Жительница Черкасской области Людмила Гульченко семь лет пролежала в коме после того, как родила свою первую и единственную дочь. И родные, и читатели «ФАКТОВ», следившие за судьбой молодой женщины, до последнего надеялись, что Люда придет в себя. Но чуда не произошло — на днях она умерла…
- У дочки был панический страх перед родами, — рассказывает «ФАКТАМ» мама 31-летней Людмилы Екатерина Захарчук. — Будто она что-то предчувствовала. 31 декабря 2002 года Люда с помощью кесарева сечения родила здоровую девочку в Монастырищенской районной больнице. Успела со мной поговорить. Но когда вышла ко мне на следующий день, ее всю трясло, лицо было какое-то зеленое. Я подумала, что еще отходит от наркоза. Спрашиваю: «Лялечку свою видела, давали тебе ее кормить?» Дочь кивнула головой, но говорить больше не могла. Я отправила ее в палату отдыхать, даже не подозревая, что это наш последний разговор…
— Второго января 2003 года в шесть утра трубку схватила медсестра: «У нее сейчас приступ! То же, что было вчера!», — вспоминает Екатерина Степановна. — И бросила трубку. Я помчалась в больницу. Невропатолог мне сказал: «Люда в очень тяжелом состоянии, у нее мозговая кома». Из родильного отделения дочь перевели в реанимацию, где она пробыла восемнадцать дней, не приходя в сознание. Потом ее перевезли в областную больницу.
Я так замучила врачей вопросом «Когда она поднимется?», что один доктор даже рассердился: «Мама, что вы от нас хотите? Какую нам ее привезли, такую мы и лечим. Как в районе оказывали помощь, сколько процентов коры головного мозга погибло, мы не знаем!» А однажды вызвал меня к себе: «Мама, ВСЕ… Езжайте домой… » И я поехала готовиться к похоронам. Ночью мне приснилось, что я отвоевала Люду у ее покойной воспитательницы, которая хотела забрать ее с собой. Я тут же бросилась обратно в больницу. По дороге купила дочери подарок на Восьмое Марта — духи с бумажной розочкой. Вдруг она пришла в себя?
По лицу доктора поняла, что надежды по-прежнему нет. Попросила разрешения попрощаться с дочкой, пока она теплая. Доктор разрешил. Я поцеловала Людочку, положила на подушку купленные духи. Сказала: «Дочечка, с Восьмым Марта тебя! Прощай, моя дытынка… » И ушла. Думала, не увидимся больше… Но Людочка выжила! Я так была счастлива. Говорила себе: «Сейчас столько нового придумали в медицине, так много хороших врачей! Дочку обязательно спасут!» Полтора года возила ее по больницам. Но все без толку. И врачи велели забирать ее домой.
Районная больница дала мне специальную кровать и электроотсос, чтобы откачивать у Люды жидкость из легких. Я переселилась к дочке в комнату. Слава Богу, что сваха взяла на себя воспитание внучки и забрала ее к себе. (Муж Люды со временем нашел другую женщину и жил отдельно. — Авт. ). А когда Влада подросла, ей объяснили: «Твоя мама спит. Но скоро проснется. Надо только подождать. Она очень устала, когда тебя рожала. А отдохнет, сможет тебя обнять и поцеловать». Владочка в ответ просила: «А можно пока я ее буду обнимать и целовать?» Она ползала по Люде, гладила ее, расплетала и заплетала косы, читала ей стихи. Дочка иногда будто слышала ее, открывала глаза и даже смеялась. Но когда, услышав этот смех, я прибегала в комнату, понимала: Люда смеется во сне, а ее глаза смотрят не на Владочку, а куда-то в другую сторону. А вот наш кот, Дементий, Люду страшно боялся, хотя раньше очень любил… Когда только я дочку привезла и положила Дементия к ней на кровать, он громко закричал и тут же сбежал. За все годы, пока Люда лежала неподвижно, ни разу к ней в постель так и не лег…
Люду сторонился не только домашний кот. Мать не могла найти во всем городе сиделку для дочери. Первая же помощница из Красного Креста, увидев Люду, потеряла сознание. В городе говорили: «Мы лучше будем жить на хлебе и воде, но такого заработка не хотим!» А ведь возле больной не просто нужно было сидеть. Каждые пятнадцать минут следовало откачивать электроотсосом жидкость из легких, ежечасно делать массаж, каждые два часа менять мокрое белье, каждые четыре часа кормить через зонд. И так год за годом… С огромным трудом мать нашла себе замену на один день в неделю. Ей бы отоспаться в это время, отдохнуть. Но бедная женщина пекла пирожки и бегала с ними на базар, чтобы заработать хоть какую-то копейку в семейный бюджет…
Казалось, просвета в жизни матери никогда не будет. Но в январе 2007 года о Люде и ее маме написали «ФАКТЫ». «После этого моя жизнь перевернулась», — признается Екатерина Степановна.
— После того как я стала вывозить Люду на балкон, она будто расцвела, — вспоминала тогда мать. — Порозовела, стала двигать руками и ногами. Да и я не давала ей спокойно лежать! Переворачивала постоянно, чтобы кровь не застаивалась. Проснется, думаю, спасибо скажет. Может, и замуж еще выйдет…
— Хоть у Владочки фактически не было мамы, росла она послушной, умненькой, — рассказывает сваха Екатерины Захарчук 58-летняя Екатерина Владимировна Заболотная, которая воспитывает девочку. — Как мама, захотела учиться играть на пианино. Увидев Владочку, директор музыкальной школы сказал: «Здесь училась Люда, и мы ни копейки не возьмем с вашего ребенка!» Все эти годы помогали мэр города и сотрудники училища №25, где Люда преподавала. Владочка очень способная. Стихи сочиняет, песенки. Ее любимая мелодия — вальс, который ее мама танцевала с папой на свадьбе. Она часто смотрела эту видеокассету со свадьбы и подобрала вальс на слух.
Вот только хворала она раньше частенько. То животик заболит, то плакать без причины начнет… Я повезла ее в Киев, в «Охматдет». Там ей назначили диету, сказали, что ничего страшного, но ребенку нельзя волноваться, нужен режим. На обратной дороге я решила повести Владочку в цирк. Ведь она никогда там не была. Но денег на дорогие билеты у нас не было. Подошла к директору цирка и говорю: «Можно сделать так, чтобы пропустить внучку по билету одну, а я ее подожду или в холле, или за кулисами?» Он и говорит: «Я вас узнал. О вас «ФАКТЫ» писали, телевидение показывало. Я знаю вашу беду». Обнял за плечи и посадил нас с внучкой бесплатно на самые лучшие места.
— Влада верила, что мама поправится?
— Еще как верила! Даже не хотела, чтобы мамино пианино к нам перевозили. Говорила: «Мама встанет! Захочет на пианино поиграть. А его нет!» Так мы и жили. Я воспитывала Владу. Сваха смотрела за Людой и ходила по судам. Она боролась за то, чтобы больница возместила ей моральный и материальный ущерб.
Но мать не верила этим объяснениям. Суды тянулись с 2005 года. Были проведены две судмедэкспертизы — в Черкассах и в Ужгороде.
— Главным был вопрос: является ли заболевание Людмилы Гульченко следствием несвоевременной и ненадлежащей помощи больной врачами Монастырищенской районной больницы, следствием неправильно установленного диагноза либо неправильно назначенного лечения, — вспоминает адвокат потерпевшей Иван Великий. — Но черкасские и ужгородские эксперты дали обтекаемые ответы, не по существу. В 2008 году мы ходатайствовали о вызове ужгородских экспертов в районный суд для дачи показаний и разъяснения заключения экспертизы. Монастырищенский районный суд удовлетворил ходатайство. Но эксперты Закарпатского областного бюро судмедэкспертиз прислали телеграмму: приехать на заседание у них нет возможности.
Адвокат настоял на повторном вызове экспертов. На этот раз суд просьбу почему-то отклонил и в удовлетворении иска Екатерины Степановны… отказал полностью.
— Апелляционный суд 1 апреля 2009 года оставил решение районного суда без изменения, а Верховный суд даже не рассматривал дело и отказал в открытии кассационного производства, — говорит адвокат. — Екатерина Степановна обратилась в Европейский суд.
— Я собиралась еще долго бороться, чтобы суд разобрался: кто искалечил мою дочь? — утверждает мать. — И готова была много лет ждать, пока Людочка придет в себя. У дочки участились судороги. Я положила ее в больницу. Дочери становилось все хуже и хуже. Вечером мне позвонил врач: «Люда умерла… »
— А накануне Владочка проснулась утром и говорит: «Мне страшно! Мне приснилось, что моя мама умерла!» — рассказывает сваха Екатерина Владимировна. — Я успокоила внучку, а вечером нам позвонили: «Люды больше нет… » В доме началась суета, приготовления к похоронам. Влада спрашивает: «Кто-то умер?» Я на ночь ей ничего не сказала, а утром отвечаю: «Мама твоя умерла… » Она так грустно: «Я так и знала!.. » Долго лежала и молчала. Потом села к пианино и начала играть вальс, который мама с папой на свадьбе танцевали. А слезки так и катятся…
Прощалась она с мамой без страха. Когда Люду привезли из морга, Влада всю ее обцеловала, за косу потрогала: «А почему у мамы коса такая холодная?»… На кладбище, когда ее поднесли к маме поцеловать, а она к ней не дотянулась, начала горько рыдать: «Я маму не поцеловала!» — и настояла, чтобы дали поцеловать…
— Что вы сейчас чувствуете? — спрашиваю 61-летнюю Екатерину Степановну, которая семь лет самоотверженно ухаживала за дочкой.
— Что мне не стыдно за себя. Когда слышу выражение: «Жить нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», я вспоминаю свое прошлое. И хотя мне было очень тяжело, ничего мучительного на душе не осталось. Я сделала для Людочки все возможное. И даже невозможное. Я приходила в больницу и смотрела на родственников других лежачих больных. У них были накрашены ногти, глаза. Как они успевали? А я так ухаживала за Людой, что не помнила, в чем сама ходила, что ела, умывалась ли и где у меня вообще глаза…
Сегодня обе бабушки утешаются тем, что у них есть Влада. Она для них — свет в окошке.
— Внучечка то плачет, вспоминая о маме, то забывает обо всем и спокойно играет — она ведь еще ребенок, — вздыхает Екатерина Владимировна. — Мы стараемся не бередить ее раны, лишний раз о маме не напоминаем. Но недавно нашли на ее столе письмо:
«Дорога мамо! Я дуже ждала, поки ти встанеш i подивишся на мене. Я ж так виросла! А Бог забрав тебе на небо, i ми так i не побачились. Там тобi буде легше. Мамо, я до тебе обращаюсь. Я тебе дуже люблю i завжди буду любити. Прощай, мамо. Твоя дочка Влада»…