Вспоминает недавнее расставание с сыном мать командира Ан-26, сбитого 31 октября в небе над Сауримо
Александр Михайлович и Евгения Евменовна Дубинины коротали вечер у телевизора. «Скоро новости», -- предупредил 78-летнюю супругу хозяин, и она согласилась пожертвовать концовкой сериала. Старики и догадаться не могли, какое известие приготовила им судьба. «Если я не умерла от первых же слов диктора, то только потому, что подробности гибели самолета он обещал сообщить в утреннем выпуске», -- говорит Евгения Евменовна. Ночь тянулась бесконечно долго…
Украинский экипаж выполнял обычный мирный рейс. Хотя в Анголе мирных рейсов не бывает -- в любой момент самолет может быть атакован местными партизанами. Охота на российских и украинских летчиков стала здесь делом привычным. Вот и в этот раз наш Ан-26, заходя на посадку в Сауримо, уже выпустил шасси, и через несколько минут… упал. Российские средства массовой информации сообщали, что бойцы УНИТА взяли на себя ответственность за уничтожение самолета, гибель «русских наемников» (так здесь называют всех «белых» пилотов) и 42 пассажиров -- рабочих алмазных приисков.
Раз 42 ангольца на борту, то это Володин самолет, -- решили Дубинины-старшие. Они знали, что в начале года сын переоборудовал салон грузового борта в пассажирский и ездил в Днепропетровск заказывать четыре десятка сидений. Это была третья поездка Владимира Дубинина в Анголу. Первый раз, два года назад, он улетел на грузовом Ан-24, на нем же и вернулся в Симферополь, в марте 99-го отправился в Африку во второй раз, а этой весной -- в третий. Всячески успокаивая родных, попрощался, как всегда: «До встречи». Тогда никто еще не знал, что встречи не будет.
-- Сын мне говорил, что его экипаж перевозил только гражданские грузы, -- вспоминает Александр Михайлович. -- Еще однажды обронил, что заставляет техников проверять ящики, -- не дай Бог на борту окажутся алмазы. Вроде ведь из-за них там весь сыр-бор.
… Гражданская война в далекой африканской стране длится не одно десятилетие. Движение за освобождение Анголы (МПЛА), а позже так называемое независимое правительство, ориентированное на социалистические преобразования, еще недавно имело мощных советников, финансистов и снабженцев в лице СССР и Кубы. Тогда же в стране организовался и другой лагерь, проамериканский, тоже хорошо подпитываемый, он опирался на племена, контролируемые УНИТА. Лидеры повстанцев добиваются независимости провинций и считают, что доходы от нефти и алмазов могут превратить их территорию в подобие Арабских Эмиратов. Ангола и в самом деле один из главных мировых добытчиков алмазов. Но вот если на нефтедобыче, скажем, работают сотни специалистов из французских и американских компаний, то в небе Анголы летают исключительно русские и украинцы. Их самолеты-труженики не отличаются комфортом, вдоль бортов -- сиденья из дюралюминия, и летают на этих воздушных такси жители охваченных войной районов, доведенные голодом и разрухой до крайнего отчаяния. Отметая границы, установленные чувством самосохранения, ангольцы из столицы отправляются в глубинку к родственникам за продуктами. При слове «риск» они думают отнюдь не о шампанском.
Самолеты в Анголе начали сбивать года три назад. Одна за другой разыгрываются трагедии в небе над переходящими из рук в руки территориями -- здесь погибли или пропали десятки славянских экипажей. Но желающих поработать в опасном небе меньше не становится. Работы для украинских пилотов на родине нет.
Я застала Дубининых за скорбными хлопотами: женщины готовили поминальный обед -- шел девятый день со дня гибели Володи. В теленовостях продолжали говорить о трагедии. От этих скупых сообщений мрачнел отец, у мамы добавлялось седины.
-- Знаете, он ведь в небе пережил немало трудных ситуаций, -- видно, как нелегко даются Александру Михайловичу эти воспоминания. -- Когда сына назначили командиром на Як-40, он взял меня покататься. Делал рейс из Харькова в Одессу. Я прихватил с собой младшего сына Сели, летим. Вова с братом в кабине, а я -- с пассажирами. Только набрали высоту, вдруг что-то как затарахтит! Будто кто-то коваными сапогами по крыше бегает. Самолет начал крениться. Я быстрей в кабину. Вова так спокойно-спокойно меня спрашивает: «Что там в салоне?» «Да все нормально, -- отвечаю, -- одна только женщина немного покричала». «Все хорошо, я потом тебе расскажу», -- улыбается. Оказалось, отказал насос. А в другой раз без колеса садился. В Ужгороде на взлете лопнуло. Тогда его в Киеве пожарные, «скорые» встречали, но он так посадил самолет, что пассажиры и не догадались о ЧП. Володя ведь не только летное училище окончил, а и академию, был пилотом высшего класса. Когда в Одесском авиаотряде служил, его назначили командиром эскадрильи, а это полсотни человек в подчинении. Когда не стало работы, сами с ребятами на керосин сбрасывались, только бы летать. Мы с матерью, конечно, были против этой Анголы, хоть правды нам о ней он не говорил. Успокаивал, что там, где бои, не летает. Настаивать на своем я тоже не мог, знал ведь: без неба он себя не мыслит. Месяц-другой посидит без дела и уже голова кверху: не летит ли что? Мог ведь и в Херсоне найти работу, да только профессию надо было поменять. Знаю, многие скажут, что следовало думать, прежде чем лететь…
Старик смолкает. Вопрос «зачем?» и в самом деле неуместен в этом полном горя доме.
-- Вовино увлечение началось с такого… -- рассказывает Евгения Евменовна. -- Не помню уже, сколько лет ему было, -- может, пять или шесть. Не успею купить кусок мыла в дом, как он вырезает из него самолетики, -- рассказывает мама. -- А я и не ругала. Наоборот, накуплю, бывало, разного -- белого, розового, зеленого, пусть самолетики будут красивые. Какой мальчишка не мечтает о небе? Но он вырос, а летать не передумал, и я всегда боялась за сына. Всегда. И вот теперь…
За несколько дней до трагедии Владимир Александрович позвонил жене и сказал, что вот-вот вылетает домой. Настроение у него было отличное. В Николаеве семья ждала со дня на день приезда второго пилота Дмитрия Аксерова, в Днепропетровске -- штурмана Олега Фетисова и бортмеханика Сергея Юрченко.
-- Невестка не верит, что Вовы уже нет, -- плачет Евгения Евменовна. -- Даже на поминки не захотела приходить. Говорит: «Он жив». А мне разве верится? Вот его место за столом. Какие бы разносолы не приготовила, он непременно попросит: «Мам, поджарь мне картошечки. Как ты умеешь». Я сегодня тоже ее приготовила…
Сколько еще потребуется катастроф, чтобы матери перестали оплакивать сыновей, погибших на чужой войне? На войне, куда попадают безработные украинские пилоты. И кому его задать, этот вопрос?
Люди, близко знающие Владимира Дубинина, утверждают, что командир экипажа никогда раньше в район Сауримо не летал, реально представляя опасность такого маршрута. Что заставило украинских летчиков буквально перед отлетом домой нарушить это правило? Ответа нет. Два наземных авиатехника, постоянно работавших с экипажем Дубинина в Анголе и отправлявших его в тот роковой рейс, уже вернулись на родину. Они сообщили, что ангольское правительство, контролирующее территорию, на которую упал наш Ан-26, не разрешило им побывать на месте гибели земляков, мотивируя это тем, что в районе, где был сбит самолет якобы находятся секретные военные базы МПЛА.
Неизвестность внушает тревогу, равно как и надежду. Ведь родственники пропавших летчиков отлично помнят, как прошлым летом Москва встречала в «Домодедово» пятерых российских пилотов, пропавших в Анголе при аналогичных обстоятельствах и пробывших почти год в плену у африканских партизан. Унитовцы освободили их без выкупа, хотя, как официально заявил представитель УНИТА в Европе Жоао Вахекеш, «имели полное право повесить как пособников МПЛА». Поступили так потому, что сегодня руководители УНИТА озабочены созданием нового имиджа своей организации. Беспрецедентное освобождение состоялось благодаря португальским журналистам (именно они первыми сообщили о гибели украинского Ан-26). Прибыв в Россию, корреспонденты встретились с женами и детьми российских летчиков, которые умоляли «дядю Савимбо» отпустить домой их близких. Эту встречу записали на пленку и передали руководителю УНИТА Савимбо Жонасу, и он, чтобы явить миру «новое лицо организации», отпустил пленников.
Сейчас в Анголе находятся еще около двадцати пропавших российских и украинских летчиков. Предположительно, пилоты были захвачены унитовцами и, по непроверенным данным, переданы руандийцам. Есть основания полагать, что славян заставляют работать в Заире. «Белые рабы» черного континента почти не имеют шансов вернуться на родину. А родственники тех, кто погиб, как правило, не получают даже страховки, поскольку индивидуальные договора, подписанные частными вербовщиками при найме, юридической силы не имеют. У родных Дубинина на руках нет даже такого договора…