Здесь 88-летнему старику пригодились его спортивные медали, которые он пустил на блесны
Кругом только вода и лес, и этот лес -- его дом. В оборванном нищем рыбаке не узнать того великолепного спортсмена, которого ликующая толпа осыпала цветами и чьи фотографии под гигантскими заголовками с его фамилией восторженные поклонницы вырезали со страниц центральных советских газет. Один из сильнейших в мире гребцов-стайеров Иван Сотников, участвовавший в XV Олимпийских играх -- первых для советских спортсменов, давно спустился со всех своих жизненных Олимпов и удалился от людей. Состарившийся знаменитый спортсмен первобытным способом добывает себе еду, давно уже не выезжает на «большую землю», но еще садится в байдарку, чтобы размяться…
Мотор умолкает, и лодка резко сворачивает вправо. Откуда-то из кустов выскакивает собака и громко лает при нашем появлении. Следом за ней появляется заросший старик в рваной фуфайке.
-- Ко мне? -- недоверчиво переспрашивает он. -- Да кому же я так нужен, чтобы баркас туда-сюда гонять?
Наше предложение обменять хлеб, сахар и чай на свои воспоминания хозяин острова воспринимает с энтузиазмом. «Сейчас, только за коровой и теленком сбегаю -- а то заговоримся, и опять без скотины останусь», -- говорит старик и, прихватив топор, исчезает в плавнях. Полтора года назад у него украли двух коров: из-за деревьев он, притаившись, наблюдал, как разделывают и грузят его кормилиц, но вступиться не посмел. «И меня бы порешили», -- уверен Иван Сотников. Почитатели первого в истории Херсона мастера спорта и первого здешнего участника Олимпийских игр, узнав тогда о его беде, купили своему кумиру другую корову и на плоту переправили подарок через Днепр. С тех пор Иван Николаевич распрощался со спокойствием и глаз с Майки не сводит. И несмотря на то что постоянный суровый пост давно сделал его неприхотливым в еде, на необитаемом острове молоко действительно заменить нечем.
-- Прошлым летом пробовал огородничать: вывез 500 тачек земли, соорудил грядки, высадил все, поливал. Да только видеть я стал слабо, -- сокрушается 88-летний отшельник, -- помидоры от паслена не отличу, вот и повыдергивал их вместо бурьяна.
Притащив на аркане Майку с теленком, старик приглашает нас в свой ветхий домик на сваях, где под ногами ощущается влажная земля, а сквозь крышу виднеется кусочек неба. От раскаленной самодельной печки идет густое тепло, чувствуется крепкий запах каких-то семян, которые сушатся на ней. Основательно готовясь к неспешной беседе, Сотников достает чемодан и вынимает из него ворох наград с профилем Сталина. В этом затерянном в плавнях мире, где даже спички и мыло становятся настоящей роскошью, они кажутся музейными экспонатами.
-- Я пришел в спорт в солидном возрасте, мне тогда было где-то под сорок. И совершенно случайно, -- хитро улыбается дед Иван.
Может быть, поэтому его рекорды в свое время произвели в спортивном мире впечатление разорвавшейся бомбы. Да и как могло быть иначе, если неотесанный, совершенно безграмотный сельский мужик, ради хохмы севший на байдарку-одиночку, вдруг опередил профессионалов?
-- А дело было вот как, -- воскрешает в памяти подробности того времени гостеприимный хозяин. -- Вернулся с войны -- дома нет, разбомили фашисты, жена и трое детишек голодают. Распустил я на куски трофейный парашют, отнес его на базар: бабы налетели, на юбки стали брать. На вырученные деньги я купил доски и решил мастерить шаланду. Пилю шпангоуты с восьмилетней дочкой, а она плачет: «Не могу, тяжело!». Терплю, уговариваю: мол, папа тебя первой покатает. А потом стал торговок из Цюрупинска в Херсон возить: каждая по 20 корзин помидоров тащит. Загружу тонн пять и качаю мышцы. Плыву я по реке, а тут спортсмены балуются -- ну и давай я с ними наперегонки. Однажды у байдарочников проходили соревнования, призы победители получили отличные: ботинки, полушубки. Это ж, думаю, сколько мне народу с грузом нужно перевезти, чтобы купить такую обновку. А тут тебе все даром. И решил попробовать, поучаствовать…
Длинный и мощный гребок при первом же старте обеспечил шутнику преимущество, что сразу же привлекло к нему внимание тренеров. Но от предложения заниматься спортом профессионально самородок отказался: мол, баловство все это. Тем не менее в соревнованиях продолжал участвовать -- получать призы ему нравилось.
-- Мне сразу не понравились байдарочные весла, -- рассказывает Сотников. -- Одно тянет, другое в это время воду на тебя бросает, тормозит -- на шаланде у меня весло пограмотнее будет. Стал думать, как их переделать. И придумал: снял дома гардину, в трубке закрепил лопасть под углом 90 градусов, и она перестала сопротивляться воздуху. Теоретически все было сделано правильно, а на воде ничего не получалось, и байдарка опрокидывалась. Четыре дня мучался, домой приходил мокрый, жена пилила за испорченную гардину -- ну, жизни уже не рад. А на пятый вдруг все получилось. Вскоре и соревнования очередные подоспели. Я повыигрывал призы на всех дистанциях, домой принес учу разных обновок. Жена после этого простила меня за небольшое разорение в доме.
В 1952 году Иван Сотников победил на первенстве СССР на десятикилометровой дистанции и попал в состав сборной страны, отправившейся на XV Олимпийские игры в Финляндию.
-- Что было самым трудным на Олимпиаде в Хельсинки? -- задумывается дед Иван над моим вопросом. -- Правильно «работать» за столом ложкой, вилкой, хотя в Москве нас перед отъездом учили. А на воде особых сложностей не было. В гонке на байдарках-одиночках на дистанции 10 000 метров я вошел в семерку сильнейших. На первый взгляд результат не самый высокий. Но этот вид считался классическим англо-американским, а тут вдруг те, кто приехал из-за железного занавеса, опередили привычных победителей. Нас ведь вообще за соперников не считали. Помню, с каким удивлением американские гребцы рассматривали мое весло, фотографировали. Вообще-то перед нами ставили задачу обыграть США. Несмотря на то что СССР впервые участвовал в Олимпийских играх, мы должны были показать себя самой сильной нацией в мире. И эту задачу мы, по большому счету, выполнили: по количеству очков, набранных в общекомандном зачете по всем видам спорта, советские олимпийцы оказались на равных с американцами. Только футболисты, по-моему, не принесли в командную копилку ни одного зачетного очка. Но самым страшным было не это, а то, что они проиграли югославам. Злейшим врагом Сталина тогда был Тито. В Тампере наша сборная поначалу сыграла с командой Югославии вничью, после 30 минут добавочного времени счет не изменился. Была назначена повторная встреча. Наверное, груз политической ответственности помешал нашим футболистам. Ои продули и выбыли из олимпийского футбольного чемпионата. Многие из них всерьез опасались, что из Финляндии их отправят прямо в Сибирь.
А Сотников возвращался домой с победой. В Цюрупинске земляка-олимпийца ждали в гости в каждой хате. Здесь всяк понимал: Иван -- один из них, простой мужик, живущий на соседней улице, смекалистый, непьющий, которого удача вознесла так высоко. А вот тренеры не жаловали чудака-самородка за упрямство, нежелание подчиняться. Возвращаясь из очередного чемпионата, он вдруг отказался ехать из Киева в Херсон вместе с командой поездом -- решил спускаться по Днепру на байдарке.
-- После этих гонок мне всегда хотелось побыть одному, послушать птиц. -- признается пятикратный чемпион Союза. -- На Днепре я отдыхал: дни здесь длинные, медленные. Доплыву до ГЭС, байдарку возьму под мышку,обойду препятствие и спускаюсь дальше.
То же можно сказать и о тренировках -- в их графиках Ивану было тесно.
-- Обычно я с утра уходил в Днепро-Бугский лиман, -- вспоминает он. -- Там постреляю уток, порыбачу, девчонкам своим лилий нарву, и только обратно уже иду на время. Тренер ругается! Мол, из каждого дня нужно по максимуму выжимать, а я готовился в свое удовольствие. Сильно это его выводило из себя…
Сотников спортсменом стал случайно. А то, к чему другие шли тяжело, получил сразу. Может быть, поэтому он так и не смог понять, что спорт -- занятие, требующее определенного образа жизни. Медали и пьедесталы ничего для него не значили, а отказаться от удовольствий жизни, от самого себя он так и не смог. Иван Сотников любил повторять: ведь вот природа не гонится за рекордами, у нее все низкопотенциально и потому вечно.
Будучи уже известным спортсменом, он вынужден был по вечерам ходить в вечернюю школу. Сотников учился читать, зубрил таблицу умножения. Получалось это у него плохо. Охотно и основательно он усваивал только то, что ему нравилось. Промучавшись четыре года, он бросил школу. «Ты сам отрезаешь себе путь в тренеры», -- предупреждали друзья.
На чемпионате Союза в 1956-м за 300 метров до финала у него прямо на дистанции разошлись аппендицитные швы. Иван, стиснув зубы, закончил заезд, но больше не выступал и ушел из спорта. С тех пор в его трудовой книжке появились совсем другие профессии: матрос, боцман, моторист.
Странного старика в байдарке встречали в плавнях многие. Забросив в длинноносое суденышко бидоны, он отправлялся на соседний остров доить коров или косить сено, собирать хворост. Это уж теперь на весла садится реже. Возраст. Тем не менее дед Иван говорит, что за десять лет ни разу не пожалел о решении перебраться на остров.
-- Понимаете, развод -- всегда дело дурацкое, сильно я затосковал без Маруси в своей однокомнатной квартире на десятом этаже, -- продолжает свою историю Иван Николаевич. -- Говорят, будто грехи красят мужчину не меньше, чем шрамы, но я однолюб. А природа меня лечит. Ну что ж, не нужен я стал своей старухе, ушла она в заботы о внуках. А ни к кому другому я не смог привыкнуть, хотя и пробовал. Что уж теперь об этом: Маруся умерла, снится мне, а я стараюсь быстренько проснуться -- дескать, подожди звать, успею еще. Надо было звать, когда живая была.
Сотников и сегодня не перестает чудить. Вот взялся строить себе ветряк. Керосин, говорит, очень подорожал, а ветер зря пропадает. Заодно, мол, и мельницу построю: выкопаю пруд, разведу много рыбы.
-- Сколько хлопот! Зачем? -- удивляюсь?
-- А ведь нет другого способа сказать смерти: «Только не сегодня», -- отвечает старик.
Похоже, жизнь на необитаемом острове и в самом деле превращает людей в философов.
Между тем его дни и без того полны забот и тяжкого труда: три зимы подряд копал он канаву, чтобы отделить клочок земли, на котором стоит его избушка, от остального острова. Получился совсем маленький островок, пришлось строить мостик, чтобы иметь проход на «материк». Зато теперь, когда охотники надумают жечь плавни, выгоняя таким образом кабана, огонь не достанет до его хаты.
-- Наверное, не поверите, но за делами даже порыбачить не успеваю, -- невесело улыбается Иван Николаевич. -- Вот и настоящую цену свои медалям только здесь узнал, когда пустил их на блесны. Самая ценная, как оказалось, бронзовая -- рыба ее предпочитает. И еще открою вам один секрет. Все мои предки до десятого колена -- рыбаки, и почти все жили до ста лет. Во-первых, рыба -- продукт для организма легкий, а значит, полезный. Опять же, воздух, тишина, красота. Звуки вечности. От этой гармонии давление само по себе нормализуется. Но только зачем жить долго? За других не скажу, а за себя отвечу. Есть у меня за душой грех, с которым жить можно, а умирать опасно. Вот послушайте. Во время войны я служил в похоронной команде. И уже к самому концу в Германии такая мясорубка пошла, что страшно вспомнить. Земля мерзлая, каменистая -- нет сил долбить ямы. Вот и стали мы, устав, халтурить. На табличке указываем фамилии десятерых, а в могилу опускаем сорок. За такое тогда расстрел полагался. Ну да нас пронесло, не разоблачили. Не скажу, что 50 лет я переживал из-за этого, но ведь скоро перед иным судьей отвечать. Вот тут и думай…
Старик умолк и как-то бессильно прислонился к стене, согретой последним осенним солнцем. Стало жалко его и не хотелось на такой грустной ноте уезжать. Он тоже почувствовал неловкость и попытался пошутить:
-- Ну-ну, мне впору вас пожалеть. Ведь это вы уезжаете в свой перевернутый мир, где чучело птицы стоит дороже, чем сама птица.
Пару лет назад на остров к Сотникову приезжал гость -- американский олимпиец. Путешествуя по Украине, он вспомнил, что в Херсоне жил известный гребец, придумавший оригинальное весло и некогда обыгравший его, и стал разыскивать ветерана. Говорят, получасовая беседа в хижине повергла американца в уныние. Иван, правда, по советской привычке пытался убедить заморского гостя, что чувствует себя здесь отлично (»Я политически подкованный», -- уверял он и меня). Но американец ему не поверил. Дескать, что ты говоришь? В нищете живешь, забыли тебя! «Про чучело и птицу переводчик ему, получается, не перевел», -- безнадежно вздыхает старик.
«Facty i kommentarii «. 03-Ноябрь-2000. Человек и общество.