Потеряв управление, корабль на большой скорости устремился вниз
К-19 -- первый советский атомоход, пожалуй, наиболее знаменитый подводный ракетный крейсер. За 30 лет службы на нем произошла целая серия прогремевших на весь флот аварий. Об одной из самых драматичных мы рассказали в августе, в дни, когда еще оставалась надежда, что экипаж «Курска» жив. В 1972 году на К-19 вспыхнул пожар, подлодка оставалась на поверхности, но 12 моряков в течение 24 суток находились в одном из отсеков без света, почти не имея пресной воды и пищи. Все это время из-за жутких штормов спасатели не могли прийти на помощь.
На публикацию откликнулся киевлянин, инженер-капитан второго ранга запаса Владимир Погорелов, член первого экипажа К-19. Этим морякам в июле 1961 года пришлось спасать подлодку от взрыва в результате аварии на атомном реакторе. С тех пор К-19 на флоте стали называть «Хиросимой». Владимир Евгеньевич подробно рассказал еще об одной аварийной ситуации, когда субмарина чудом не разбилась о дно Баренцева моря.
-- Это случилось 11 апреля 1961 года, как раз накануне полета в космос Юрия Гагарина, -- рассказывает Владимир Погорелов. -- Было около 10 часов вечера. Я только сменился с вахты и читал Куприна. На нижней койке спал командир дивизиона движения Юрий Пурсев. Вдруг почувствовал, что лодка «клюнула» носом, и чуть было не свалился на палубу. Не вызывало сомнений, что по какой-то причине субмарина стремительно идет ко дну. Мы немедленно побежали к своим боевым постам: Юрий -- к турбинистам, я -- к электрикам.
Мы шли на глубине 60--80 метров, когда рули глубины заклинило на погружение. Лодка понеслась вниз. Выровнять ее не удавалось. До дна оставалось метров сто. Скорость была немалая -- 16 узлов (примерно 31 км/час). Так что у командира корабля, капитана первого ранга Николая Затеева, были считанные секунды на оценку ситуации и принятие верного решения. И он не сплоховал: приказал дать реверс (задний ход), чтобы затормозить, а по возможности и остановить падение, и команду «Пузырь в нос». «Пузырь» -- это сжатый до давления в 30 атмосфер воздух. Его направили в носовую часть, чтобы выдавить балластную воду и выровнять лодку.
Однако из-за большого дифферента сработала система аварийной защиты реактора, и он отключился. Реакторов, к счастью, на лодке два. Второй продолжал вращать винт, отрабатывая задний ход. Это нас и спасло -- лодка едва коснулась скального, покрытого илом дна. Удара не было. Хотя лодку и без того ужасно трясло из-за резкого торможения. Перестал работать вмонтированный на носу лаг (прибор для измерения скорости). Его забило илом -- это мы определили уже не поверхности.
После того как нос лодки облегчили, корма оказалась тяжелее и могла потянуть лодку ко дну. Пришлось продувать и кормовые балластные цистерны, вытесняя из них воду. Обычно на большой глубине балласт не сбрасывают, ведь в таком случае нужно очень много сжатого воздуха. Потому при нормальном всплытии субмарина поднимается на глубину 30--50 метров и там начинает освобождаться от балласта. Но у нас выбора не было: произойди сильный удар о морское дно, и весь экипаж мог погибнуть. По крайней мере, в первых нескольких отсеках у моряков почти не было бы шансов остаться в живых. А как раз в носовом отсеке во время этого ЧП находилось много подводников -- смотрели кино. Поразительно, но первым делом некоторые кинулись спасать… кинопроектор.
Мы всплыли, отладили работу рулей, но о немедленном продолжении плавания под водой и речи быть не могло -- был стравлен почти весь сжатый воздух. Пришлось запустить компрессоры и возобновлять его запас. Моряки только начали приходить в себя после случившегося, как в этот же вечер на нас обрушилась еще одна неприятная неожиданность.
-- Едва мы начали движение, как акустик доложил: «Слышу шум винтов турбинного корабля по правому борту!», -- продолжает Владимир Погорелов. -- Вахтенный офицер с сигнальщиком находился на мостике, но ни один корабль не показывался. Шум турбин продолжался. Командир пошел на хитрость: скомандовал «Стоп турбины». Невидимый корабль сделал то же самое. Мы дали ход -- вновь заработали чьи-то турбины. Стало ясно: за нами следит атомная подводная лодка. На наш запрос штаб флота приказал активных действий не предпринимать. Чужая подлодка не отставала. Около десяти часов утра вахтенный выкрикнул: «Неизвестная подлодка пересекает курс в надводном положении!» Немедленно была дана команда «Полный назад». В течение суток мы второй раз были на грани серьезной аварии. Субмарина пересекала наш курс в какой-то сотне метров. Произошло это, вероятно, из-за начавшейся вдруг сильной пурги. Нас не стало видно в перископ, и чужой командир приказал всплывать, а увидев нас в непосредственной близости -- экстренно погружаться. По возвращении на базу контрразведчики сообщили, что в районе нашего плавания ходил «Наутилус» -- первая в мире атомная подлодка, построенная в США.
В 90-е годы мы с Николаем Затеевым написали первому командиру экипажа «Наутилуса» письмо, в котором рассказали об этом происшествии и предложили встретиться, вспомнить былое. Письмо направили в адрес музея, организованного на борту выбывшего из состава ВМФ США «Наутилуса». Ответа не было ни на это, ни на последующие наши обращения. Я попросил знакомую из Америки, чтобы она переслала наше письмо по электронной почте. Однако похоже, что американцы до сих пор предпочитают скрывать даже давние секреты подводного флота.
В 1969 году К-19 столкнулась с другой американской подлодкой -- «Гетоу». Нашей пришлось аварийно всплывать, повреждения получила и американская субмарина. Причем, как сообщили газеты США, тогда могла быть развязана война. Командир «Гетоу» получил полномочия от своего командования приблизиться к советскому берегу на расстояние до 4 миль (лодка выполняла разведывательное задание) и применять оружие в случае опасности. Командир торпедной части «Гетоу» приказал взять под прицел всплывшую К-19, беззащитную из-за повреждений. Но командир лодки отменил команду.
-- Вы были на К-19, когда на ней произошла серьезнейшая ядерная авария летом того же 1961 года?
-- Укрощать ее выпало на долю нашего первого экипажа. Мы получили тогда значительные дозы радиации, восемь человек погибли от переоблучения в течение трех недель. В минувшем году «ФАКТЫ» подробно рассказали об этой аварии. Напомню, она случилась 4 июля в Северной Атлантике, в 60 милях южнее острова Ян-Майен. Я заступил на вахту в 4 утра, за несколько минут до начала аварии. Получаю доклад вахтенного инженера управления реактором: «Падает давление в 1-м контуре кормового реактора… » В него перестала поступать вода, и ядерное топливо начало раскаляться. Нависла угроза теплового взрыва реактора. Он бы уничтожил лодку в прах, а ядерное топливо загрязнило бы радиацией всю северную часть Атлантики.
В полшестого утра на совещании у командира решили подать воду через крышку реактора. Для этого нужно подвести к ней трубопровод. В 6. 50, когда лодка всплыла, начали аварийные работы. Их возглавил лейтенант Борис Корнилов. На крышке реактора был радиационный фон 200--250 рентген, поэтому работали поочередно в защитном снаряжении, группами по 2--3 человека. Корнилов как хозяин отсека в самые ответственные минуты очередности не соблюдал.
Когда на крышке вскрыли так называемый воздушник, из реактора повалил пар. Я увидел вспышки, затем огонь -- от сварки воспламенился ионизированный водород. Это предвидели и подготовились. Пожар быстро потушили. Из-за пара и духоты (температура достигала до 60 С) работать в защитных масках было невозможно. Их срывали, хотя радиоактивность подскочила до 500 рентген…
Примерно в 8--8. 30 в реактор подали воду. К десяти утра резко ухудшилось состояние всех моряков, непосредственно участвовавших в аварийных работах (они получили по нескольку тысяч рентген). Вскоре в ужасных муках умерли Борис Корнилов, главстаршина Рыжиков, старшины Юрий Ордочкин, Евгений Кошенков, матросы Николай Савкин, Валерий Харитонов, Семен Пеньков. Их похоронили в свинцовых гробах, не сообщив родственникам, где могилы.
Когда на помощь подоспели дизельные подлодки (они участвовали с нами в учениях), командир приказал покинуть К-19 всем, в ком не было экстренной необходимости. Я покидал лодку вместе с командиром в числе последних оставшихся на ней моряков.
Замечу, что командир эвакуировал экипаж, не имея на то приказа штаба флота. Когда мы уже находились на дизельной подлодке, в адрес командира приходили телеграммы, из которых следовало: в штабе думают, что мы еще на лодке. Затеева могли наказать за то, что оставил корабль без приказа. Но его спас академик Александров, которого Хрущев направил к нам для разбора аварии. Александров оценил действия командира как верные и героические. Экипаж был представлен к правительственным наградам.
После этой аварии почти весь экипаж из-за полученных доз облучения был переведен на службу на берегу. Меня назначили командиром учебного центра. А затем перевели в Киев.
-- Ваши коллеги в один голос утверждают, что К-19 преследовал злой рок…
-- … И неизменно напоминают о бутылке шампанского, не разбившейся о винты лодки при спуске ее на воду. Аварии с К-19 имели вполне объективные предпосылки -- они кроются в беспрецедентных темпах проектирования и строительства субмарины. Ее начали проектировать в 1955-м, а уже 19 ноября 1959 года спустили на воду. При этом была пропущена стадия испытаний. Представьте, что авиационное КБ создало самолет и, не испытывая его, передало бы в войска. Это кажется невозможным. Но с К-19 было именно так. Спешка, вероятно, была оправдана. Советский Союз отставал от Америки в создании атомного подводного флота. В США шло строительство атомохода-ракетоносца «Джордж Вашингтон», способного нести 16 ракет и запускать их из-под воды. Считалось, что первая советская субмарина должны быть построена не позже «Вашингтона», хотя на К-19 было только 3 ракеты, а для их запуска надо было всплывать.
Из-за спешки произошел казус. Чтобы вывести лодку из цеха завода в море, ее поместили в сухой док. Когда его заполнили водой, К-19… и не подумала всплывать. Разразился скандал, начали искать виновных. Ситуацию спас кто-то из рабочих. Он вспомнил, что субмарину приварили к кареткам перед тем, как спускать в сухой док. Пришлось затеять целую операцию по подводной резке металла. После этого К-19 всплыла. Несмотря на большое количество аварий, К-19 находилась в составе флота до 1990 года.