Борис Краснов, собравший немыслимую для шоу-бизнеса коллекцию титулов, званий и наград, наконец заинтересовался Украиной. Вернее, она заинтересовалась им, предложив известному художнику-дизайнеру создать под Киевом, в Конча-Заспе развлекательный комплекс под названием «Вий». По словам Бориса Краснова, более подходящего колоритного национального названия для ресторана-триллера не нашлось бы. Он обещает сделать для нас сувенир по-украински. И Краснову не можешь не верить. Во-первых, потому, что ему верят суперзвезды российской эстрады во главе с самой Аллой Борисовной. А во-вторых, потому, что он -- наш. Киев для Бориса Краснова -- такой же родной город, как и для любого другого мальчишки, выросшего на Печерске, а лето проводившего в пионерском лагере в Пуще-Водице.
Побывав недавно в Киеве, Борис Краснов заехал в редакцию «ФАКТОВ», столкнувшись на пороге с Ефимом Шифриным и Кларой Новиковой. Те только что распрощались с читателями нашей газеты. Обменявшись со звездами юмора последними новостями, Борис Краснов, уютно расположившись в кресле и закуривая одну сигарету за другой, очень откровенно рассказал обо всем. Или почти обо всем…
-- Все начиналось со шпулек. Да-да, именно шпулек. Это такая штука, на которую наматываешь нитки. Моя мама была главным художником фабрики «Киянка» и частенько брала с собой меня на работу. Самое ответственное дело, которое мне доверяли, -- наматывание на шпульки. Правда, когда я подрос, мне иногда поручали даже демонстрировать детские модели. Моя тетка была главным искусствоведом киевского Дома моделей, и я частенько крутился в мире моды.
-- И о карьере модельера никогда не мечтали?
-- Представьте себе, нет. Хотя работать я начинал как художник по костюмам. А когда закончил художественный институт, у меня уже было за спиной 18 спектаклей. Моя первая пьеса, «Вишневый жилет», как сейчас помню, лет пять шла в ДК Авиазавода в Святошине. Потом я ставил в театре трамвайно-троллейбусного управления на Лукьяновке, в студии при Театре им. И. Франко. И, наконец, я был художником по костюмам в Театре им. Леси Укранки. Там я выпустил спектакли «Печка на колесах», «Хищники», «Завтрак с неизвестными», «Призвание», «Иван да Марья», «Я, конечно, человек маленький». Да, драматургия тогда сами знаете какая была…
-- Это правда, Шекспир выпадал не часто.
-- Да о чем вы говорите! Времена-то какие были! Но мой учитель Даниил Лидер всегда говорил: «Надо полюбить то, что делаешь». Иногда получалось.
-- И тем не менее вы ушли из Театра им. Леси Украинки.
-- Конечно, я-то в театр пришел снизу. Тогда только открывались цеха костюмеров, столяров, пошива одежды. Меня очень поддержали в те времена уже покойный Леша Бакштаев и Ада Роговцева. Помню, Ада кричала: «Этого мальчика нельзя отпускать, его нужно держать в театре!» Но в это время другая претендентка на должность художника шла откровенно по звонку. А мне месяц не давали запрос из театра на распределение в институт. Все это время я сидел на скамеечке у служебного входа в Театр Леси Украинки. Приходил в 9 утра, а в 6 вечера уходил. Мне все говорили: «Подожди». Я на скамейку, как на работу, ходил, каждый кирпичик у входа в театр пересчитал. Такого дурака, остервенелого в работе, еще нужно поискать! Поэтому когда я, уже работая в театре, сказал, что еду на стажировку в Москву, мне ответили: «Езжай, но обратно мы тебя не возьмем». И я не вернулся. Правда, в 1989 году я поставил в Театре им. И. Франко спектакль со Ступкой, и все. Больше в Киеве не делал ничего.
-- Не хотелось?
-- Я был здесь не нужен. В Белоруссии, Латвии, Грузии, Азербайджане, даже за границей нужен, а здесь никто никогда даже не вспомнил, что я плоть от плоти, воспитанник украинской школы.
-- Тогда проще думать: «Все, что ни делается, к лучшему».
-- Наверное, да. Сейчас я понимаю, что мне не о чем жалеть. У меня в Киеве были потрясающие педагоги, здесь я познакомился с Виктюком. И потом, самое ценное было в том, что я без конца мотался в Москву и смотрел все премьеры. За три дня я умудрялся посмотреть шесть спектаклей! Совсем по-другому стало, когда я переехал жить в Москву. С 1992 по 1997 год у меня была квартира в доме, где жил сам Собинов! Прямо напротив МХАТа. Вышел из подъезда и зашел в театр, как в соседний подъезд. Но уже я стал москвичом и не посмотрел последних работ Евстигнеева, Леонова. Думал: «А, завтра успею». Не успел.
-- И никогда не подумывали о том, что можно было бы и в Киев вернуться?
-- Конечно, потом это можно было сделать. Но я понял, что мне возвращаться незачем. Я не верю в миссионерскую миссию возвращения на родину. По-моему, возвращаются не от большой удачи. Удачливых Москва не отпускает.
-- Тем не менее она отобрала у вас театр, потому что теперь Краснов знаменит как постановщик эстрадных шоу…
-- Ну и что? В свое время я ставил очень много спектаклей во Владивостоке, Свердловске, Челябинске, Горьком, Ярославле. Но кто их видел? А в эстраде я стал известным сразу. Сначала сделал концерт для Владимира Винокура, потом КВН. В 1989 и 1991 годах -- Московский кинофестиваль, в 1990 году -- мощнейший проект «Мисс Америка», в 1991 -- «Рождество для Пугачевой». Это было время шика, все были по-своему «новые русские». Помню декорации для концерта Киркорова «Атлантида» в три этажа! Тогда всех поражали деньги, потраченные на этот проект. Я сделал его за 1 О00 рублей, а спонсор называл 100 тысяч. Но эти времена прошли. Сейчас опять никто ничего не хочет делать. Опять пошла дешевка. Эстрадное шоу -- это большой бизнес.
-- Был в вашей жизни момент, когда вы поняли, что надо поступать так, а не иначе?
-- Какие-то первоначальные понятия заложены еще моими родителями. А потом… Меня многому научил художник Василий Василенко. В начале 80-х он написал потрясающую картину «Гагарин», которую печатали в «Огоньке», во многих других изданиях. Вася был для меня кумиром наряду с Зарецким. А я, честно говоря, был страшным разгильдяем. Заканчивая школу на Сырце, без конца устраивал какие-то представления, утренники. Однажды в студенческом спектакле «Юбилей» режиссера Лени Остропольского я играл старуху…
-- Оригинальное решение.
-- Так решил Остропольский. Причем я специально сбрил усы, а Леня меня отругал за это, потому как в его видении старуха должна была быть с усами. В этом была комедия! Я баловался. Я шел в художественный институт, понимая, что буду работать в театре. Поэтому заканчивал театрально-декорационное отделение живописного факультета, как некое совмещение жанров.
-- Теперь вы знамениты и вправе сами решать, с кем работать, а с кем -- нет. Что для вас в выборе определяющее: талант, дружба или все-таки деньги?
-- Наверное, при каждом выборе существует первое, второе и третье. Но, безусловно, имеют значение и мои желания. Например, Александр Розенбаум. До нового года мы работали с ним в кредит. Он выступал с концертами и отдавал мне долг. Мне это нужно не меньше, чем ему. Я уважаю творчество Игоря Матвиенко и согласен давать ему в кредит. Леонтьев, когда выступал со своей программой «По дороге в Голливуд», тоже отдавал мне деньги постепенно. Но это не значит, что я ставлю только то, что мне нравится. Это работа. Не обязательно целоваться, пить чай на кухне друг у друга. Есть нормальные деловые отношения, которые дают свой результат.
-- А какие отношения у вас с Аллой Борисовной?
-- О! Отношения с ней очень непростые. Она знает абсолютно все, Пугачева как великий горец. Она не капризна, нет. Но в конце концов решает все по-своему. И совершенно необязательно, что то, о чем ты с ней договорился накануне, произойдет. Мы несколько раз спорили по поводу ее Рождественского шоу. Она представляла себе это совсем иначе. Получился конфликт между хорошим и очень хорошим. Хотя я исключаю ее из списка людей, на которых можно обижаться.
-- А кто еще исключен из списка?
-- На самом деле, две-три фамилии -- Леонтьев, Розенбаум. Моисеев -- очень толковый человек и досконально знает шоу-бизнес. У него могли бы многие поучиться, как лить из дерьма пули, а невыигрышные позиции превращать в выигрышные. В этом искусство творчества. Ни один человек не умеет абсолютно все. Это вопрос подачи и мастерства выгодно оттенять свои лучшие стороны.
-- Главное, знать их наверняка…
-- Для меня в этом никаких тайн нет. Я в чем-то художник, режиссер и сценарист. В чем-то дизайнер. Есть одно очень правильное определение моего жанра -- режиссер слова. Задавая режиссуру, ты определяешь ход спектакля. Я могу сделать оперу, балет. Пожалуйста. Просто если другие делают это на своем материале, я -- на чужом.
-- Чужие вещи через собственное видение?
-- Это даже интересно. Есть разные методологические подходы в моей профессии. Я из школы Лидера. Когда ты выстраиваешь ассоциативный ряд, а затем уже подкрепляешь их известным тебе материалом. Так было, когда я ставил «Аиду». Есть другая школа, когда тебе рассказывают о материале, у тебя интуитивно рождается образ, и лишь после этих посылок ты читаешь пьесу…
-- Да вам впору свою творческую мастерскую открывать.
-- Нет времени, да и интересных предложений. Правда, у меня есть идея открыть университет искусств, где, скажем, классы набирали бы Алибасов, Леонтьев, Фоменко. Иначе ведь все это исчезнет. Пугачева сказала, что если такой университет будет, она отдаст в него и первого, и второго внука. Но такой университет нужно создавать на государственном уровне. Просто смешно: во ВГИКе уже много лет существует факультет режиссеров массовых зрелищ, но мне ни разу не предложили там прочитать хотя бы несколько лекций для студентов. По-моему, это неправильно.
-- У вас много влиятельных друзей -- могли бы замолвить за вас словечко.
-- Знаете, я для московского бомонда -- как личный гинеколог. Меня приглашают для себя, любимого. Я делал «Песню года» всего два раза, на 850-летие Москвы -- никакой серьезной работы. Но что касается личных вечеров Крутого, Лужкова -- все ко мне. Когда лично -- они меня просят, а когда задействован государственный бюджет -- других.
-- Им трудно расставаться с большими деньгами, а вам, наверное, с собственными декорациями.
-- Вовсе нет. Я не храню декорации. Просто негде. Выбрасываю. Да и разобрать их сложно. Правда, бывали варианты, когда мы пытались частично использовать декорации, но они уже настолько вживались в персонаж, что узнавались по-любому. Помните крышу, которая была на творческом вечере Игоря Крутого? Немногие знают, что эта декорация создавалась для концерта Анжелики Варум. Но 90% артистов просто не готовы работать в таких декорациях. Парадокс звезд.
-- Или беда артистов…
-- Их обвинять нельзя, потому что они «чешут», пока коленки не сотрут. Это единственный их заработок. Если сказать им: «Сядь на два месяца отдохни, порепетируй», они могут потерять колоссальные деньги. Поэтому и получается, что звезды выходят в одних и тех же костюмах и почти без декораций. Это патология.
-- Не проще ли в таком случае плюнуть на все и махнуть на Запад?
-- Вряд ли это выход. Как бы там ни было, в Москве все отлажено. Она дает достаточно возможностей. Так случилось и со мной. Конечно, если бы в свое время меня поддержал Киев, я привозил бы свои работы в Москву. Но… этого не произошло.
-- И тем не менее, вы вновь возвращаетесь в Киев, чтобы работать с украинскими исполнителями. Патриотизм заговорил?
-- Если здесь, в Украине я востребован, то почему бы этого не делать? Правда, сейчас мои проекты на стадии переговоров. Я должен выступать как режиссер, художник и автор сценария концерта Могилевской, Юрий Рыбчинский хочет, чтобы я ему помог сделать юбилейный вечер. Я привез проект для концерта Асии Ахат и Ирины Билык. И в конце концов, ко Дню Киева я хочу сделать свой творческий вечер в «Украине». Конечно, мне не удастся переплюнуть свой вечер в Москве, когда за два дня на концерте перебывало более 50 артистов. В Киеве все будет совершенно по-другому и не менее интересно. Я приглашу своих друзей -- Женю Паперного, Олега Блохина, Сашу Санникова, с ними прошла моя юность.
-- Жену пригласите?
-- Не знаю, не любит она этого дела, тем более, что сейчас дом на ней.
-- Ну вот: на подиум выходить запретили, дом на ее слабые плечи переложили…
-- Да нет, ничего я ей не запрещал. Она даже участвовала в качестве модели в показах Юдашкина в Израиле, хотя была уже в положении. Так что тиран из меня никакой. Наоборот, если для всей страны я дизайнер, то для жены -- увы, нет. Я дома не рулю, и это нормально. У меня большая квартира, но ее спланировала и довела до ума жена. Просто я знаю, что если когда-нибудь у меня будет много денег, я все равно куплю уже готовый дом. Я столько всего строю, столько придумываю, что еще домом заниматься… Когда человек целый день сидит за компьютером, дома он только кайфует. Единственное, что в моем доме мое, -- это коллекция молочников на кухне. Только чисто-белые молочники. У меня их уже более тысячи. Я стал собирать их лет десять назад и, по правде говоря, никогда не встречал никого, кто занимался бы тем же. Моя коллекция -- это своеобразный отдых. Посмотришь на нее и думаешь: «Боже мой, какая поэзия форм»…
«Facty i kommentarii «. 13 апреля 2000. Культура