В столичном Доме кино состоялся показ документального фильма «Пейзаж после мора», посвященного трагедии 1932-1933 годов. Эта кинокартина номинируется на Национальную премию Украины имени Тараса Шевченко
Впервые зрители увидели «Пейзаж после мора» осенью 2008 года — тогда на Международном кинофестивале «Молодость» в Киеве состоялась премьера этой кинокартины. Позже фильм не раз демонстрировался по телевидению. На Международном правозащитном кинофестивале «Ступени» он удостоился главного приза. А на днях, 3 февраля, состоялся показ фильма в столичном Доме кино. Документальная кинокартина «Пейзаж после мора» и ее создатели — кинорежиссер Юрий Терещенко, авторы сценария Ольга Унгурян и Тарас Унгурян — номинируются на соискание Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко.
От людей, видевших фильм, доводилось слышать, что они испытали потрясение. «Пейзаж после мора» живо обсуждается в прессе и интернете, что весьма необычно для документального фильма на тему Голодомора. В чем причина этого феномена, «ФАКТЫ» решили выяснить у режиссера кинокартины, заслуженного деятеля искусств Украины Юрия Терещенко.
— Юрий, многим зрителям запомнился ваш документальный кинотриптих «Вечный крест» — о Леониде Осыке, Борисе Брондукове и Константине Степанкове. А еще был блестящий фильм о Богдане Ступке, другие работы о деятелях искусства… Как получилось, что вы вдруг обратились к теме Голодомора?
— Теперь я уже понимаю, что это произошло не «вдруг». И ничего случайного в жизни не бывает. Герой одного моего давнего фильма рассказывал, как его мама умирала от голода и перед смертью попросила у сына прощения за то, что… родила его — на муки. Мальчик чудом выжил. Опухшая от голода кожа потрескалась, раны долго не заживали, в них завелись черви, он не мог спать от боли. А когда в интернате ребенку давали конфетку, он должен был говорить: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство». Дальнейшая его жизнь была кошмарной… Но началось все с Голодомора.
— Скажите, а ваших близких коснулась эта трагедия?
— В 1933 году мой дед Поликарп Николаевич Терещенко, пытаясь спасти умирающую от голода семью, переплыл Днепр. Сказал, что «назбирає глоду» — веточек боярышника. Он уже плыл назад — с добычей, как вдруг… скрылся под водой. Утонул на глазах у жены! Бабушка Домаха металась по берегу и кричала…
«Пейжаз после мора» — это картина не столько о Голодоморе, сколько о нас самих. О последствиях «родовой травмы», генетически переданной от наших бабушек-дедушек. Почему мы «тянем ножку»? Откуда в нас эта нетерпимость друг к другу и синдром страха? Постгеноцидное общество — это понятие применительно к Украине впервые обнародовал американский ученый, исследователь Голодомора Джеймс Мэйс. Фрагменты из его статей и эссе (их исполняет Богдан Ступка) звучат в фильме.
— А с чего началась работа над картиной?
— Однажды ко мне пришли друзья — писатель, киносценарист Тарас Унгурян и его жена Ольга Унгурян, журналист «ФАКТОВ». Они, что называется, «заразили» идеей будущего фильма. К слову, незадолго до этого «ФАКТЫ» опубликовали обращение к очевидцам трагедии с просьбой присылать в редакцию свои воспоминания. И люди откликнулись. Мы встречались с ними, первые съемки были весной 2007 года… Когда погружаешься в тему и она становится твоей, чувствуешь ответственность. Появляется новая интонация. Одно дело — снять, что вижу, другое — пропустить через себя. Понадобилось время, прежде чем киногруппа оказалась в маленьком селе Великая Фосня на Житомирщине. Его жители и стали героями фильма.
— Мне довелось быть на его премьере. Тогда многие зрители, в том числе и совсем молодые, не скрывали слез. А что вас больше всего тронуло во время съемок?
Безусловно, потряс меня, да и всю киногруппу, наш герой Яков Яковлевич Грищук. Это действительно человек, ощущающий свою миссию. Подвижник. Он начал устанавливать места захоронений и имена сельчан, погибших от голода, еще в те времена, когда о трагедии нельзя было даже упоминать. И за свои средства ставит им памятники.
А Алексей Кравчук, который вместе с матерью и дедом документально восстановил свое родовое дерево! В фильме он показывает фотографии умерших от голода родных и говорит: «Представляете, если бы они не погибли, какая большая семья у нас могла быть». Во время съемок я не переставал удивляться, какие светлые и мудрые люди живут в этом селе. Несмотря на всю убогость быта, запустение и «горилкомор». Помню, один из наших операторов даже воскликнул: «Боже мой, где вы нашли таких людей?» Можно сказать, это редкая удача. Но, опять-таки, ничего случайного не бывает. Якова Грищука мы встретили в первый же день, а съемки начались накануне Пасхи.
— Как вам удалось «подсмотреть» такие живописные и удивительно естественные кадры из сельской жизни?
— Получалось так, что птицы и животные неожиданно для нас начинали «работать на камеру». Аист, например, вдруг выгнул голову и заклекотал. Можно неделями ждать такого кадра и не дождаться, а тут вышло сразу. Конь же, как специально, решил поваляться на траве. Показали на экране свой характер и живущие в доме старенького пенсионера два кота: одного из них, с мрачным взглядом, мы между собой прозвали «гэбистом», другого, очень серьезного — «философом»… Были и совершенно необъяснимые, даже, я бы сказал, мистические моменты: когда в чистом небе вдруг появилось золотистое облако в виде ангела.
— Вы намеренно избегали кадров советской кинохроники 1933 года?
— Дело в том, что их практически не существует! За весь 1933 год есть только один киножурнал под названием «Большевик» — о добыче угля на донецкой шахте. В свое время я работал на Украинской студии документальных фильмов и знаю, что каждый год в большом количестве снимается кинохроника — это же летопись жизни страны. Есть десятки документальных сюжетов, освещавших жизнь Украины в 20-е годы. Есть киноматериалы с 1934 года и далее. А о 1933-м — только один сюжет. Что, закончилась пленка? Нет, конечно. Очевидно, было указание уничтожить эти материалы.
В фильме я использовал американскую кинохронику 1933 года. Балерина идет без страха по канату между двумя небоскребами… Мужчина принимает ванну, летая на воздушном шаре (этот сюжет называется совершенно по-советски: «Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья»). Для себя определил эти кадры так: «Хроника непрожитой жизни». Жизнь, абсолютно немыслимая по сравнению с нашим реальным черноземным бытом. И абсолютно недостижимая для людей, живших, по сути, в резервации.
— Слышала, что картину «Пейзаж после мора» показывали и на одном из международных кинофестивалей в России…
— Да, меня пригласили на кинофорум «Золотой витязь» в Липецке. Так вышло, что в один день на просмотре стояли два фильма — украинский «Пейзаж… » и российский фильм об Иване Грозном, «Царское дело». В нем реконструируется быт эпохи и цитируются эпистолы царя, которые сегодня, что называется, «ко двору». Точно так же, как «ко двору» в свое время была и первая серия «Ивана Грозного», снятая Сергеем Эйзенштейном. За нее он получил Сталинскую премию. Но потом, как камикадзе, снял вторую серию, где развенчал миф о вожде. Сталин вызвал его «на ковер», картину положили на полку, а через три месяца Эйзенштейн умер.
Так вот, сразу после «Царского дела» показывали «Пейзаж после мора». А на следующий день на представительном форуме в присутствии Никиты Михалкова проходило обсуждение. Режиссер «Царского дела» вдруг заявляет о нашем фильме: «Это пропаганда!» «Знаете, молодой человек, — говорю я ему. — Ваш фильм о том, как лес рубят. А мой — о том, как щепки летят». И каждая «щепка» — это загубленная человеческая жизнь…
Своими впечатлениями о фильме «Пейзаж после мора» с «ФАКТАМИ» поделились наши известные соотечественники, лауреаты Национальной премии имени Тараса Шевченко.
«Очень сильный фильм. Он затрагивает сердце зрителя, в нем найден свежий подход. Особенно запомнились мне кадры с сельской молодежью. Трагедия Голодомора бумерангом бьет по сегодняшнему дню».
«Картина искренняя и человечная — стоит только посмотреть в глаза людям на экране и послушать их».
«Когда видел на экране наши райские пейзажи и нынешний сельский быт, я чуть не плакал. Фильм ценный, подобных документальных картин еще не было».