Никас Сафронов -- самый модный, дорогой и скандальный российский художник. Ему приписывают связи с Тиной Тернер и Софи Лорен. И та и другая в восторге от своих портретов его кисти. Сафронову позировал президент России, а в ближайший месяц он отправится писать самого Буша-младшего. Его гонорары исчисляются сотнями тысяч долларов. Ему предлагали на выбор уехать в любую страну мира. Неприступный Павел Бородин целовал руки Никасу, когда тот подарил ему картину. Иногда Никас занимается благотворительностью -- дает деньги на театральные постановки, съемки фильмов и зарплату актерам.
При баснословном богатстве в обычной жизни он неприхотлив. Любит манную кашу и пельмени. Всем напиткам предпочитает пиво, а цветам -- полевые ромашки. Пишет картины только ночью. Правда, и днем в его квартире площадью 400 квадратных метров с видом на Кремль дневного света почти не бывает. Никас Сафронов плотно зашторивает окна и погружается в творчество…
-- Понятно, захоти я купить картину Никаса Сафронова, мне это было бы не по карману.
-- Ну почему?! Может быть, и по карману. В человеческом плане. Я не знаю ваших финансовых возможностей как журналиста, но не это главное. У меня нет критерия, я иногда дарю картины. Друзьям, которых люблю, женщинам, которых воспринимаю чисто зрительно, независимо от того, были ли у меня с ними какие-то отношения. Иногда дарю картины по необходимости. Не из конъюнктурных соображений. Вот продажа -- другое дело…
-- А то уж я было подумала, что вы просто бессребреник.
-- Цены на мои картины очень разные. Когда я пишу портрет президента какой-нибудь страны, только рама обходится мне в тысячу долларов. Это дорогие итальянские, очень красивые рамы. По специальному заказу. Они могут стоить и до двух тысяч долларов. Но положение, знаете ли, обязывает. Положение президента. Да и я как художник не могу вставлять свои работы в дешевые рамы.
-- И во сколько же президентам обходится ваша работа?
-- Президентам я свои картины дарю. Но они знают, что я очень дорогой художник.
-- Это правда, что вы собираетесь писать портрет Президента Украины?
-- Да. Хотя лично я ему это не предлагал. Ему говорил об этом бывший посол России в Украине. Я присылал Леониду Даниловичу свой альбом с портретами. Однако согласия до сих пор не получил. На самом деле, обычно я никогда и ничего никому не предлагаю. Предлагают мне, а я лишь соглашаюсь или нет. Бегать за людьми -- это уже не мой уровень. Меня ищут, и мне это приятно.
-- Вы писали портрет президента России Владимира Путина. Это был госзаказ?
-- Ни я, ни он не бегали друг за другом. Были встречи, скорее по воле судьбы. Хотя я считаю, что любая случайность закономерна. Путин мне понравился, еще когда он был премьером. Тогда уже я сделал с него портрет, хотя до этого никогда никаких премьеров не рисовал. Даже человека, которого очень люблю, -- Виктора Степановича Черномырдина.
-- Зато теперь у вас будет возможность писать его в Киеве.
-- Ну, теперь мы с Черномырдиным встречаемся достаточно часто, дружим. На днях я буду гостить у него на даче. Но то, что он приезжает работать в Киев, безусловно, даст мне возможность бывать здесь чаще. Возможно, проводить свои выставки.
-- Говорят, Владимиру Путину не очень пришелся по вкусу его портрет вашей кисти.
-- Я знаю, что какие-то негодяи, завистники распустили подобные слухи в Интернете. Якобы Путин меня прогнал, сказал, что не хочет больше меня видеть. Наоборот, он сказал, что ему ужасно понравился этот портрет, и он больше не хочет, чтобы его кто-либо рисовал. Когда этот портрет впервые был напечатан в «Огоньке», наутро мне позвонили и сказали, что «там» он очень понравился. А Путин в знак благодарности вручил мне золотые часы и специальную грамоту за вклад в культуру России.
-- Как вам работалось с первым и последним президентом СССР Михаилом Горбачевым?
-- Горбачева я рисовал как образ, у нас с ним довольно давние отношения. Но он мне никогда не позировал. Я и не настаивал, потому что у меня было достаточно много материала о нем. Я только делал зарисовки. Портрет Горбачева я подписал: «Жанна д'Арк наших дней». Это как бы историческая личность, которую незаслуженно оскорбили. Мне кажется, он достоин большего. И вот недавно я получил согласие Михаила Сергеевича, он готов мне позировать. Никому до меня он этого не предлагал.
-- Случалось, что люди отказывались вам позировать?
-- Если и случалось, то очень давно. Сейчас же отказывать могу только я. Конечно, бывают моменты, когда надо проявить настойчивость. Так было с Джеком Николсоном. Я пришел к нему в офис, там сидела очаровательная секретарша, которая сказала, что встретиться с Николсоном невозможно. Дескать, его рабочий график расписан на несколько лет вперед. Тогда я попросил передать ему мой альбом. Через пять минут она вылетела из комнаты Николсона со словами: «Он вас ждет». Я всегда рассчитываю на личность, которая может оценить другую личность. Обычно это срабатывает…
-- Неужели бывали проколы?
-- С талантливыми людьми непросто. Солженицын каждый раз мне как-то очень витиевато отвечает. Я не могу понять, хочет он или нет, чтобы я писал его портрет. В этом смысле со звездами кино, эстрады, которые частенько приезжают к нам в Москву, работать гораздо проще. Они в каком-то смысле уже подготовлены к встрече со мной. Так было со Стингом, который во время визита в Москву позировал мне совсем чуть-чуть. Но к тому времени я уже создал некий его образ. Когда я вручал портрет Стингу, он был приятно поражен. Сказал, что хотел бы купить мои картины. Кстати, мою картину купили для Стинга люди, которые его приглашали.
-- Говорят, Жан-Поль Бельмондо обиделся на вас, когда увидел себя на портрете с кокошником на голове.
-- Действительно, поначалу возникла довольно напряженная ситуация. Бельмондо обиделся, дескать, на то, что кокошник -- намек на его нетрадиционную ориентацию. Мне позвонили, и я буквально на ходу придумал в оправдание себе название картины. Я сказал: «Ведь бабушка Бельмондо была родом из России!» Именно так я потом назвал этот портрет. И Бельмондо оценил мою шутку. На самом деле, в нашем примирении большую роль сыграл Пьер Ришар, которого я в свое время тоже писал. Он объяснил все Жан-Полю, и сейчас мы с ним в прекрасных отношениях.
-- Ваши родители имели какое-то отношение к искусству?
-- Совершенно никакого. Отец -- военный, мать -- медик. Я вообще считаю, что дар творчества -- это чувственность. Человек получает его в виде генов. Моя мать была очень чувствительной. И это передалось мне в виде творчества. Мои два брата -- музыканты. Чувственность всегда была очень важна для нашей семьи. Если ты знаешь, что такое любовь и страдание, то можешь передать эти чувства другим.
-- Насколько для вас важны именно эти чувства?
-- На самом деле, все происходит благодаря любви. И женщины для меня -- один из основных элементов творчества. Стимулятор. Зачем мы одеваемся, приводим себя в порядок? Для того, чтобы нас увидели женщины. Все совершенно иначе, когда ты с мужчинами. Ну, скажем, находишься в бане. Ты свободен, у тебя может торчать живот. Но когда ты понимаешь, что тебя видят женщины, то, словно петух, распускаешь хвост, подтягиваешь живот. Такая ярмарка тщеславия. И все это делается ради ублажения женщины.
-- Недаром вас называют российским Казановой.
-- Я не однолюб. Как говорится, я был молод и был любим. Любил несколько раз по-настоящему. И каждый раз думал, что это и есть та, настоящая, но помнил и те любви, которые у меня были до нее. Я думаю, мужчина в разном возрасте по отношению к женщинам испытывает разные чувства. По крайней мере, так было со мной. Я набирался опыта, уже по-другому видел какие-то тонкости женского характера. Сегодня мне хотелось бы по-настоящему последний раз влюбиться в украинку, жениться на ней, завести семью. Может быть, жить не в Киеве, а где-то в глухой деревне, у озера, в сельской хате.
-- Не дают покоя воспоминания детства?
-- Может быть. Память детства… Помню, когда я был маленьким, сильно моргал, шмыгал носом и дергал плечом. С возрастом это прошло. И когда я познакомился и подружился с Валентином Гафтом, у которого эти привычки сохранились, то мы при встрече очень смешно сидим и вместе дергаемся. Нас это объединяет, но, конечно, не только это. Он писал стихи на мои картины, вышел целый сборник. Теперь пару раз в неделю мы обычно обедаем вместе. Кстати, недавно я сделал очень хороший графический рисунок Вали. Он поблагодарил меня и спрятал его в шкаф. И когда я прихожу в гости, его жена, Ольга Остроумова, достает этот портрет, говоря, что меня зауважала после этой работы. Гафт же считает, что этот рисунок слишком реалистичен. Он не отрицает, что он именно такой, каким я его изобразил. Но робеет, глядя на портрет, -- ему стыдно за себя.
-- Для вас важно, где находится ваша картина, на какой стене она висит?
-- Нет, совершенно. Мои картины достаточно много продавались, чтобы я мог следить за местоположением каждой из них. Но я всегда ошибочно думал, мол, слава Богу, что мои картины продаются, что их увозят за границу. Когда я узнал, что количество увезенных работ перевалило за 700 и я не знаю, где они, мне стало жалко. У меня нет возможности выставить все свои работы. Многие из них я уже не помню и могу узнать только по подписи. Но эти картины заряжены моей энергетикой, я чувствую, что они есть. И если что-то с ними случается, я это чувствую. Однажды в одном доме в Австралии, где была моя картина, случился пожар. В Москве я вдруг почувствовал, что происходит что-то неладное. Картины как дети. Энергетика, вложенная в них, остается. Кстати, недавно ко мне приезжали покупать картины из Америки -- там идет молва, что они лечат.
-- И вы в это верите?
-- Почему нет? Многие говорят, что мои сеансы действуют на них благотворно. Лужков, например. Мы хорошо работали с Березовским. Он мне даже чем-то симпатичен. Я несколько раз писал Михалкова. Очень яркий человек. Да и вся семья его интересная. Его старшая дочь, Анна, мне очень нравится как женщина. Когда я узнал, что она вышла замуж, даже расстроился. Я не то, чтобы имел на нее виды, она мне очень нравилась как личность. Но копий я не ломал. Мы много и часто виделись, но до постели дело не дошло.
-- Многие высокопоставленные особы разных государств предлагали вам покинуть Россию, но ни одно из этих предложений вы не приняли…
-- Мне предлагал остаться мэр Парижа, король Испании, последним приглашал президент Эквадора. Что в этом странного? Нормальные люди понимают, что если человек, известный, талантливый, останется в их стране, то он, составит цвет этой страны. Но я уже не в том возрасте, чтобы соглашаться на подобные предложения. Все, что мне надо, у меня есть. Я мечтал купить разрушенный замок, и я это сделал. Осталось только остров купить. Могу сделать это хоть завтра. Просто надо выбрать. Но жить я могу только в России.
-- Зачем тогда покупали разрушенный замок?
-- Это замок XVI века, в Шотландии, недалеко от Глазго. Я его купил и пока боюсь даже прикасаться к нему. Как-то мы с приятелем-англичанином гуляли по лесу, и я заблудился. Мы собирали грибы и пошли разными дорогами. Вдруг я вышел на поляну и увидел заброшенный сад, заросшее травой озеро и за ним -- замок. Именно в таком, наверное, жила спящая красавица. Узнал, что его можно купить, и сразу же сделал это. Мечтал о такой покупке давно. Как-то я узнал, что во Франции можно купить замок за 50--100 тысяч долларов. Я сказал о своем желании мэру Парижа, на что он мне ответил, что может подарить мне замок за один доллар. Единственное условие -- восстановить его, жить там постоянно и сделать его доступным для туристов. Это меня не устраивало. А замок в Шотландии я могу реставрировать, как мне нравится.
-- Сколько стоила ваша самая дорогая картина?
-- М-м-м… Достаточно, чтобы выжить в этом мире. Я зарабатываю ровно столько, сколько мне нужно. Не больше и не меньше. Если у меня появляются лишние деньги, я их трачу на благотворительность или в крайнем случае на казино. Бывает, проигрываю. За пару лет, наверное, проиграл 150--200 тысяч долларов. По правде говоря, переживаю только первые две секунды. Вообще ко многим вещам отношусь очень просто. Однажды в Москве меня обокрали, вынесли все, что было в квартире. Там были ценные иконы XIV века. Но я отнесся к этому настолько спокойно, что милиция пустила слух, будто я сам это сделал. Думаю, мы часто жалеем о вещах, которые нам совсем не нужны. И переживаем стресс. А нужно жить сегодняшним днем -- что случилось, то случилось. Есть вещи более важные: дети, жена, родители. Или какие-то воспоминания, связанные с людьми. Волосы любимой девушки, которой уже нет в живых. У меня была девушка, она погибла. Я потерял прядь ее волос, перевернул вверх дном всю квартиру, уничтожив при этом много ценных вещей. Я отношусь к этому философски.
-- Значит, для вас не важно, какой марки у вас машина, какой фирмы часы?
-- Совершенно. По правде говоря, меня ставят в тупик вопросы, одежду какой фирмы я ношу. Мне нравится военная майка, которая на мне сейчас, она стоит два фунта. Да и потом, я не покупаю дорогих вещей, потому что не люблю повторяться ни в чем. Это касается и женщин. У меня нет критериев: толстые, тонкие, высокие или блондинки. Мне все нравятся… Но я не распыляюсь, если влюблен, то не изменяю. Это может продолжаться год, два. Но больше трех я не выдерживаю. Правда, с годами уже не те силы, не те возможности, и все тяжелее менять женщин.
-- Кстати, давайте уточним: вы состоите в законном браке?
-- Да. У меня жена итальянка, из Венеции. Она занимается керамикой, сейчас готовит выставку в Лондоне. Мы познакомились на выставке в Москве. Когда я ее увидел, мне показалось, что она просто сошла с картины. Она неплохо знает русский язык, мы познакомились, стали вместе жить. А потом она вдруг забеременела, хотя мы этого не планировали. Но я как благородный человек женился на ней. Конечно, я был влюблен в нее, я бы не смог жениться по расчету. Мы не разведены, у нас есть сын, Стефан. Ему 9 лет. Они живут в Лондоне. Я только-только от них, был у сына на дне рождения. Стефан играет на скрипке, в театре, но это так, для себя. Он учится в очень престижной школе, с детьми английской королевской фамилии.
-- То есть девушкам, которые рассчитывают соединить с вами судьбу на законных основаниях, рассчитывать не на что?
-- Почему, наоборот. Мы с женой договорились, что я даю ей развод, а она мне, как только мы найдем себе пару. Мы не завязаны на интимной близости… Как только я пойму, что именно эта девушка мне нужна, сразу же разведусь. Расчет тут не при чем. Так было у меня с первой женой, француженкой. Она была топ-модель, ее отец -- президент крупной электронной компании. Все говорили, что я сделал удачную партию, а я был просто безумно влюблен. Когда мы шли по Москве, все оборачивались, настолько она была красива. И тем не менее через неделю совместной жизни я подал на развод. Физическая несовместимость. Я ничего не мог с собой поделать. Потом у меня было много других встреч, но всегда та ошибка довлела надо мной. Я боялся повторить ее. Разрушить чувства намного проще, чем их создать. Хотя… не в этом смысл жизни.
-- В чем же тогда?
-- Всякий раз по-разному. Сейчас в воспитании сына, я его очень люблю. В храме, который я мечтаю построить. Храм святой Анны. В честь моей матери, которую звали Анной. В Ульяновской области, в местечке Вышка, где она похоронена… Что может быть важнее?