Михаил Михайлович Бобров родился в День физкультурника -- 11 августа. И этим объясняет то, что вся его жизнь связана со спортом. Он почетный гражданин Санкт-Петербурга, заслуженный работник физической культуры России, заслуженный тренер Российской Федерации, профессор, академик. За время тренерской работы воспитал и подготовил олимпийского чемпиона по современному пятиборью Александра Тарасова, чемпионов мира Николая Татаринова, Вячеслава Белова, пятьдесят мастеров спорта. В семьдесят пять лет участвовал в международной экспедиции Виктора Боярского на Северный Полюс. А в семьдесят семь изумил петербуржцев, да и не только их, тем что поднялся с Кириллом Набутовым, ведущим популярной телепрограммы «Один день», которая транслируется по всем каналам стран СНГ, к ангелу на шпиле собора Петропавловской крепости.
-- Когда по телевизору показали, как вы с Кириллом Набутовым поднимаетесь на шпиль собора Петропавловской крепости, у многих зрителей даже дыханье перехватило. Все-таки возраст у вас нешуточный. И все же, у кого родилась идея повторить ваше восхождение на шпиль собора Петропавловской крепости спустя 59 лет?
-- Идея принадлежала Кириллу. Я с ним знаком давно. Он очень заводной парень, рос в спортивной семье, дружил с моими сыновьями. Теперь вот ведет популярную телепередачу «Один день». Многие помнят его отца, Виктора Набутова, известного спортивного комментатора. Да и сам Кирилл -- мастер спорта по академической гребле. В конце августа минувшего года он мне позвонил и говорит: «Дядя Миша, скоро годовщина блокады, надо это как-то отметить… Давайте повторим ваше восхождение». Я ему тогда ответил: «Сынок, ты что? Народ скажет, чего это он на старости лет на шпиль полез?» Но он все же зацепил меня.
-- Сколько времени заняло ваше восхождение?
-- Да совсем недолго -- чуть больше часа. Привязались, застраховались -- и полезли к ангелу на верхушку шпиля. Над собором летал вертолет, c которого делали съемку. Кирилл хотел взять у меня интервью наверху, да там такой шум стоял, что разговор не состоялся. Беседовали уже внизу, на земле. Но съемка получилась впечатляющая. Больше всего меня удивил Кирилл… Безо всякой адаптации, сходу взял и полез. А ведь ангел-то находится на высоте более чем 120 метров!
-- Михаил Михайлович, почему в 1941 году возникла необходимость взбираться на собор Петропавловской крепости?
-- В конце августа 1941 года вокруг Ленинграда велись тотальные бои, город подвергался систематическим артиллерийским обстрелам. А седьмого сентября замкнулось кольцо блокады, после чего постоянно бомбили жилые дома, школы, госпитали, проходные заводов, трамвайные остановки. Человеческие потери были огромными. И встал вопрос: «Как спастись?» «Что делать?». Наши разведчики проникли на артиллерийские позиции, откуда немцы вели огонь, и захватили двух офицеров -- подполковника и старшего лейтенанта. И этот лейтенант показал нам панораму города, снятую в солнечную погоду с Кировских высот. Сверкающие кресты, маковки, луковки, купола, шпили служили хорошими ориентирами для артиллерии врага. Вначале военные предложили разобрать их. Но главный архитектор блокадного Ленинграда Николай Барнов и государственный инспектор по охране памятников Николай Белихов воспротивились этому -- Петербург стал бы совершенно лысым. К тому же, нужно было пронумеровать все ценности и покрыть их антикоррозийным составом, что в тех условиях практически было невозможно. Потом была задумка построить леса и с помощью парусины замаскировать купола и шпили. Но, во-первых, не было подходящих материалов, поскольку все ушло на оборону города. А, во-вторых, любая зажигалка, упавшая на такую маскировку, грозила пожаром. Затем, кто-то предложил использовать аэростаты -- воздушные заграждения. Помните, в старой хронике показывали такие «колбасы», которые поднимаются над городом. Но уже была осень, дули холодные ветры, и когда попытались работать с аэростатами, то стало ясно, что ничего не получится.
И вот архитектор Василеостровского района Наташа Уствольская предложила использовать альпинистов, находящихся в городе. Начали их разыскивать. Первой нашли Ольгу Фирсову -- она закончила консерваторию, работала хормейстером и была прекрасной альпинисткой. От нее пошла ниточка к ее подружке -- Аллочке Пригожевой, тоже альпинистке и волейболистке. Третьим нашли Алоиза Зембо -- он в финскую войну служил в лыжном батальоне, был тяжело ранен, получил освобождение от службы в армии и находился в Питере. А меня разыскали в госпитале. Я служил в разведке, работал в немецком тылу и при одном из переходов через линию фронта был контужен. Таким образом из четырех человек сформировали нашу маскировочную бригаду. Очень быстро разобрались с Исакиевским собором -- привязались к перилам последнего «фонарика», и каждый покрыл свою четверть купола краской. Купол Исакия и шпиль Петропавловской крепости решено было покрасить, поскольку они были покрыты позолотой, сделанной гальваническим способом из настоящего червонного золота. И когда потом химикатами снималась эта маскировочная краска, то позолота оставалась. А вот на Адмиралтействе, Инженерном замке, Никольском соборе -- тонкое сусальное золото, которое после обработки химикатами просто сходит. Поэтому их чехлили. Надолго мы застряли на Адмиралтействе. Там изнутри пролезть было практически невозможно. Настолько плотным был деревянный каркас из моренного дуба.
-- Вас, наверное, обеспечили специальным снаряжением?
-- Ну, во-первых, у нас было свое, альпинистское, а еще мы заказали соответствующие веревки, блоки. К примеру, на шпиль Адмиралтейства, под кораблик, вначале нужно было самим забраться, а после поднять чехол, который весил полтонны. Мы с Алоизом поднимали его наверх по частям, а девочки потом сшивали. Работать было невероятно трудно. При артобстрелах, бомбежках. Никогда не забуду, что случилось с Олей, когда она сшивала чехол на Адмиралтействе. Она находилась ниже кораблика метров на пять -- и вдруг появился немецкий истребитель и дал по ней очередь. Оля рассказывала, что пули прошили шпиль, пролетели между рукой и телом, прошлись по чехлу. Ее, к счастью, не зацепило. Оленька -- женщина очень мужественная. Истерика с ней началась потом, уже на земле. Она настолько хорошо запомнила лицо летчика, что даже спустя много лет узнала бы.
-- Немцы, видимо вскоре догадались, что происходит в городе?
-- Когда постепенно начали исчезать сверкающие ориентиры, они стали охотиться за нами. Стреляли в нас с истребителей на бреющем полете. И уже в Петропавловской крепости мы работали ночью. Был декабрь, морозы доходили до сорока градусов. Днем отсыпались, под лестничным маршем, куда принесли какие-то матрасы и даже поставили буржуйку. А по ночам работали -- на морозе с паяльной лампой. А в это время на город шли массированные налеты вражеских бомбардировщиков. На бастионах Петропавловской крепости, на Марсовом поле, на Сенатской площади, на стрелке Васильевского острова стояли зенитные батареи и вели бои… Линкор «Октябрьской Революции» стоял у стенки Кировского завода, у горного института -- крейсер «Киров», у Медного всадника -- «Лидер Ленинград», между мостами Дворцовым и Троицким -- несколько эсминцев. А между Троицким и Литейным стояли подводные лодки и минные заграждения. И корабли отражали артиллерийские налеты. С высоты мы все это видели… Фантастическое зрелище. На город падали самолеты -- битва была невероятная. И знали, в каком положении находимся, и все равно верили, что победим.
-- Как сложились судьбы ваших товарищей после прорыва блокады?
-- Немного не дожили до представления к ордену Алоиз Зембо и Аллочка -- умерли от голода… Остались в живых только мы с Олей. Она тоже тогда тяжело переболела -- была полным дистрофиком. Но сейчас у нее все благополучно: живет в Германии, у дочери, которая вышла замуж за американца. Я же ушел на фронт, на горных перевалах Кавказа воевал против немецкой стрелковой дивизии «Эдельвейс».
-- Владимир Высоцкий в одной из своих песен пел о боях на горных перевалах и о том, что раньше советские и немецкие альпинисты вместе покоряли вершины, а во время войны встретились как враги…
-- На перевалах Кавказа мы знали многих немцев по именам. Практически все они приезжали до войны туда и ходили с нами в горы -- и туристы, и инструкторы. Мы перекликались, узнавали друг друга…
… В шестидесятом году я в качестве тренера ездил вместе с командой по современному пятиборью на Олимпиаду в Рим. И там у меня произошла интересная встреча c немцем, тоже участником Олимпиады -- Отто Бауэром, которого я с товарищами спас в январе 1943 в горах Кавказа от верной гибели. На Местийском перевале был бой. Все погибли, а его и еще одного разведчика ранили. Автоматная очередь прошлась по его ногам, открылось кровотечение. Он сразу стал говорить, что он альпинист, не нацист и все в таком духе. Я был инструктором военного альпинизма 105-го горно-стрелкового отряда и тоже участвовал в том бою. Мы с ребятами быстренько положили раненых немцев на их же лыжи и доставили в село Местия, где находился наш штаб. Полтора месяца они лечились в нашем медсанбате. Я все время опекал их. Когда они поправились и уезжали из медсанбата, то буквально на коленях подползали к врачам, сестричкам и целовали им руки.
В Риме я его сразу и не узнал, он сам бросился ко мне, обнимал, целовал и объяснял при этом своим коллегам по команде: «Это Михель Бобров! Он спас мне жизнь!»
-- Чем тогда закончилась ваша встреча?
-- Мы гуляли по вечному городу и разговаривали. О войне, о проблемах в спорте. И о том, что лучше встречаться на спортивной арене, а не на поле боя…