiк вiруючий (п'ятидесятники) i я також. Батькiвських прав прошу мене не лишати… » (Орфография сохранена. -- Авт. ) Эти строки молодая женщина выводила в присутствии сотрудников садика, которые волнения на ее лице не заметили. Тем не менее поинтересовались, не желает ли она увидеться с дочерью: вдруг Юля не хочет расставаться с матерью? Дескать, надо бы ее об этом спросить.
-- В ответ на это, -- вспоминает Любовь Дудникова, -- Оксана равнодушно бросила: «Ну, давайте». Юлю привели, но, увидев мать, она задрожала: «Не отдавайте меня маме». Однако у ребенка свои права, а у матери -- свои. И я снова обратилась за консультацией -- на сей раз к начальнику криминальной милиции по делам несовершеннолетних Киево-Святошинского района Юрию Рудику. Он был в тот момент очень занят, ему некогда было разбираться в подробностях, поэтому до выяснения обстоятельств разрешил оставить Юлю в садике.
-- Помню, я тогда не выдержала и спросила у Оксаны: «Как же можно было так избивать ребенка?», -- взволнованно рассказывает завхоз садика Валентина Козлова. -- «Вы ее не слушайте. Ей не было больно. Она даже не плакала». Потом я спрашивала у Юлечки, почему она не плакала. Девочка объяснила, что за слезы ее били еще сильнее.
Вечером дети разошлись по домам, а Юля буквально прилипла к воспитательнице. Той ничего не оставалось, как забрать ее домой.
-- Я накупила ребенку сладостей, но Юля разделила их поровну между всеми в доме и свою часть съела только после того, как убедилась, что остальные попробовали угощение. -- Екатерина Ивановна тяжело вздохнула. -- Жаль, что вы не видели эту девочку -- такая красивая! В голове не укладывается, как ее можно было так истязать. Когда мыла Юлечку, мне было страшно. Ее тело было все в синяках. Спала она беспокойно, дергалась во сне.
На следующий день Юле стало плохо. У нее болел живот, и Любовь Ивановна вызвала «скорую» и криминалистов. Она вспоминает, что, увидев раздетую девочку, врач просто онемел: на ее вспухшем животе красовалась широкая синяя полоса. Исполняющий обязанности главного врача станции скорой помощи Киево-Святошинского района Н. Матвийчук впоследствии напишет председателю городского совета депутатов, что Юле была оказана неотложная помощь по поводу закрытой травмы брюшной полости, множественных ушибов грудной клетки, спины, ягодиц, верхних и нижних конечностей. После консультации хирурга Боярской центральной больницы девочку госпитализировали в Киевскую областную детскую больницу.
-- На следующий день ко мне наведалась Оксана, -- вспоминает Любовь Ивановна. -- Рассказала, что ее вызывали в милицию и попросила отдать акты о выявлении побоев на теле Юли. Но я эти документы уже передала в районное отделение милиции. О дочери Оксана не спрашивала, ее больше волновала судьба сожителя: «А ему ничего не будет?» Призналась, что минувшей ночью ночевала на улице, потому что Владимир ее избил и выставил из дому. «Дайте мне документы, я заберу дочь и уеду», -- просила Оксана. Но через день принесла мне свидетельство о рождении Юли, необходимое для оформления девочки в Дом ребенка.
Сотрудники же детсада думали о том, как выходить девочку.
-- За эти дни Юля стала нам родной, -- продолжает Любовь Дудникова. -- Мы по очереди ходили к ней в больницу, приносили игрушки, продукты. Юля спрашивала: «А можно, я хоть в больнице буду называть вас мамой?» Что я ей могла ответить? Прижимаю к себе и чуть не плачу…
В больнице Юля провела неделю, а за это время сотрудники детсада с помощью милиции связались с ее бабушкой Валентиной Ивановной, живущей в Черкассах. Та не находила слов, чтобы объяснить происходящее. С Владимиром Дикальчуком, рассказывала она, Оксана познакомилась нынешним летом на море. Уехала на десять дней, а вернулась через полтора месяца -- уже с ним. Раньше религией не увлекалась, но теперь они до глубокой ночи изучали Библию. В Боярку уехали в сентябре, оставив Юлю у бабушки. Валентине Ивановне это было не впервой, ведь внучка воспитывалась у нее с трех лет. Она ее и в садик отдала. Юля привыкла к детям и воспитателям. Ее здесь готовили к школе. Но в ноябре приехала Оксана. Сказала, что муж приказал ей без дочери не возвращаться. Что делать? Бабушка уступила.
Не прошло и месяца, как ей позвонили из боярской милиции, сообщили: дело плохо. Связавшись с дочерью, Валентина Ивановна сказала, что хочет поговорить с Юлей. Оксана ответила, что это невозможно: Юля находится в санаторном садике. Во всяком случае так рассказала бабушка в письме, которое адресовала людям, разбиравшимся в сложившейся ситуации.
Сегодня Юля уже в Черкассах, у бабушки. Но не ровен час -- за ней снова явится мать, и что тогда ожидает девочку?
-- Чтобы защитить Юлю от непредсказуемых действий матери и ее сожителя, бабушке следует обратиться в службу по делам несовершеннолетних по месту жительства, -- объяснила руководитель Центра исследований детства Украинского института социальных исследований Людмила Волынец. -- Валентина Ивановна должна предъявить документы, удостоверяющие родство с внучкой. Например, свидетельство о рождении Юли и паспорт, где в графе «Дети» записано, что Оксана -- ее дочь. Даже если таких документов нет, работники службы по делам несовершеннолетних обязаны помочь бабушке и Юле. О том, что девочке угрожает опасность, Валентина Ивановна должна поставить в известность участкового милиционера.
Что же касается властей Боярки, то они сделали все от них зависящее, чтобы подстраховать Валентину Ивановну. Как объяснил заместитель председателя Боярского городского совета депутатов Леонид Шелковский, опираясь на статьи Кодекса о браке и семье, районный отдел образования вынес предварительное решение о лишении Оксаны Слипченко родительских прав. Правда, выяснилось, что у Юли есть отец, который сейчас находится за пределами страны, поэтому не может сейчас подтвердить такое решение. В Черкассах знают об этом и должны взять ситуацию под контроль.
Эти события подстегнули Владимира Дикальчука в борьбе за возвращение Юли «в семью». Он уже не просил -- требовал от редакции разобраться в случившемся. Узнав же, что «разбирательство» оказалось не в его пользу, заявил, что… нас подкупили -- он, дескать, в этом уверен! На этом мы, понятное дело, всякое общение с Владимиром прекратили, иначе пришлось бы привлекать его к ответственности за клевету. Да и не Владимир должен решать судьбу шестилетней Юли, а ее мать. Но что вынесла для себя из всех наших разговоров Оксана? Как и в первый визит, она отмалчивалась, настороженно поглядывая из-под козырька видавшей виды шапочки. Ничто не выдавало ни ее чувств, ни мыслей. И эта женщина писала о своих родительских правах? Полноте! Права -- у той, которая готова защищать свое дитя от целого мира. Эта же отдала его во власть чуть ли не первого встречного с крепкими плечами.