18-летнему подросту, который уже восемь лет находится на грани жизни и смерти, пришла… повестка в армию
Недавнее 18-летие Вити отметили скромно. Бабушка приготовила протертый овощной супчик, фруктовое пюре. Мама накормила сына и поцеловала в стриженую голову, на которой все еще видны шрамы после операции: «Здравствуй, сыночек! Какой ты у меня уже большой!» В ответ Витя промолчал. Вот уже восемь лет он не может ни говорить, ни ходить. А дышит и питается только с помощью трубки и зонда. Если бы кто-то сказал Валентине Викторовне, что ее веселый, умный, здоровенький мальчик станет инвалидом из-за… насморка, она бы просто не поверила.
Витя рос домашним ребенком -- за единственным мужчиной в доме присматривали две пары женских глаз. Он рано научился читать, обожал рисовать и мастерить. В семь лет из обычной тетрадки сделал себе… паспорт! Чин-чином вклеил фотографию, указал гражданство и фамилию. Ему казалось: если будет паспорт, он быстрее вырастет. А побыстрее стать взрослым очень хотелось. Вот будет чуть постарше и научится прыгать с парашютом, как мама -- она с 16 лет занималась авиаспортом, немножко не дотянула до кандидата в мастера, прежде чем поступила учиться в политехнический институт.
Болел Витя редко -- ветрянка, обычные детские простуды, насморк. Для закалки мама чуть ли не каждое лето возила его на море. А когда Валентине Викторовне выделили на работе дачный участок, стали регулярно выбираться за город, «в наш сад». Садом, конечно, его называть было еще рано -- только-только прижились маленькие яблони, персик, слива, которые Витя посадил вместе с мамой, но все-таки свой уголок. Воздух чистый. И речка по колено -- рядом.
В тот злополучный день Витя на даче (под бабушкиным присмотром) всласть накупался. А к вечеру у него разболелась голова, подскочила температура. Встревоженная Мария Георгиевна вернулась с внуком в Киев. Валентина Викторовна подумала: может, это прошлогодняя болячка -- гайморит -- дала о себе знать? Или другое осложнение после насморка -- фронтит? Как бы там ни было, самолечением в их семье заниматься было не принято. Вызвали «скорую».
-- Приехала врач, -- рассказывает Валентина Викторовна, -- и начала «выдавливать» черепно-мозговую травму. «Купался?» -- спрашивает сына. -- «Да». «Значит, и нырял. И головкой о дно ударился». -- «Нет, не ударялся!». Я пыталась объяснить, что Витя врать не будет, да и случись что, бабушка сразу бы заметила. Это не из-за травмы, а скорее всего следствие насморка. Но врач мне заявила: «Мама, вы не знаете этих мальчишек! Он мог подраться, упасть и забыть о полученной травме. Надо ехать в нейрохирургию!» Мы послушались и поехали. Господи, если бы можно было все вернуть назад!..
В детское отделение Института нейрохирургии их не приняли (на руках не оказалось нужной справки), и больше суток мама с сыном провели во «взрослой» палате. Врачи пытались определить черепно-мозговую травму, а рентген ее не показывал. «Может, это фронтит -- из-за насморка?» -- все твердила Валентина Викторовна, но ее не слушали. Мальчику между тем становилось все хуже: головная боль не унималась, появилась отечность, он «горел».
-- Я попросила медсестру дать Вите жаропонижающее, -- вспоминает Валентина Викторовна. -- Она сказала, что не знает детской дозы. Я давай искать врача. Но была пятница, вечер, канун выходных… Пока все утрясла, прибегаю в палату, а Витя так странно смотрит на меня и молчит. Подумала, что он испугался. «Сыночек, -- говорю, -- что с тобой? Ты решил, что я тебя оставила? Не бойся, я тебя никогда не брошу!» И тут он закатил глаза и забился в судорогах…
В реанимации Вите сделали пункцию мозга -- обнаружили гной. Кололи антибиотики, а результатов никаких. За это время развился сепсис, двусторонняя пневмония. Матери сказали: Вите с его инфекцией в «чистом» отделении находиться нельзя. В тяжелейшей коме, с диагнозом «менингоэнцефалит» мальчика привезли в реанимацию детской инфекционной больницы.
-- Я просила только об одном: чтобы сына приняли, -- говорит Валентина Викторовна. -- И дежурный врач, спасибо ему, тогда сказал: «Я сделаю для этого мальчика все, как для своего ребенка!» Ночью Витю прооперировали. Да, у него был фронтит. И все это время гной из фронтальных пазух поступал в мозг…
Материнский непрофессиональный диагноз оказался верным -- в отличие от профессионального, врачебного. Но что из того? Время было упущено.
Четыре месяца мама с сыном провели в боксе Охматдета. В день выписки обещанной машины никак не находилось, и Валентина Викторовна поймала старенький, заляпанный грязью «газик». Всю дорогу держала на руках бьющегося в судорогах, залеченного ребенка. Потом поднялась на пятый этаж их «хрущевки», и дверь за ними захлопнулась.
В чистой, опрятной квартире пахнет ребенком, пеленками и молоком. Хоть и сняли Витю с обслуживания в бесплатной молочной кухне (ведь он уже взрослый!), но ведь детское питание нужно ему по-прежнему.
Под ногами крутится кот Мурзик. Маленькую черную кошечку Вите и маме принесли тогда в больницу -- Валентина Викторовна прочитала, что в Индии девочку помогла вывести из жуткой комы кошка… Чуда не произошло. А кошка Багира выросла и привела 11 котят. Всех раздали, кроме одного замурзанного (потому и Мурзик) доходяги, которого никто не хотел брать. Кот поправился, и теперь это необыкновенно ласковое и домашнее существо, за все годы ни разу не покинувшее стены квартиры.
-- Да, первое время я хваталась за любую, даже самую фантастическую надежду, -- говорит Валентина Викторовна. -- Кошка. Экстрасенсы (сколько шарлатанов тут перебывало!). Доставала из-под земли лекарства… Но все нужно делать вовремя. Если бы тогда врач «скорой» не настояла на диагнозе, если бы в нейрохирургии Вите сделали рентген лобных пазух, то ребенка бы не погубили…
-- Я помню этого мальчика, -- говорит заведующий реанимацией Киевской детской инфекционной больницы Виктор Буяло (именно он дежурил в тот день, когда привезли Витю в коме. -- Авт. ) -- Очень тяжелый, особый случай. Виновных в этой ситуации нет. Врачи должны были исключить то, что несло непосредственную угрозу жизни ребенка, и основания сомневаться -- а вдруг это травма? -- имелись. Дело в том, что на рентгеновских снимках не подтверждались данные о воспалении лобных пазух. И лор-врачи решили оперировать практически под нашим давлением. (А вскрыть фронтальную пазуху -- далеко не простое дело. ) Даже для них это было неожиданностью: гной оказался не жидкий, а густой, он буквально выстилал стенки пазух. И потому рентген его не зафиксировал. Редчайший случай.
-- Скажите, Виктор Корнеевич, вы не исключаете возможность чуда в ситуации с Витей?
-- Чудо всегда возможно. Далеко не все в нашей действительности вмещается в обычные представления. И у организма всегда есть какие-то внутренние резервы. В данном конкретном случае -- это предмет исследований нейрохирургов и неврологов…
Среди врачей-невропатологов, посещавших Витю все эти годы, были и такие, кто советовал Валентине Викторовне отдать его в спецучреждение, чтобы самой «приносить пользу государству». Таких она выставляла за порог. Однажды молоденькая врач, увидев Витю, всплеснула руками: «Да он у вас никакой!» Ушла. А придя полгода спустя, поразилась переменам в мальчике.
«Уважаемый профессор! Я работаю детским неврологом в Киеве… Обращаюсь к Вам как к специалисту по вопросу наблюдения одного моего больного… За прошедшие время у больного отмечается положительная динамика: прекратились судороги, появился чихательный рефлекс, есть реакция на звуковые и тактильные раздражители (вздрагивание, движение глазных яблок, болезненная гримаса). Различает своих и чужих (на чужих реагирует гримасой, плачем). Фиксирует взгляд на предметах, попавших в его поле зрения… Прошу дать Ваше заключение и подсказать, можно ли и где именно провести лечение больного… ». Это выдержки из писем, которые врач Рада Чудная рассылала в клиники Англии и Германии. Ответа они с Валентиной Викторовной так ниоткуда и не дождались. Потом врач уехала за границу. Но появились другие люди, которым судьба Вити не давала покоя.
Мошенников и всякой нечисти тоже хватало. Но… Совершенно посторонний человек помог достать специальную кровать с матрацем. Немка Николь принесла миксер для перетирания пищи, американка Мэри прислала шприцы и памперсы, помог Союз самаритян Украины и коллеги по работе… Симпатичный юноша Леша заслал письма о Витиной истории болезни в Интернет.
Пришел как-то священник -- отец Михаил. Причастил Витю, долго разговаривал с Валентиной Викторовной (после его ухода она обнаружила на столе деньги, в доме тогда не было ни копейки). Отец Михаил рассказывал о своей внучке, которая из-за непонятной болезни вот уже семь лет «лежит, как трава». И добавил: «Неисповедимы пути Господни… »
-- Вначале веришь в чудо, -- говорила мне на прощание Валентина Викторовна. -- Но потом, когда проходишь все круги ада, видишь все в другом свете.
Сегодня ночью мама опять будет спать вполглаза на «дежурном» топчанчике возле Витиной кровати. У изголовья она поставила фотографию сына с самодельного паспорта. Это прежний Витя из той, совсем другой, жизни. Не забыть бы на этой неделе наконец-то оформить Вите настоящий паспорт -- ведь у него, кроме самодельного, другого нет. А тут повестки в армию приходят. Призывной возраст -- 18 лет…