Не только к мужскому сердцу путь лежит через желудок. В этом недавно смог убедиться колхозный охранник из маленького райцентра на Херсонщине, решивший подкормить пресмыкающееся. Безобидное чудачество закончилось весьма неожиданно.
Эта история здесь у всех на устах -- властям Великой Лепетихи впору издать специальное предупреждение жителям райцентра о том, как себя вести, если занесенное в Красную книгу пресмыкающееся забралось в постель к человеку.
-- Раз уж вы так интересуетесь… -- хитро прищуривает глаз Иван Коровайко. -- За рассказ, кстати, беру по гривне с каждого любопытного. -- Да вы не пугайтесь, шучу.
53-летний колхозный сторож и в самом деле мог бы подзаработать на своем неожиданном приключении, после чего он стал местной знаменитостью. Невинная встреча со степным гадом обернулась для крестьянина известностью, о которой он даже не помышлял: в поселок, что в четырех часах езды от Херсона, зачастили журналисты. Вот и я достаю свой диктофон и подступаю к Ильичу поближе.
-- Еще весной наш бывший бригадир Юрка Мотуляк сказал мне: «Дед, недалеко от твоей сторожки живет огромный гад. Я сам видел, как он дорогу переползал», -- вспоминает Иван Ильич. -- Потом я решил покосить траву вокруг насосной станции, которую охраняю. Тогда-то и увидел его -- огромного, более чем двухметрового полоза. Смотрю, ползет от канала что-то серое -- едва под косу мне не угодило! Сам не знаю, как я его не порезал. Из любопытства, конечно, проследил, куда змий скрылся. Вечером я сел ужинать и подумал: надо бы для него в консервную банку молока налить. Поставил у входа в его жилище и ушел, утром посмотрел, а банка пустая…
С того дня каждый раз, собираясь на ночное дежурство, Иван Ильич прихватывал угощение для ужа. К началу уборки над селом нависла жара, каждый шаг поднимал облако пыли. Полагая, что в такой зной тварь вряд ли выйдет поохотиться, мужик заботливо склонялся над входом в подземелье: «Ваш ужин, сэр!». Он вглядывался в шевеление травы, озирался то и дело по сторонам, но ужа больше не встречал.
Как-то крестьянин заметил у консервной банки собаку. Четвероногих помощников тут было около десятка, собакам тоже полагался от колхоза продовольственный паек, за которым Коровайко регулярно отправлялся на бригаду. Так вот кто выпивал молоко, мелькнула у него догадка.
С этого дня Иван Ильич перестал возить своему подопечному угощение. Когда в тихий июльский вечер у насосной станции притормозили три КАМаза и незнакомые шоферы-дальнобойщики попросились стать рядом на ночевку, Коровайко обрадовался оживленной компании. Вчетвером поужинали, выпили по сто грамм, за разговором просидели до глубокой ночи.
-- Батя, разбуди нас на рассвете, -- на прощание бросили заезжие.
Иван Ильич пошел в нагретую за день солнцем каптерку и устало растянулся на топчане. Дверь на улицу не зарыл: люди вроде бы не плохие, но ведь чужие -- кто знает, что у них на уме. Надо посматривать.
Утверждение о том, что животные не любят людей выпивших, в эту ночь как раз и опроверг неожиданный гость Ивана Ильича.
-- Я лежал на спине, -- вспоминает Коровайко. -- Вдруг жара стала спадать, стало прохладно, будто кто-то включил кондиционер. Сплю и удивляюсь: как же хорошо! И просыпаться не хочется.
Однако чудесный сон был прерван болью в пояснице. Ильич проснулся, почувствовав себя в чьих-то крепких объятиях. Кто-то несильно сдавливал его. Но блаженное ощущение прохлады не уходило. Как же так -- вроде не сплю, а сон продолжается, удивился он.
-- Опустил руку на живот и наткнулся на что-то мягкое, -- продолжает рассказ хозяин сторожки. -- Хмель как рукой сняло!
Опомнившись от первого потрясения, человек попробовал оторвать холодный обруч, но не тут-то было. «Не дрейфь!» -- скомандовал он себе.
Встал с топчана и, преодолевая страх, стал искать в тесной комнатушке фонарик. Тот всегда лежал на подоконнике, но сейчас, как назло, исчез. Сторож шарил вокруг рукой, метался по каптерке, а полоз, тесно прижавшись к мужику, ни на что не обращал внимания и разжимать объятий не собирался.
-- Он обнимал меня небольно, -- утверждает Коровайко. -- Но те пару минут, пока я искал фонарик, показались мне вечностью. Когда помещение наконец осветилось, гад метнулся к выходу. Да так проворно, что я не успел его даже разглядеть.
Еще с вечера к Ивану Ильичу приехал знакомый сельчанин, чтобы на рассвете возле насосной станции накосить траву для своей коровы. И надо же было такому случиться: желтобрюх, выползая из сторожки, в дверях «столкнулся» с приятелем хозяина!
-- Алексей закричал нечеловеческим голосом, -- улыбается теперь, по прошествии двух недель, охранник. -- Его крик вернул меня к реальности, и я тоже стал орать, словно раненый бык. Повскакивали шоферы -- они не могли понять, что с нами происходит.
-- Как представлю свое пробуждение в обнимку с полозом, кровь стынет, -- утверждает Иван Ильич, вспоминая свое забавное приключение, о котором нынче все судачат в Лепетихе.
-- Назвался другом, взялся бесплатно раздавать молоко, чего уж теперь пугаться, -- подшучивают над Коровайко знакомые. -- Змеи, как дети: чувствуют доброту и на любовь отвечают любовью.
Местные мужики в один голос советуют Ильичу убить пресмыкающегося хулигана -- мол, теперь он тебя в покое не оставит. «В Уголовном кодексе написано, что хулиганство -- это немотивированное безобразие, -- отшучивается сторож. -- А про моего друга такого не скажешь. Его действия были весьма мотивированы. »
Между тем с некоторых пор Коровайко перестал спать на дежурстве и дверь сторожки открытой не оставляет.
Любопытно, что после случившегося к Ивану охладела жена, которая не разделяет легкомысленных охов да ахов по поводу чудачества желтобрюха. Всем журналистам она дает от ворот поворот: время такое трудное, столько вокруг серьезных проблем, а они -- о глупостях рассуждают. Вот и со мной говорит неохотно, а благоверному запрещает сфотографироваться для «ФАКТОВ». Увидев такое отношение Лидии Павловны, я вдруг тоже засомневалась: может быть, все рассказанное Коровайко -- плод его фантазии? Но, походив по поселку и поговорив с людьми, убедилась: Ильич -- человек серьезный, степенный. Да и свидетели случившегося подтвердили: гад действительно решил пожаловать к Ивану в гости. То ли с благодарностью, то ли опять за помощью. Сам же Иван Ильич утверждает, что по ночам уж ползает вокруг его хижины.
-- Понимаете, я своих собак знаю, без причины они лаять не станут, -- убежден колхозный сторож. -- А тут они ночи напролет заливаются. Выйду, посмотрю -- нигде никого. Только спрячусь за дверью, собаки опять начинают лаять…
Словом, досаждает полоз Ивану своей навязчивой любовью. Вот и стал мужик интересоваться жизнью и повадками пресмыкающихся, расспрашивать о них у старожилов.
-- Встретил я на днях одного старичка. Он мне сказал: раз не укусил тебя желтобрюх, это к дружбе. А такая дружба, говорят, приносит удачу. Полоз мой и в самом деле добрый и доверчивый, зря я так его испугался, -- улыбается Коровайко.
Старенькая мама Ивана, Прасковья Терентьевна, -- тоже любительница небылиц. Вспоминая истории, которые случались в их роду, она считает, что нынешнее приключение, нарушившее привычное течение жизни и вызвавшее много кривотолков, -- к добру.
А раз так, стал сторож вновь своему другу молоко в консервную банку наливать.
Заведующая кафедрой зоологии Херсонского педагогического университета, кандидат биологических наук Лидия Русина считает, что интерес Коровайко к полозу, скорее всего, продиктован желанием сельского чудака снискать себе популярность.
-- Пресмыкающиеся не могут помнить добра и быть благодарными, -- уверена Лидия Юрьевна. -- Они вообще не характеризуются высоким уровнем умственных способностей и широтой реакции. На юге Украины известны два вида полозов. Желтобрюх занесен в Красную книгу и опасности для человека не представляет. Агрессивен же бывает только в двух случаях: когда речь идет об охране границ своей территории и когда защищается.
Супруга Ивана Ильича хоть и согласна с кандидатом наук, что писать в газетах следует о голодных детях, а не о змеях, но в правдивости рассказов мужа не сомневается.
«Выдумывать он не станет, -- уверяет также и Лидия Павловна. -- Да и кому же захочется быть героем подобной истории?»
… А вот полоза, с которым недавно встретился сотрудник Херсонского краеведческого музея Виктор Пиварович, испугал не свет, как в случае с Коровайко, а желание ученого измерить ужа.
-- Он меня укусил за руку, -- рассказывает Виктор Брониславович, -- причем кровь не могли остановить целых 45 минут, хотя на теле даже не было следа от укуса. У полоза зубы очень мелкие!
Ученый считает, что в Великой Лепетихе пресмыкающееся вряд ли приходило к человеку за молоком.
-- Ведь в природе ужи не питаются молоком, зато все, что излучает «живое» тепло, их манит, -- утверждает Пиварович. -- Возможно, животное приползло погреться. К тому же желтобрюх ведет дневной, а не ночной образ жизни…
Почему же в таком случае пресмыкающийся друг Ивана не дает ему спать по ночам? Не потому ли, что днем сторож отдыхает и не появляется во владениях животного?