Местные жители боятся не только есть фрукты и овощи, взращенные на плодородной земле, но и жить в этом, некогда райском уголке
История о загадочной эпидемии в Болеславчике и окрестных деревнях и через пять месяцев после появления в них первых больных не закончилась. Когда надежда, что природа сама быстро восстановится, не оправдалась, крестьяне, от которых скрывают правду, стали догадываться: того, что грядет, таблетками не остановишь…
Собранные в узлы нехитрые домашние пожитки сиротливо свалены посреди двора. Пес, растянувшийся возле завернутого в старое одеяло телевизора, похоже, только делает вид, что сторожит хозяйское добро. Опустив морду на лапы, он тоскливо замер в предчувствии разлуки с хозяевами и не замечает, как я хлопнула калиткой, иду к террасе, где заканчивают последние приготовления к отъезду Лидия и Владимир Варгатюк.
Чтобы показать мне домашнее видео, супруги вынуждены втащить телевизор обратно в дом. Через минуту в опустевшей хате начинает весело щебетать ребенок -- на экране появляется их маленькая внучка Ксюша. Она бегает по цветастым домотканым половикам, играет с котятами, взрослые пьют чай под распустившейся яблоней… Когда же на кассете появляются тягачи с ракетами, бурные и нервные сельские сходки, плачущие люди, -- кажется, будто снимающий что-то перепутал, и эти кадры в семейную хронику попали случайно. Но в жизни все именно так и происходило. Сначала подохли котята, потом Ксюша и бабушка Лида заболели неизвестной хворью, поделившей их жизнь на две части. В одной останутся переезд из Сибири в Украину, строительство дома, счастливые посиделки в кругу семьи. В другой — — запах лекарств, больная внучка на руках, отчаяние и решение бросить все и уезжать.
-- Ксюшу в тяжелом состоянии ее родители увезли в Россию, а нам с мужем предстоит вывезти вот эту кассету, -- тоном заговорщика сообщает Лидия Варгатюк. -- За ней уже приходили, но ушли ни с чем: мы дома ее не храним, прячем. Да, не удивляйтесь. Ведь днажды, когда в доме никого не было, кто-то взломал дверь, все тут разбросал. Да только после посещения неизвестных ничего у нас не пропало -- доллары и русские рубли остались на месте. Так что им другое нужно было. Зачем? Просто случайно так вышло, что все, связанное с этой бедой в Болеславчике, наша семья снимала на видео. Вот на сельской сходке первые лица района говорят: мол, взяты пробы земли и воздуха, из харьковского института пришел ответ, что в них нашли остатки ракетного топлива, гептила. Предупреждают: нельзя есть из огородов и садов у хат фрукты и овощи, пить местное молоко, все вокруг заражено, отравлено. Тогда же село отгородили санитарным кордоном. В другой раз сын запечатлел, как в Болеславчике раздают гуманитарную помощь -- привезенные из чистых районов помидоры, огурцы, арбузы. Все почему-то поменялось в один момент: нам объявили, что и пробы были отличные, и все вокруг экологически чистое -- ешьте, пейте, не бойтесь. Да и анализы у всех тоже в полной норме, а была у нас не токсикодермия, а обыкновенная чесотка. Мыться надо чаще, и все будет отлично. Я так думаю, что правды людям не говорят, потому что в ней -- приговор всем нам!
-- Я ведь своими глазами видела, как над орешником напротив моего дома встала коричневая тучка, -- вспоминает Лида. -- Накануне ракетчики проводили какие-то работы на шахтно-пусковой установке. Мы у них часто дешевую солярку покупали, а тогда солдатик сказал, что солярка им самим нужна. Облачко было красивое, зацепилось за ветки орешника и застыло над «точкой». Как теперь выясняется, оно обычно и появляется в местах утечки гептила.
Семья директора местной школы Сергея Клименко тоже 27 мая наблюдала это облако. Он утверждает, что с «точки» в полдень шло столько машин, груженых землей, что селяне вынуждены были стоять у трассы, пережидая их. Тогда и обратили внимание: у военных что-то горит. А присмотревшись, поняли, что не огонь это -- какой-то красный перламутровый дым. «Красиво!», -- воскликнула жена. Когда вечером возвращались из гостей домой, перламутр туманом разлегся над селом, а через четыре дня все уже были обсыпаны кляксоподобными прыщами, появился сухой кашель.
Гораздо позже, когда в радиусе действия загадочной эпидемии окажутся еще пять сел, местные мужики попытаются найти место, куда военные ссыпали грунт.
-- Нашли, -- утверждает учитель физики из села Чаусово-I Александр Ковальский. -- Земля от шахтной установки в Болеславчике свезена к селу Довгая Пристань. Десятки людей оказались свидетелями работ по дезактивации местности у «точки», поэтому, что бы сегодня не говорили в Минобороны, наша беда имеет четкий ракетный след. Я, кстати, вместе с экологами подъезжал к командиру дивизии, мы хотели посмотреть документы на вывоз грунта. Не буду повторять, что услышали в ответ. Где-то ведь эти бумаги под грифом «секретно» и сейчас лежат! А через две недели после ракетчиков жару подсыпали «металлисты», вскрыв техногенное захоронение. От отека легких стали подыхать животные. Потом нам сообщили, что есть ответ из Харькова: в грунте нашли демитиламин. Вот у того куста на школьном дворе стояла лаборатория. Я подошел и разговорился с лаборантом. Он сказал, что в атмосфере присутствует формальдегид. Все это остатки гептила и амила. Тогда же первомайская санэпидстанция обследовала овощи, выращенные на наших огородах, и запретила их не только людям употреблять, но даже скоту скармливать. А теперь нас, наоборот, убеждают в том, что все можно есть. Но никто этому не верит. Наша семья ничего из собственных сада и огорода в рот не берет -- продукты завозим.
В конце августа, накануне приезда Президента Леонида Кучмы в зону экологической беды, из Болеславчика, Чаусово-I, Мичурино и Пидгирья детей отвезли в Очаков.
-- Села Чаусово-I и Чаусово-II разделены небольшой речушкой. Дети болели и там и там, но почему-то в одной школе решено было занятия отменить и всех школьников увезти, а в другой — 1 сентября начать учебу. Чего только не делали, чтобы не дать нашим детям санаторные путевки! Из лечебных карточек изымались листы, записи переделывались, малейший намек на токсикодермию уничтожался. Ну ладно, начали учебный год, да только в каждом классе на уроках присутствовали по два-три ученика, а остальные -- по больницам. Вы, пожалуйста, мою фамилию в газете не называйте, -- просит педагог. -- Ведь гарантировать мне безопасность все равно не сможете.
-- В Очакове детям стало легче, -- в один голос соглашаются родители школьников. В санаториях уход и питание были отличные, местное население встретило детей доброжелательно, забросало гостей подарками, мэр города и медики ежедневно оказывали внимание. Мы очень благодарны очаковцам!
Между тем, когда пришла пора возвращаться домой, мамы не разрешили забирать детишек. Они отправили главе областной администрации факс с требованием прислать им в Очаков письменную гарантию, что власть, возвращая школьников на загрязненные территории, всю ответственность за их здоровье берет на себя.
-- Нас заверили, что такая гарантия ждет нас в Болеславчике, в сельсовете, но мы ее не видели по сей день, -- сокрушается Лиля Гладкая.
Как оказалось, родители тревожились не зря. Дома уже на следующий день у Сережи и Саши Гладких на теле появились те же прыщи, что были и до поездки в санаторий. К тому же у младшего сына, пятилетнего мальчишки, поднялась температура.
-- Я собрала детей и поехала в Первомайск в больницу, -- плачет Лиля. -- Ну а что врачи? Мы уже им надоели, как горькая редька. Ну, говорят: прыщи, так прыщи… Сейчас сыновья в санатории в Трускавце, вот-вот должны вернуться. Я жду и боюсь. Что, нам теперь всю жизнь по санаториям? Значит, на нашей земле жить уже нельзя?
Этот вопрос волнует здесь всех. «Пусть нам ответят, можно ли жить в нашем селе!» -- слышала я и в Болеславчике, и в Чаусово-I, и Чаусово-II.
-- Да что спрашивать! -- безнадежно машет рукой Александр Зубченко. -- Дети продолжают болеть, вот вам и ответ.
Шестиклассника Сережу Зубченко действительно госпитализировали уже после возвращения из Очакова -- у мальчика болит печень. Сестренки Настя и Надечка Бойченко на днях тоже попали в больницу, и тоже с болями в печени.
-- Моей Юле шесть лет, дочка ездила на оздоровление в Очаков, а сейчас вновь заболела, и ее пришлось класть в больницу. У девочки плохие печеночные пробы. Я не знаю, что написали медики в ее лечебной карточке (просто нам их не показывают), но каждый скажет, что диагноз «токсикодермия» врачи уже давно не ставят.
-- Не обязательно быть медиком, чтобы видеть: дети действительно продолжают болеть, -- соглашается завуч школы в Чаусово-I Надежда Солонарь. -- На уроках жалуются на головную боль, вот вчера в классе ученица потеряла сознание, а помочь ей было некому — у нас даже медсестры нет. Хорошо, учитель физкультуры сумел привести девочку в чувство. Эти дети — со сниженным иммунитетом. А предстоящая зима меня и вовсе пугает: если школа не приобретет жидкое топливо, а приобрести его не за что, зимовать будем в холоде.
Несмотря ни на что, жизнь в этих селах продолжается: крестьяне выкопали огороды, сложили в подвалах картошку. Вот только гадают, стоит ли снимать груши да яблоки? Довольно странная картина: дерево листья сбросило, а весь урожай — на ветках. «Чудаки, -- вслух удивляется пожилая сельчанка. -- Чего думать? Бери да вези на базар. Я все свое распродала. Если спрашивают, откуда товар, называю деревню подальше отсюда: ничего, от двух яблок не умрут. Мы ведь еще не умерли. Я все, что нам не велели кушать, в Первомайск отвозила». Подобным образом поступают, возможно, многие. По крайней мере, в среду с утра (а это в Первомайске базарный день) мне не удалось застать дома ни одного человека, с кем планировала встретиться.
-- Когда к нам приехал Президент, -- рассказывает Любовь Корчевная, -- люди у него просили, чтобы медики всех нас обследовали, а еще, чтобы сюда провели новый водопровод и газ. Нас обследовали в военном госпитале, у многих обнаружили старые, хронические заболевания. Кому требовалась операция, сделали ее бесплатно. Наша семья прошедшим летом очень пострадала. Поболели дочка, внуки, но особенно я тревожусь за мужа. У него печень никогда не болела, а сейчас ему предлагают операцию. Чуть солнышко пригрело, опять одышка. Казалось бы, бабье лето -- лови последнее тепло да радуйся, а нам от малейшего повышения температуры худо. Мы уже сейчас все инвалиды, что уж о завтрашнем дне загадывать. Но живой думает о живом. Ведут у самого нашего дома водопровод, просим разрешения провести трубу во двор -- тут всего несколько метров. А нам говорят: нельзя. Почему? Почему всех нас здесь покалечить можно, а метр трубы -- нельзя? Ни копейки компенсации нам не дали, никто перед нами даже не извинился. Наша младшая дочь учится в Одессе в консерватории, дома она летом толком и не погостила -- приехала на четыре дня, ей стало плохо, и она уехала. Теперь звонит и настаивает, чтобы и мы все бросали и уезжали. А куда? К ней в общежитие?..
-- А вы точно из газеты? -- интересуется у меня таксист на автовокзале в Первомайске, услышав, что нужно ехать в Болеславчик. По дороге мы разговорились, и Валера рассказал мне такую историю. Недавно он вез пассажира, попросившего отвезти его в одно из сел, где заболели люди.
-- Вручил мне сотню гривен и бросил: «Сдачи не надо», -- вспоминает Валерий. -- Я сразу насторожился, ведь до Болеславчика всего пять километров. Дальше -- больше. Сворачивай, говорит, с трассы, езжай по полевой дороге и остановись где-нибудь на окраине, чтобы никто не заметил, в село не въезжай. Вышел с огромной сумкой через плечо, подумал и опять ко мне: «А где здесь бабы коров доят?» Сижу, жду его, а на душе тревога -- может, маньяк какой? Где-то через час появляется. Довольный, прямо сияет. Я набрался наглости и спрашиваю: «Что в сумке? Открывай». Он достает кинокамеру -- тут уж я удивился. Что такое? Кто такой? Оказалось, пассажир мой из Польши, работает там на телестудии, а приехал сюда со съемочной группой. Когда они въехали своей машиной в Болеславчик, направились прямиком в сельсовет. Но председательша вызвала ГАИ, и их выдворили из села: без разрешения райадминистрации ничего снимать не положено. В администрации их отправили в Киев: дескать, привезите разрешение четырех министерств. Вот они решили перехитрить местную власть, заехали в Болеславчик, так сказать, с черного хода.
У райадминистрации, безусловно, свои соображения по поводу того, что можно сообщать прессе и кого необходимо пускать в зону экологической беды. Но речь не об этом. «Убивает не так эта чертова химия, как неизвестность», -- жаловались мне в каждой хате.
-- В Первомайске живет одна гадалка, -- рассказывает молодая женщина. -- Вот к ней и ездим. Так успокаиваемся, потому что она говорит, будто всю грязь нам вычистят и заживем мы все здесь, как прежде.
Похоже, людям ничего не остается, как ходить по гадалкам и выслушивать их предсказания…