Инвалид надеется, что через 50 лет он все-таки встанет на ноги
Сергей Панов вот уже 22 года прикован к коляске. Сам он себя называет оловянным солдатиком и с иронией добавляет: «Правда, у него только одной ноги не было, а у меня обеих. С одной все-таки было бы легче».
Несмотря на холодную зимнюю погоду, Сергей предложил встретиться с ним на берегу пруда при въезде на Троещину. У этого водоема он иногда проводит по нескольку часов, вспоминая, как еще до травмы вместе с друзьями разводил здесь мальков. Мечтал, что, когда подрастет молодняк, тут будет отличная рыбалка.
-- Я вообще люблю ездить по городу, -- рассказывает Сергей Панов. -- Двадцать километров для меня -- не расстояние. Иногда, когда есть настроение и погода позволяет, я с Крещатика за пару часов самостоятельно добираюсь сюда, на Воскресенку. Бывает, к друзьям на Сырец катаюсь. К ним тоже километров пятнадцать будет. Первое время пробовал добираться на общественном транспорте, но потом отказался. Туда и здоровый человек иногда еле сядет. Куда уж мне! А однажды решил покорить Подольский спуск. Поднимался минут сорок, отказываясь от посторонней помощи. Это трудно понять, но каждое такое восхождение -- своего рода самоутверждение: я смог, значит, еще жив.
-- Воспоминания о пережитом до сих пор вызывают у вас дискомфорт?
-- За 22 года, прошедшие после трагедии, я научился вспоминать пережитое практически без эмоций. Да и произошло тогда все по глупости. В юности я обожал гонять на мотоцикле. Может, из-за этого у меня после травмы и появилось пристрастие к езде на большие расстояния. В тот день я столкнулся с грузовиком. Как все произошло, не помню. Но когда пришел в себя, еще лежа на асфальте, слышал, как собравшиеся прохожие говорили: на мотоцикле ни царапины, и сам водитель цел -- ни синяка, ни кровоподтека. В моем помутненном сознании тогда промелькнуло: раз так говорят, значит, пронесло. Пытаюсь пошевелить ногами, но они не слушаются. Я их не чувствую, словно их вовсе нет. Думаю: это от удара -- ничего, пройдет. Но оказалось, что у меня в двух местах сломан позвоночник и перебит спинной мозг. И хотя мне сделали операцию, шансов выжить у меня практически не было -- тем не менее я выжил. Правда, если бы не операция, возможно, я смог бы ходить. Дело в том, что иногда людей с травмированным позвоночником кладут на специальную вытяжку. После нескольких месяцев реабилитации двигательные функции ног восстанавливаются. В то время как после хирургического вмешательства таких шансов практически нет. Вместе со мной в палате лежало еще трое ребят: двое на вытяжке, а один тоже, как и я, после операции. Я выжил, а вот второй прооперированный умер. Те же ребята, которые были на вытяжке, не только выжили, но и впоследствии стали ходить. С одним из них я до сих пор поддерживаю связь. Он сейчас возглавляет фонд помощи инвалидам «Вiдродження».
-- Наверное, невозможно было свыкнуться с мыслью, что остаток жизни предстоит провести в инвалидной коляске?
-- Да я просто отказывался в это верить, -- продолжает Сергей. -- Первые пять лет были годами отчаянной борьбы: я пытался встать на ноги. В то время была популярной методика реабилитации известного артиста-тяжеловеса Владислава Дикуля. И я стал ее осваивать. Часами, до изнеможения, сгибал и разгибал свои непослушные ноги, надеясь, что они обретут чувствительность. Пытался ползать, но все было тщетно. Летом я ездил в санатории, где меня проверяли на специальной аппаратуре. И каждый год приборы показывали практически нулевую чувствительность ног.
Однажды я случайно вылил на ногу кипяток: сразу вздулся огромный волдырь, но боли я не почувствовал. Молча вскрыл рану, прочистил, забинтовал. А был еще случай посерьезнее: с аппендицитом меня доставили в больницу. Когда я лежал на операционном столе, выяснилось, что у медиков под рукой не оказалось обезболивающего. Видя смятение врачей, поинтересовался, в чем дело. Когда же узнал, предложил: « Да режьте без наркоза, все равно я боли не чувствую». В конце концов я смирился с тем, что остаток жизни проведу на коляске.
Интересно, что именно в этот период я вдруг вспомнил, как в детстве долгое время мне снился страшный сон. Сейчас понимаю, что он был пророческим. В тех сновидениях меня ловила мерзкая старушка, тащила под какой-то мост, и там я оказывался по пояс замурован в бетон. Сон повторялся в течение двух недель, и вскоре я стал различать детали. Я был не просто замурован -- нижняя часть тела превратилась в бетонный прямоугольный блок, а старушка этот блок прикручивала огромными болтами к основанию моста. Самое странное, что в таком «полубетонном» виде я каким-то образом от нее убегал. И каждый раз она меня догоняла. Прекратились видения после того, как однажды я смог убежать от этой мерзкой старухи…
Мне, тогда еще 12-летнему пацану, и в голову не приходило придавать этому сну особое значение. Вскоре я забыл этот непонятный и страшный сон. Воспоминания о нем вернулись только через десять лет. И знаете, в этом сне я разглядел надежду. Я неподвижно вмурован в бетон -- это мое теперешнее состояние, старушка -- мой страх и отчаяние, а то, что я все-таки сам убежал от нее -- надежда… Я должен встать на ноги.
-- Признаться честно, трудно это слышать от человека, который 22 года провел в инвалидной коляске…
-- А я оптимист. К тому же я читал о том, что нервные импульсы со временем могут пробить себе новый путь -- от спинного мозга к мышцам. Правда, на это уходит очень много времени -- от 70 до 100 лет. Конечно, это слабая надежда, но все же надежда. 22 года уже прошло, значит, осталось еще 50 лет, и я, может быть, смогу стать на ноги. Конечно, кому-нибудь это покажется глупостью, но почему бы и нет: человек жив, пока жива надежда.
-- После неудачных попыток восстановиться спорт не ушел из вашей жизни?
-- Нет, Слава Богу, у меня хватило ума держать себя в хорошей физической форме. Я занялся… «бегом на длинные дистанции». В начале перестроечных времен в Союзе часто устраивались всевозможные олимпиады и соревнования для колясочников. Так что я и в Москве выступал, и в Прибалтике несколько раз был. Причем всегда занимал на состязаниях призовые места. И вот однажды меня и моего товарища пригласили на знаменитый нью-йоркский марафон. К слову, я оказался в Нью-Йорке, имея в кармане 140 долларов.
Марафон в Нью-Йорке -- одно из самых престижных соревнований для инвалидов. Помню, стартовали мы как раз а день начала президентских выборов (это был дебют на политической арене Билла Клинтона). Участвовали в марафоне около 25 тысяч инвалидов: и колясочники, и ампутанты, и слепые. Группы стартовали в разных местах, но финишировали в одном. Колясочникам разрешалось часть дистанции преодолевать на общественном транспорте. Кстати, американцы так и поступали. Но я решил «пробежать» все 42 километра. Особенно запомнились люди -- простые американцы. Маршрут проходил через несколько кварталов: индийский, еврейский, китайский. И везде, практически напротив каждого коттеджа, стоял столик с прохладительными напитками и фруктами, уже нарезанными и очищенными. Люди выносили это для бегущих инвалидов. Как мне рассказали позже, для американцев большая честь, если участник марафона остановится возле их столика и выпьет стаканчик пепси. Настолько сильно в них воспитано уважение к инвалидам. В еврейском квартале к нам даже подошел раввин и благословил нас. Но больше всего запало в душу, как совершенно незнакомые люди поддерживали меня. Не знаю, как им стало известно мое имя (наверное, до соревнований люди получали какую-то информацию об участниках), но на окончательном этапе зрители скандировали: «Сергей! Сергей! Украина!». Такое не забывается никогда. К финишу я пришел третьим, вторым был мой друг, а первым -- неизвестно откуда появившийся у самого финиша темнокожий американец.
Там же, в Нью-Йорке, меня удивило еще одно обстоятельство. И вовсе не автобусы со специальными въездами для колясочников. А то, что за ту неделю я встретил на улице только одну старушку на коляске, да и то в сопровождении. Как мне объяснили, большинство американских колясочников обеспечены автомашинами.
-- Сейчас вы уже не занимаетесь «большим спортом»?
-- Последний раз я участвовал в соревнованиях международного уровня в Москве в 1995 году. Больше уже не могу себе этого позволить из-за нехватки средств. Ведь только дорога в Москву обошлась в пять миллионов купоно-карбованцев (практически вся пенсия), к тому же я разбил на маршруте коляску, стер чуть ли не кости ладони, пробился в призеры и сказал себе: «Все». Теперь участвую только в пробегах на День Киева. В прошлом году был первым, в позапрошлом -- вторым. Кроме бега, одно время увлекался бальными танцами, выступал несколько раз.
А ведь раньше я стеснялся появится на коляске даже во дворе своего дома. Кстати, именно стеснение, как это ни странно звучит, есть та непреодолимая преграда, которая мешает многим инвалидам вернуться к более-менее нормальной жизни. Я тоже первое время очень неловко чувствовал себя в положении инвалида. Как-то на свадьбе друзей, где невеста была колясочницей, я был свидетелем. Меня буквально силой вытаскивали из машины на роспись -- так мне было стыдно.
А еще пару лет назад судьба свела меня с одной девушкой-инвалидом, мы познакомились когда я был воспитателем группы ребят-инвалидов в одном из лагерей отдыха. Она была настолько стеснительной и замкнутой, что мне стоило больших усилий вселить в нее надежду, научить танцевать и не бояться своего положения. Спустя какое-то время она стала вице-мисс на конкурсе красоты среди инвалидов-колясочников. Как видите, результат налицо.
-- Если бы вы получили шанс прожить жизнь заново, в какой бы момент вы бы хотел вернуть? В тот злополучный день, когда произошла трагедия?
-- Вы знаете, нет. За эти годы я понял: чему быть -- того не миновать. Моя трагическая судьба была предрешена, и вряд ли я смог бы что-либо изменить. Но если бы такой шанс представился, я вернулся в то время, когда пошел в первый класс. Для чего? Чтобы учиться. Хорошо учиться. Сейчас я жалею, что в юные годы не уделял учебе нужного внимания. И хотя я поступил в институт и неплохо учусь, но все это стоит неимоверных усилий, так как база слабовата. В последнее время я увлекся разработкой всевозможных приспособлений для облегчения жизни инвалидов. К примеру, создал эскиз облегченной и более удобной инвалидной коляски. Но вот сделать чертеж не хватает знаний. Есть большое желание попасть в какое-нибудь конструкторское бюро или мастерскую, где разрабатываются разные приспособления для инвалидов. Ведь я, как никто другой, знаю, что нужно человеку, прикованному к инвалидной коляске.