Эту версию не исключает бывший командир атомного крейсера Северного флота, Герой Советского Союза одессит Валентин Соколов
В самое ближайшее время командование Северного флота России и российское правительство собираются провести операцию по подъему на поверхность тел погибших моряков с борта затонувшей атомной подлодки «Курск». Как заявил вице-премьер Илья Клебанов, возглавляющий специальную правительственную комиссию, сам подводный корабль будет поднят через год. Россияне уже отказались от помощи норвежских и других иностранных специалистов. Оба этапа этой сложной и дорогостоящей операции намерены провести своими силами. Однако уже сейчас многие сомневаются в целесообразности подобных действий. Специалисты утверждают, что поднимать со дна Баренцева моря некого: дескать, тела российских моряков, находившихся в носовых отсеках, при взрывах разорвало на куски, разбросало по подводному грунту. А те, кто был в кормовой части, обгорели до неузнаваемости во время возникшего пожара…
За плечами моего собеседника -- около полувека военно-морской практики. Валентин Соколов прошел путь от воспитанника-нахимовца до капитана I ранга, заместителя командира дивизии подлодок Северного флота.
-- Однажды, в первые годы моей службы, во время сильнейшего шторма наша лодка М-351 «малютка» затонула -- врезалась в грунт кормой на глубине порядка ста метров, -- вспоминает Валентин Соколов. -- Поднять ее было крайне сложно. Волей-неволей напрашиваются сопоставления с «Курском». В 1957 году тоже не знали, что и как делать. Надводные корабли ходили над местом этого затопления -- «сбивали волну», а помочь ничем не могли. Тогдашний министр обороны маршал Георгий Жуков позвонил командующему Черноморским флотом и сказал: «Поступайте, как хотите, но вы лично отвечаете за каждого из 35 моряков на борту подлодки. Если не спасете их, пойдете под суд». Во всем мире принято в первую очередь спасать людей.
В Балаклаве находилось подразделение ЭПРОНа (экспедиция подводных работ особого назначения). Водолазы-глубоководники первым делом завели шланги, по которым подавали в лодку воздух и все необходимое для жизнедеятельности. И уже потом, с помощью автономного спасательного устройства выдернув лодку из грунта, подняли ее. Весь личный состав остался в живых, хотя спасательная операция длилась неделю.
-- Разумеется, атомные подводные крейсеры -- суперсовременные корабли, где предусмотрено практически все. Мне доводилось участвовать в подготовке и закладке современной подлодки.
Параллельно с этим процессом разворачивается целый комплекс работ: готовится экипаж, аварийно-спасательная техника. Кстати, именно в Украине, на Херсонском судостроительном заводе был заказан плавдок для ремонта субмарин данного проекта. Однако потом Россия отказалась от своего заказа. Сейчас на этот плавдок ищут покупателя.
Мой вариант подъема «Курска» как раз предусматривает использование плавдока. Убежден, лодку эту следует поднимать сегодня, немедленно, а никак не через год, когда там все проржавеет. Ведь 100-метровая глубина для таких операций -- не проблема. Достаточно уже того, что упустили главное -- спасение личного состава, чем надлежало заниматься в первые же дни трагедии.
Я служил на Северном флоте старпомом, командиром третьего поколения атомных субмарин, затем -- заместителем командира дивизии, наставником по подготовке командиров кораблей. Совершил несколько походов в Антарктику, нес боевую службу в Атлантическом океане, в Средиземном море. Случалось в походах разное: пожары, поступление воды в отсеки, облучение личного состава. Было и кладбище в Западной Лице (неподалеку от Видяево, о котором мало кто знал), где хоронили погибших друзей -- подводников-атомщиков. Мы частенько ходили туда. Подчас от многих из них практически ничего не оставалось: в гробы укладывали какие-то останки, кости, а то и просто бескозырку.
-- Так уж сложилось, что наша боевая служба на флоте и испытание новой техники шли параллельно. Мы никогда об этом не забывали. Выходя в поход, говорил морякам: «В первую очередь мы должны заботиться о своем здоровье, о том, чтобы возвратиться домой, в свои семьи». Бывали в самых ответственных точках (если судить по их стратегической важности) Мирового океана. В том числе в подводной «кругосветке» группы атомных подлодок. Причем тогда ни разу не всплывали более двух месяцев!
Только на подходе к ледяному куполу мы всплыли на перископную глубину. Подняли антенны для кратковременной связи со штабом флота, чтобы узнать, нет ли изменений в задании. Я повернул перископ к северу, и передо мной открылось пространство, которое трудно описать. На материке ничего подобного не увидишь: бескрайняя синевато-белая шапка Земли. Наш корабль вновь нырнул под ледяной панцирь. Когда включали внешние телекамеры и прожекторы, на экране появились огромные ледяные столбы. Они свисали в воду сосульками, напоминающими те, что появляются во время зимней оттепели под крышей. Только здесь они спускались в воду на десятки метров и могли распороть корпус лодки, словно масло ножом.
Переход был трудный, бывали тяжелые минуты. Но если экипаж подготовлен, правильно сориентирован, он все сделает. Мы выполнили поставленную задачу, благополучно прибыли в Петропавловск-Камчатский. Об этом походе американцы узнали через 7-8 лет, что немаловажно: секретность -- одна из главных составляющих таких операций.
-- Сегодня можно уже рассказать об этом походе подробнее?
-- В 1976 году две солидные атомные подлодки третьего поколения, входящие в состав Северного флота (одна -- торпедная, другая -- ракетная), совершили кругосветное плавание. Одной из них командовал я, другой -- Эдуард Ломов, ныне живущий в Санкт-Петербурге. В этом походе с нами был контр-адмирал Вадим Коробов, Герой Советского Союза. На наших лодках, как и на «Курске», было по два ядерных реактора, примерно такое же типовое оборудование. И вот в Тихом океане у нас неожиданно сработала автоматическая защита реактора, заглушившая его. На 300-метровой глубине абсолютно неуправляемая, обесточенная лодка стала падать.
-- Тогда впервые, в считанные секунды, я увидел цветную картинку всей своей жизни. Говорят, такое бывает лишь перед смертью. И мы действительно побывали у нее в гостях. Представьте, 35 здоровых людей, стоящих на центральном посту, оказываются абсолютно беспомощны, зависят от автоматики. Ребята-управленцы на пульте главной энергоустановки стали вручную тянуть стержни автоматической защиты, которая по ложному сигналу остановила реактор. И вдруг реактор начал потихоньку оживать, засветились лампочки, пошли сигналы, все заработало, турбина набирала обороты, и мы начали подниматься. Вспомнился полет американского астронавта Нила Армстронга на Луну, когда отказала автоматика посадки и он перешел на ручное управление. Тогда, в 1976-м, весь наш экипаж был представлен к наградам. А мне и командиру второй подлодки Ломову присвоили звание Героя Советского Союза.
У нас, конечно, не было сильнейшего удара, как на «Курске», где во время аварийной ситуации также сработала система защиты реактора (последний, безусловно, полностью заблокирован и не несет сегодня опасности окружающей среде). Я хорошо знаю те места, где базировался «Курск». Полигоны боевой подготовки, расположенные в Баренцевом море для отработки тех или иных задач, нарезаны очень давно, лет 30 назад, когда там плавали дизельные подлодки. «Стометровка» -- нормальная глубина, но не для ядерного крейсера! Нужно быть уголовным элементом, чтобы искусственно загонять на такое мелководье махину размером с пятиэтажный одиннадцатиподъездный жилой дом! А под килем -- 30-35 метров, в то время как любой атомный реактор может работать лишь при нормальном водяном охлаждении. Чем ближе к грунту, тем больше вероятность попадания песка, ила, а значит, и выхода из строя реактора. Как так можно!
Предположим, «Курск» находился на глубине 60 метров (то есть никакой глубины!), под килем -- жалких 30 метров. Скорость примерно 12 узлов (6 м/сек). 30 метров он преодолевает за 5 секунд. Не нужно быть математиком, сверхспециалистом, чтобы буквально на пальцах все это просчитать. Малейшая заминка в управлении либо заклинка горизонтальных рулей, мгновенье -- и следует сильнейший удар о дно. Вот в какое положение поставили экипаж и командира.
-- А что ему было делать?
-- На месте командира я ни за что не согласился бы выполнить такой приказ и предложил бы свой вариант решения задачи.
-- Валентин Евгеньевич, у вас, опытного специалиста, наверняка есть свое видение гибели «Курска».
-- Безусловно. Во время морских учений главной задачей на заключительном их этапе являются торпедные и ракетные стрельбы. Надводные корабли и подводные лодки играют роль вероятного противника. Пуски ракет и торпед осуществляются как по кораблям-мишеням (специальным сооружениям либо отслужившим свой срок кораблям), так и по боевым кораблям с изменением фактических производных стрельбы на некоторую величину, то есть над или под целью. Флагманский крейсер «Петр Великий», на котором находился штаб учений, производил стрельбу учебной либо испытываемой торпедой по «вероятному подводному противнику». Этим как раз и объясняется присутствие представителей «Дагдизеля», где делают двигатели для торпед, в качестве контролеров испытаний.
Болванка-торпеда весит несколько сотен килограммов. Выпущенная флагманом, она по каким-либо причинам могла не выдержать заданные параметры, установленные на предстартовой подготовке (чему имеется наглядный пример -- недавнее попадание ракеты в жилой дом у нас, в Украине). Не исключено, что подлодка не выдержала заданную глубину погружения.
Как результат -- первый удар (взрыв малой мощности, зафиксированный гидроакустическими станциями наблюдения), попадание торпеды в подлодку. И этого удара оказалось достаточно для детонации либо короткого замыкания цепей стартовых пороховых зарядов. Следствие -- второй, значительно более мощный взрыв. Помимо прочего, в замкнутом пространстве сила взрыва возрастает в 5-10 раз, а в носовом отсеке сосредоточен серьезный запас ракетного и торпедного оружия (24 современные стартовые крылатые ракеты с пороховым зарядом и торпеды -- с тротиловым). Произошли разрушения первых трех отсеков, потеря плавучести, поступление воды и мгновенная гибель всего командного состава, находящегося на центральном посту. Системы жизнеобеспечения корабля прекратили свое существование.
Автоматически сработала и заглушила реактор аварийная система защиты, прекратив подачу энергии на всю аппаратуру. Неуправляемая подлодка с большим дифферентом на нос в считанные секунды рухнула на грунт -- произошел третий взрыв.
-- Неужели столь мощные взрывы не были слышны?
-- Участники учений -- и подводники, и надводники -- слышали взрывы, записали их. В этом я убежден на 101 процент! На всех современных подлодках установлены мощнейшие гидроакустические комплексы -- один из основных «компасов» лодок в океане. Помнится, в Атлантике мы следили за ракетными лодками США. Вдруг раздался какой-то странный треск за бортом. Через несколько минут акустик доложил, что это креветки. Так я услышал «переговоры» ракообразных. А здесь крейсер «грохнули» и никто не услышал?
-- Почему же иностранные наблюдатели слышали, в частности американские?
-- На учениях всегда имеются наблюдатели -- подводные, надводные, а также с воздуха. Наблюдают тактично. Потому нет ничего удивительного в том, что на «штатовских» лодках услышали взрыв, а потом доложили об этом факте. Наши же услышали, но не доложили, либо их доклад не приняли -- это уже проблема ВМФ России. Еще одна небылица -- версия столкновения. Она проверяется элементарно, в течение суток вычисляется второй объект (примерно так же, как ГАИ находит скрывшуюся с места аварии автомашину).
Такая махина, как «Курск», водоизмещением более 20 тыс. тонн (вместе с грузом боеприпасов) при столкновении оставила бы весьма ощутимый след на любом объекте. Протараненный, он вряд ли мог куда-либо исчезнуть. К тому же английские и американские военные корабли моментально сообщают на свою базу о каких-либо столкновениях. Они не опасаются огласки, для них все это в порядке вещей. А вот наши думают: что доложить начальству?
Существуют неписаные законы моря. В числе их и такой -- большинство ЧП случаются при возвращениях из походов, т. е. на обратном пути, когда устали и люди, и техника. Об этом не могло не знать командование ВМФ, однако пошло на явное нарушение положения о цикличности использования экипажа. Возвратившихся с боевой службы моряков снова отправили в плавание, несмотря на то, что на каждой такой субмарине есть два экипажа. Замену команды провели частично, создав тем самым «окрошку». Не исключено, что классных специалистов сменили дублеры. Достоверно о причинах катастрофы, приведшей к гибели 118 людей и фактическому уничтожению подводной лодки, можно будет судить лишь после подъема «Курска». Российские власти намереваются осуществить эту операцию где-то через год, без иностранной помощи (как сказано в резюме госкомиссии). Еще раз подчеркну: подлодку нужно и можно поднять сейчас. Один из вариантов -- приподнять ее с помощью мощных буксиров, оттащить на более мелкую глубину, подвести притопленный плавдок и поднять на стапель-палубу.
Аналогичную операцию требовалось осуществить в первые же дни. Однако командование российского ВМФ, очевидно, похоронило экипаж «Курска» сразу же после случившегося: единственный плавгоспиталь на Северном флоте -- «Свирь» -- вообще не готовился к выходу в море.
-- Поднять тела всех затонувших на АПК «Курск», думается, задача нереальная: на подлодке -- сотни помещений, тысячи отсеков, -- считает бывший командующий Северным флотом Олег Ерофеев. -- Значит, кого-то оставят внутри лодки, нанесут дополнительную моральную травму родственникам, которые ждут тела близких… Тем временем норвежские специалисты обещают с помощью проб воздуха с «Курска» выяснить, что же происходило на лодке в момент катастрофы.