Постепенно мать стала для дочери врагом, а отчим -- кумиром
Ольга Ивановна развелась с первым мужем десять лет назад, когда дочке исполнилось три годика. С тех пор сколько ни пыталась устроить личную жизнь, всякий раз наталкивалась на упрямое нежелание девочки делить маму с кем-то чужим. Светочкины бабушка и дедушка брали сторону ребенка: «Ищи такого, чтобы дитю по душе», -- и марш Мендельсона откладывался.
То ли последний мамин избранник Светлане приглянулся, то ли девочка повзрослела и забыла детские капризы, но в их доме появился наконец хозяин. Борис с первых дней окружил Ольгу вниманием, был таким нежным и заботливым, что подруги по-доброму завидовали: не зря столько ждала. «После сорока жизнь только начинается», -- счастливо соглашалась она. Кто же мог знать, что на смену идиллии придут ревность, страх, слезы и безысходность…
Борис возвращался с работы в свой холостяцкий угол на окраине города. Запрыгнув на ходу в полупустой троллейбус, устало опустился на обшарпанное сиденье.
-- 8 марта, а вы без цветов. Или уже поздравили? -- пристала с расспросами кондукторша.
-- Да некого мне поздравлять, -- улыбнулся пассажир.
-- Молодой, симпатичный -- и некого? Странно. А я вам нравлюсь? -- присела рядом женщина.
-- Допустим, -- лукаво уронил он.
-- Никаких «допустим»! Нравлюсь или нет? -- не унималась кондукторша. -- И ради Бога не подумайте, что пристаю, у меня дома муж, сын. Мне такой мужчина, как вы, нужен для подарка… Сестре хочу преподнести. Мы с ней двойняшки, похожи, как две капли воды. Если я нравлюсь, значит -- и она подойдет. Так,будем знакомиться?
… Борис встретил Ольгу после работы, пригласил в кафе.
-- Не употребляю, -- поторопился заверить.
Она рассмеялась.
-- Чего вы? -- удивился он. -- В нашем возрасте уже не о любви мечтают, а смотрят, чтобы человек надежный был, при деньгах, без дурных, как говорится, привычек.
11 лет одиночества, полное звезд небо и весна в городе помешали женщине так же трезво подойти к выбору спутника жизни.
Теперь каждый вечер он ждал ее с цветами у магазина, где Ольга работала кассиром, и они шли бродить по улицам, разговаривать, строить планы. Первое появление Бориса в ее доме вызвало там счастливую суматоху: бабушка не знала, куда усадить дорогого гостя, девочка ласкалась к нему. Умеющий ценить комфорт, он сразу понял, куда попал: дом с обстановкой, коврами, летящими занавесками, ухоженным садом -- можно считать, что выиграл в лотерею. После холостяцких углов вдруг оказаться в таком уюте!
Они поженились через четыре недели после знакомства. За столом, накрытым праздничной скатертью, сидела и сестра-кондуктор.
-- Господи, как похожи! Теперь одна забота -- не перепутать вас, -- шутил Борис.
Ольга, не стесняясь, расцеловала сестру за мужа. Вот подарок так подарок! Впервые за много лет она перестала чувствовать себя стареющей женщиной, повторяющей, как заклинание: «Все еще впереди». Жизнь воплощена теперь в этом желанном мужчине с серебром проседи на висках, в его руках, обнимающих ее, в дорогом лице, на которое у нее отныне хозяйское право. Он любил так, как ей мечталось одинокими вечерами…
Больше всего Ольгу радовало, что и дочь приняла отчима. Девочке нравилось поправлять с ним дорожки в саду, разбираться с рассадой на окнах, петь вдвоем под гитару, учить уроки и просто дурачиться. Любимыми домашними нарядами стали для нее папины рубашки. Чуть прикрывшись ими, длинноногая бесстыдница кружила по дому, не обращая внимания на бабушкины настойчивые просьбы одеться поприличнее. Света бесцеремонно уплотнила родителей и теперь все вечера они проводили втроем. Борис тоже привязался к падчерице.
В материалах уголовного дела, недавно рассмотренного в Днепровском районном суде Херсона судьей Михаилом Стамбулой, есть показания 50-летнего Бориса Максимовича: «Однажды мы всей семьей лежали на диване и смотрели телевизор. Когда жена вышла, Света будто нечаянно положила мне руку на грудь. И вдруг прижалась ко мне. Я не удержался и приласкал ее».
Это стало забавной азартной игрой: стоило им хоть на минутку остаться вдвоем, ее лицо оказывалось рядом с его лицом. Будто мчась в скором поезде сквозь темный тоннель -- за считанные секунды между входом и выходом из него -- нужно было успеть получить острое хмельное удовольствие, oт бьющих током прикосновений, oт поцелуя, oт мимолетного восхитительного воровства недозволенной любви.
Из показаний Светланы в суде: «Однажды мы с отцом остались дома вдвоем. Я помогала ему мыть автомобиль. Затем зашла в комнату, чтобы переодеться. Следом вошел он… » Первая близость, похоже, напугала обоих: несколько недель они старались избегать друг друга.
Но скоро их закрутил такой водоворот страсти, что Борис, махнув на все рукой, просто поплыл по течению и даже не пытался осмыслить случившееся. Ему казалось: откажись от этого дурашливого смешливого создания -- и потеряешь единственно важное в жизни. Отчим, наставник, гувернер, любовник -- какая разница, кто ты ей? На остальное было наплевать.
… Ольга терялась в догадках: почему?! Почему муж вдруг потерял к ней интерес, так резко охладел? Что она сделала не так, чем не угодила? Разве не окружила его заботой? Перестирав и перемыв, наготовив и убрав, она ждала не просто благодарности, но Борис, взяв за правило все вечера проводить у телевизора, теперь выключал «ящик» только тогда, когда слышал ровное дыхание спящей жены.
-- Это когда-нибудь повторится? -- напрямик спросила однажды она у него.
-- Что? -- не понял супруг.
-- Чтобы мы снова были вместе. Ты и я. Надеюсь, я не прошу слишком много?
-- Но, милая… Медовый месяц потому и зовут медовым, что длится он всего тридцать дней. Максимум -- тридцать один!
-- Скажи честно: что случилось? Ведь нам было так хорошо! -- не приняла Ольга шутливого тона.
Пришлось врать, плести что-то про неприятности на работе. Собственно, он их и накаркал: Борису вскоре предложили уйти со станции техобслуживания. Он днями сидел дома, всем говорил, что хандрит, но это не мешало ему распевать веселые мелодии и пребывать в чудесном расположении духа.
-- Наверняка виновата другая женщина, -- предупреждали Олю подруги. -- Ты что, сама не понимаешь?
Но она действительно не понимала. Какая женщина, если он неделями не выходит за калитку? Даже работу не торопится искать.
Света тем временем заканчивала восьмой класс. Учителя дружно жаловались Ольге, что девочка сильно сдала в учебе, дерзит старшим. «Переходный возраст, -- невесело думала мать. -- Одно к одному». На самом деле причиной грусти, недетских перепадов настроения и слез было совсем другое: перед экзаменами Борис отвез падчерицу к знакомому гинекологу, где ей сделали аборт.
Первой заметила неладное бабушка и резко поговорила с зятем. Ничего не объясняя, Борис предложил жене: «Если хочешь, чтобы у нас было все, как прежде, давай съедем отсюда». Мать попыталась остановить Ольгу, но та даже выслушать «старушечий бред» не потрудилась:
-- Мама, ты совсем выжила из ума. Я бы на твоем месте постыдилась не только говорить такое, но и думать!
Они спешно нашли квартиру и съехали. Вместе с тетрадками и учебниками Света увезла из бабушкиного дома любимые детские игрушки, будто они могли помочь ей в новой жизни уберечься от ужаса абортов и прочих взрослых бед.
На новом месте Ольга впервые примерила на себя роль комиссара Каттани. Неужели и в самом деле любимые и близкие играют с ней в игру, где Борису отводится роль мужа, Светлане -- роль жены, а ей… Какая же роль у нее? Жертвы собственного легкомыслия? Теперь она не стеснялась подслушивать, подсматривать и даже принюхиваться, приходить, когда не ждут. Но муж с дочерью в любой момент оказывались застегнутыми на все пуговицы, у них был спокойный вид не помышляющих о коварстве людей, и ее расследование всякий раз садилось на мель. «Ведь не так опытна моя девочка, чтобы заметать следы», -- продолжала сомневаться женщина.
Однажды она долго ковыряла ключом в замке, но в квартиру попасть не могла, хоть там горел свет. От жуткой догадки сдавило горло. Наконец вышел Борис и впустил ее. «Чего закрываетесь? -- неделикатно спросила жена. -- Впрочем, можешь не отвечать, я давно обо всем догадалась. Так вот, мы со Светой уходим. Да, прямо сейчас… »
-- С какой Светой? -- показалась в дверях девочка. -- Я, например, никуда не собираюсь, мне и здесь неплохо. Если хочешь, уходи.
Борис испугался этих слов больше, чем Ольга.
-- Подождите, всегда есть способ уладить любое недоразумение, -- заметался он между женщинами, как между окопами двух вражеских армий.
Но ничего уладить не удалось, и Ольга ушла одна. Она решила найти Светлану завтра в школе и увести с собой во что бы то ни стало. Но узнала от учителей: дочка давно прогуливает уроки.
-- Как? -- удивилась она. -- Ведь я ее каждый день собирала и провожала на уроки.
-- Ваш муж забирал Свету на первой же перемене и увозил, -- уверяли педагоги.
Женщина впервые по-настоящему испугалась. Страсть, ревность, уходы, примирения -- какая все это мелочь по сравнению с тем, что она может потерять свою девочку! На войне, как на войне: решив привлечь к уголовной ответственности мужа за изнасилование и растление ребенка, Ольга отправилась в службу по делам несовершеннолетних, а затем в милицию. Но в возбуждении уголовного дела ей отказали -- и дочь, и муж категорически отрицали все, о чем она поведала правоохранителям, и называли эти рассказы злобными и безосновательными фантазиями. «У вас нет доказательств», -- отвечали ей теперь везде.
Все закончилось так же внезапно, как и началось: когда ненасытность отчима стала утомлять, Света собрала игрушки и вернулась к матери. Чтобы быть поближе к объекту своей страсти, Борис снял угол неподалеку. Он звонил, продолжал добиваться встреч, писал стихи маме и дочке, умолял Ольгу позволить ему еще хоть раз встретиться с девочкой. А Света, не сомневаясь в собственном детском праве вести себя так, как нравится, и играть с тем, с кем пожелает, теперь упрямо избегала отчима. Трудно представить, как долго еще крутилась бы эта нервная пластинка, если бы Ольга вдруг не заметила: с дочерью что-то не так. Она отвела ее в поликлинику, где выяснилось, что Света беременна. Срок был большой, к тому же ожидалась двойня.
-- Представьте, она заупрямилась, решила рожать, -- рассказывает Ольга. -- Больших трудов стоило уговорить Светлану…
Настоящие неприятности для Бориса начались с той минуты, когда Свету уговорили пойти к прокурору и собственноручно написать заявление на отчима. Его тотчас арестовали.
Ответчик предложил суду свою версию произошедшего, хотя абсолютно не отрицал любовной связи с 14 летней девочкой.
«Мы поначалу так хорошо жили! -- писал он в показаниях. -- Я ведь всю жизнь старался создать дом, уют, которого лишен с детства. Но ничего не получалось. И тут такая удача! Жена -- хорошая хозяйка, все складывалось прекрасно. Дочка сразу ко мне привязалась. Однажды она пересказала мне подслушанный разговор мамы с бабушкой. Взрослые советовались, как лучше поступить: мол, Борис часто ездит в командировки, а в дороге все может быть, поэтому лучше зарегистрировать брак. Если с ним что случится, то автомобиль Ольге останется. Это отвратило меня от жены и сблизило с приемной дочерью. Она всегда становилась на мою сторону. И инициатором интимных отношений был не я… »
Суд отклонил обвинение в изнасиловании, но признал Бориса виновным в растлении малолетней и приговорил его к четырем годам лишения свободы. Борис до сих пор не может понять, за что ополчились на него две еще недавно такие дорогие ему женщины? Особенно обижен на младшую: зачем «выдала»? В прощальном послании он написал ей: «Не ожидал я от тебя такого. Надеюсь, будешь судить себя сама, когда подрастешь. Да, ласточка?»
А Света еще собирается вернуться в детство. Сейчас она покупает учебники, чтобы вновь сесть за парту -- пропущен же целый учебный год…
P. S. Имена героев изменены из этических соображений.
«Facty i kommentarii «. 6 апреля 2000. Человек и общество