Прошло четырнадцать лет с той трагической ночи, когда внезапный хлопок и вспышка над 4-м энергоблоком возвестили миру о крупнейшей ядерной аварии в истории человечества
Предаварийная четвертая смена категорически отказалась выполнять распоряжение заместителя главного инженера ЧАЭС вывести из активной зоны реактора 95% управляющих стержней, поскольку это грозило неминуемой катастрофой. Какая неодолимая сила заставила 5-ю смену после недолгого сопротивления сдаться и рискнуть собой, жизнями и здоровьем товарищей по работе, своих жен и детей, сограждан, жителей планеты? Когда стержни были выведены, реактор стал похож на автомобиль, несущийся без тормозов и рулевого управления. Катастрофа не заставила себя долго ждать…
В апреле 86-го, после почти трех лет эксплуатации, 4-й блок готовили к остановке для планового ремонта. Но перед этим персонал должен был испытать новое устройство в аппаратуре управления. К ядерной безопасности реактора эксперимент не имел никакого отношения.
Однако при переходе в режим испытаний оперативный персонал, который непосредственно управлял работой реактора, допустил ошибку, и мощность реактора резко упала почти до нуля. Опасности это не представляло. Даже наоборот, цепная реакция в таком случае весьма проблематична, и реактор может остановиться независимо от воли операторов. Во всем мире в подобной ситуации реактор глушат, а примерно через двое суток запускают снова. Но остановка 4-го энергоблока грозила срывом программы испытаний. Чтобы этого не случилось, оперативный персонал под непосредственным руководством заместителя главного инженера ЧАЭС отключил практически всю аварийную автоматику и вывел из активной зоны реактора не менее 198 управляющих стержней из 211 штатных. Оставшиеся 9--13 стержней (по некоторым данным 2--7) не обеспечивали безопасного управления реактором -- для этого их необходимо не менее тридцати двух. Катастрофа была неминуема…
Неуправляемая цепная реакция началась в небольшой части активной зоны, вызвала местный перегрев и повышение давления в системе водяного охлаждения. Лопнули трубы топливных каналов, и облако пара вытолкнуло 2500-тонную крышку реактора. В образовавшееся жерло ринулась смесь пара, обломков графитовой кладки, ядерного топлива. Крышка реактора упала обратно в активную зону, вызвав дополнительный выброс радиоактивных веществ в атмосферу.
Из шахты реактора в центральный зал вырвались сотни килограммов водорода. Температура в аварийной зоне достигла 2500--2700 С -- для образования такого количества водорода в этих условиях было достаточно трех секунд. Смешавшись с воздухом, водород образовал гремучую смесь, которая взорвалась, скорее всего, от случайной искры или раскаленного графита. Именно этот взрыв разнес крышу, центральный зал и другие помещение 4-го энергоблока.
По свидетельству очевидцев, находившихся вне здания, примерно в 1 час 24 минуты раздались последовательно два взрыва, над блоком взлетели какие-то горящие куски и искры, часть которых упали на крышу машинного зала и вызвали пожар.
Ночные рыбаки на тихих берегах Припяти, с удивлением взглянув на осветившийся блок, спокойно продолжили свое занятие…
То, что произошло, называется тепловым взрывом реактора. Именно тепловым, не ядерным. Этот термин был введен еще в 40-е годы специально для того, чтобы не путать два разных физических явления -- взрыв ядерной бомбы и реактора. Атомные реакторы не могут взрываться, как бомба. Хотя источник энергии у них один и тот же -- деление ядер, конструкция реактора не обеспечивает условия, необходимые для ядерного взрыва. Поэтому ни огненный шар «ярче тысячи солнц», ни всесокрушающая ударная волна при тепловом взрыве не образуются. Если бы на 4-м блоке действительно произошел ядерный взрыв, то исследовать там сейчас было бы нечего. Ибо на его месте осталась бы лишь пологая оплавленная стеклянная воронка, переливающаяся всеми цветами радуги под лучами солнца.
«А что мы говорили! -- могут воскликнуть некоторые критики. -- Реактор РБМК 4-го блока все-таки был плохо сконструирован, раз взрывается! К тому же, в нем может образовываться опаснейший водород в таком большом количестве! И управляющие стержни там опускаются слишком медленно… И вообще в нем нет «защиты от дурака». Виноваты проектировщики, как мы и думали с самого начала… »
Но, во-первых, свободный водород в активной зоне образуется при работе любого реактора. Во-вторых, АЭС -- это ядерно-опасное производство, и для дураков там нет места. В-третьих, если из активной зоны вытащить 95% управляющих стержней, то взорвется реактор любого типа -- американский, английский, французский, японский, канадский… Взорвутся независимо от других, по сути, обстоятельств. Таковы законы физики ректоров.
Но вот отключение аварийной автоматики, призванной предотвратить катастрофу, во всем мире считается грубейшим нарушением правил ядерной безопасности реакторов. Грубее не бывает! Во всех ядерных странах за такие действия предусмотрена уголовная ответственность по обвинению «утеря контроля за опасным ядерным объектом». Это азы безопасной эксплуатации реакторов. Оперативный персонал 4-го блока не мог этого не знать, иначе не был бы допущен к пульту управления. Так что причину Чернобыльской аварии правильнее искать не в реакторе, а в людях. Ибо воистину: «кадры решают все».
Итак, непосредственные причины аварии предельно прозаичны. Однако вот уже четырнадцать лет множатся мифы…
История атомной эры знает пока всего три аварии, которые закончились тепловым взрывом реактора. Первый произошел в США в 1961 году на экспериментальном реакторе SL-1 в штате Айдахо. Погибли три человека. Второй -- в СССР в 1985-м, в Комсомольске-на-Амуре, на атомной подводной лодке, на которой заканчивался очередной плановый ремонт. И третий случай -- это Чернобыльская авария.
Бросается в глаза, что путь к тепловому взрыву везде был практически один и тот же. Первоначальная незначительная халатность персонала, сама по себе никакой ядерной угрозы не представлявшая. Затем попытка людей исправить ситуацию, при этом они вольно или невольно выводили из активной зоны недопустимо большое количество управляющих стержней. После этого неуправляемая цепная реакция и -- тепловой взрыв, сильное облучение и даже гибель людей.
Все годы, прошедшие после аварии, меня мучили вопросы: почему многочисленные исследователи обстоятельств катастрофы не замечают преступной ошибки персонала -- главной причины, хотя впервые она была обнародована еще в октябре 1986 года (правда, как-то вскользь)? Почему говорят о второстепенных, третьестепенных причинах, об особенностях конструкции или свойств реактора? Почему искатели причин аварии ищут то террористов, то потусторонние или инопланетные силы, то винят загадочные землетрясения или что-то абстрактное бормочут о «наложении множества экстремальных состояний», а то и вовсе пытаются приплести сюда даже членов Политбюро ЦК КПСС? А главная, очевидная для ученых-атомщиков причина при этом упорно замалчивается.
«А что ты хочешь? -- просвещали меня за дружескими чернобыльскими ужинами ветераны атомной энергетики и промышленности. -- Во всех этих спорах эксплуатационщики, бывшие и настоящие, горой встают на защиту персонала, а проектировщики и ученые-атомщики -- на защиту реактора. Потому что на производстве в конфликтной ситуации действует неписаный закон: прежде всего надо защитить честь ведомственного (заводского, цехового и т. д. ) мундира, а потом уже тихонько разобраться между собой. Но ни в коем случае не выносить сор из цеховой избы!»
В этих спорах давно прослеживается не только профессиональная, но и некая географическая поляризация мнений. Например, в киевских публикациях явно наблюдается стремление всячески оправдать действия персонала, его критикуют крайне редко. То же самое заметно в московских публикациях, которые написаны журналистами, побывавшими в Киеве и на ЧАЭС. В статьях ученых-атомщиков «у нас» и «у них» тональность прямо противоположная: это, как правило, критика и никаких оправданий персоналу. Но критика эта не одинакова по остроте. Складывается впечатление, что в Украине все же предпочитают сваливать вину на реактор или любые другие обстоятельства. Почему? Возможно потому, что, в отличие от России, все украинское атомное начальство состоит из одних эксплуатационщиков. Ученых-атомщиков, профессионально склонных к объективному анализу, не сыскать днем с огнем.
Несмотря на все невзгоды современной жизни, научное изучение останков 4-го энергоблока продолжается. Правда, на фоне бурного водопада мифов оно выглядит, скорее, медленно текущей речкой. Однако каждый год украинские и российские ученые, объединенные в МНТЦ «Укрытие», узнают об аварии нечто новое, нередко неожиданное, а главное -- достоверное. На основе этих знаний за последние годы им удалось установить основные физические и химические процессы, которые там протекали в ту роковую апрельскую ночь и которые обусловили столь разнообразные последствия катастрофы, превратившие ее в уникальное явление планетарного масштаба.
В частности, ученым удалось установить, куда делись 190 тонн ядерного топлива и 1700 тонн графита из активной зоны. Они выяснили, почему так много цезия-137 оказалось в окружающей среде, хотя 95% топлива осталось в руинах энергоблока. По еле заметным следам описан процесс образования уникальной ядерной лавы и определить, до какой температуры нагрелась активная зона в момент аварии. Удалось даже установить место, где началась неуправляемая цепная реакция, несмотря на то, что сама активная зона практически вся вылетела наружу. Уже доказано, что на реакторах типа РБМК даже в случае аварии типа чернобыльской не следует опасаться, что раскаленное ядерное топливо прожжет фундамент АЭС и уйдет в грунтовые воды. Много чего интересного можно рассказать о результатах этих исследований. Благодаря им перестало быть загадкой, что на самом деле происходило на 4-м блоке 26 апреля 1986 года.
Загадочной осталась лишь психология действий персонала во время проведения испытаний. О чем они в тот момент думали, на что надеялись? Как они воспринимали действия руководителя испытаний и свои собственные? Конечно, никто из них не хотел взрывать реактор. Так почему же они затеяли эту смертельно опасную игру с ним, ведь прекрасно понимали, с чем имеют дело? Четвертая смена отказалась выполнить преступное распоряжение, но реактор не заглушила, как должна была сделать, а осталась посмотреть, что из этого получится у следующей смены…
Ответы пока не найдены ни среди многочисленных, нередко противоречивых документов, ни среди пронизанных радиацией циклопических развалин 4-го энергоблока. Возможно, так и останется нераскрытой эта главная тайна Чернобыльской аварии.