Михаил ЖВАНЕЦКИЙ
Свершилось! Только что вышло в свет четырехтомное «Собрание произведений» Михаила Жванецкого, в которое включены сочинения мэтра за сорок лет литературной работы -- начиная с первого текста и заканчивая последним из написанных. Как ни странно, за всю жизнь у Михал Михалыча вышла только одна книга, изданная десять лет назад. И вот наконец впервые его произведения изданы в полном объеме.
Самые ценные и необходимые слова о Жванецком уже сказаны, красноречивейшие определения придуманы и напечатаны. Что можно добавить к присвоенным ему титулам «короля юмора», «живого классика», «великого сатирика»? Нет таких слов, чтоб их превозмочь. Остается только написать «Жванецкий» и поставить точку. Или многоточие, после которого каждый сформулирует его себе таким, каким захочет. Литературные критики -- первым писателем по «гамбургскому счету» в своем жанре. Продюсеры -- артистом, собирающим полные концертные залы. Маркетологи -- лицом со стопроцентной узнаваемостью и почти таким же количеством симпатий. Философы -- мыслителем, который истолковал важнейшие явления жизни и оказал значительное влияние на умы современников. Историки -- летописцем, запечатлевшим хронику века. Психологи -- сердцеведом, точно и исчерпывающе отразившим суть и характер человеческой натуры. И вот теперь свою оценку предстоит дать читателям.
В стране, где все наоборот, сначала появляется автомобиль, а за ним ведут дорогу. Хотя дорога гораздо опаснее. Встречные автомобили, где вместо лобового стекла одеяло, с торчащим в дыре багровым, слезящимся лицом управляющего и скрюченной семьей в глубине, лучше знака предупреждают: осторожно, впереди ремонтные работы.
Ночующий на обочине лесовоз с нанизанными на бревна «Жигулями» предупреждает: не оставляйте транспортное средство без огней. А вертящиеся в вихре танца шесть автомобилей на кровавом шоссе, с обезумевшими управляющими внутри, гласит -- тут тракторы везут помидоры на консервный завод.
А вот, обнявши столб мотором, дремлет силуэт «не слепите водителя», склонился над ним столб. А вот и спиленная половина, превращенная в мотоцикл. У бедняги одна фара горела. Но одна фара не горела. И встречные их поделили пополам. Конечно, наша дорога влияет на выбор автомобиля. Она выбирает сама: танки или БТР с экипажем из ядреных мужиков в спасательных скафандрах.
Отношение водитель--автомобиль складываются у нас проще. Как бы ни был туп наш водитель -- автомобиль еще тупее. Сколько случаев, когда он уже повернул, а она идет прямо. Он среагировал, а она прет. Он на тормоз. Она на газ.
Престижная «Волга», которая отняла у меня семь лет жизни, отечественная, плохо освещаемая, плохо прогреваемая, плохо очищаемая, но трудно заводимая и от этого всего очень долговечная, для продления мучений. Машина, где водитель сидит справа от руля и в острые моменты не может нащупать рычаги управления и только выражением лица показывает встречным, куда он собирается ехать внутри машины. Эта машина еще известна тем, что управляющий поворачивает ее сам своим трудом без помощи каких-либо технических средств, понаблюдайте -- это хорошо видно за лобовым стеклом.
«Запорожец», модификации которого вывели из строя огромное количество наших людей, известен тем, что его двигатель надо заводить после включения каждой из четырех прославленных передач коробки. Он также глохнет после включения фар, показателя поворота, стеклоочистителя. Зимой, с трудом заведя печь, работа которой очень похожа на работу двигателя, многие пытались начать на ней движение по дорогам.
Нам говорили об успехах в авиации и космосе -- именно там, где нас нет. Там, где мы есть, виляя задом, стуча мостами и гремя коробками, носятся отечественные модели, неисправные все до одной. С одним достоинством -- есть, где приложить мозги. Скульптурная композиция под названием «Вечность»: открытый гараж, поднятый автомобиль «ИЖ» и лежащий под ним владелец в жару, дождь, снег.
Отношения нашего с иномарками прошли несколько этапов. От недоверчивых ухмылок, пробования зубом, -- чего-то уж очень блестит. Вместо серой, как взгляд алкоголика, окраски «белая ночь», какая-то ясность и блеск. «… Ты смотри, и гвоздь не берет… Не… Взял гвоздь, взял наш гвоздик, взял?»
И много лет недоверия, как к красивой женщине. Нет, мы со своими, хоть косая, хоть хромая.
-- Поверьте мне, Миша, я сорок лет за рулем, машина должна быть наша.
А с нашей нагнитесь ниже -- это тосол под кроватью и колесо под подушкой, это плоскогубцы в вечернем костюме.
Зачем автомат? Кто его у нас отремонтирует? Зачем электроника? Кто ее у нас отрегулирует? А может, ее не надо ремонтировать, а может, ее не надо регулировать? Ходили языком цокали. Не, не подойдет для нас… Ничего, подошло. И научились. И все Приморье на японских машинах. Все сидят справа. ГАИ яростно сопротивлялось. Они же не могли понять -- где водитель? Идет машина без водителя. Пассажир есть -- водителя нет. ГАИ сообразила, что водитель справа и сама села на Японию. Подошли нам и иномарка, и парламент, и свобода, и частная собственность. Как писали Ильф и Петров: лежали жулики у большой дороги, а настоящая жизнь, сверкая фарами, шла мимо. Времена изменились. Перебрались жулики на большую дорогу и вписались в Большую жизнь.