А на таможне потребовали уплатить свыше трех с половиной тысяч гривен пошлины за провоз через границу из Видяево в Киев контейнера с домашними пожитками
Со своим будущим мужем Володей Свечкаревым Юля познакомилась шесть лет назад на свадьбе старшей сестры Инны. Тогда сестра выходила замуж за Володиного друга Руслана, с которым они вместе учились в Киеве в школе мичманов на Рыбальском острове. Вскоре Инна и Вова поженились и переехали в Видяево. Жить на севере, конечно, было тяжело. И климат там суровый, и цены высокие, и до Мурманска два часа езды на автобусе, если погода позволит. Но жителей небольшого военного городка всегда спасало то, что они были молоды и привыкли помогать друг другу.
-- Володин оклад техника по связи был около ста долларов, -- вспоминает Юлия Свечкарева. -- Принесет Вова деньги, сходим за продуктами, Ванюшку в детское кафе сводим -- и думаем затем, как дожить до следующей зарплаты. Отпускных хватало разве что на дорогу до Киева и Нижнего Новгорода, откуда Вова родом. Если бы мои родители не помогали, очень трудно нам пришлось бы. Но были в той жизни и свои радости, свои праздники. В этом году, например, первого мая командование пригласило семьи офицеров и мичманов на экскурсию на подлодку «Курск». Детям в кают-компании накрыли сладкий стол. Женам показали боевые и жилые отсеки. Помню, Ванюшка, поддерживаемый папой, с огромным интересом вцепился в ручки перископа. А нас, женщин, поразили, кроме огромных размеров подводного крейсера, идеальная чистота и даже комфорт во всех помещениях. Мы даже шутили: умеют же, дескать, мужики без женщин идеальный порядок поддерживать. Когда же кто-то из жен невесело сказал насчет возможных опасностей, подстерегающих подводников, моряки дружно заверили, что такую лодку невозможно потопить, а даже если и придется лечь на дно, то еды и воздуха на ней хватит на полгода. Но там, видать, так рвануло… Вова нес службу в третьем отсеке. Его не нашли.
«Вообще-то Вова служил не на «Курске», -- продолжает рассказ Юля. -- Наш флотский экипаж (военно-морское подразделение, личный состав которого может быть послан на разные корабли. -- Авт. ) «держал», в основном, другую такую же лодку -- «Воронеж».
В июне, когда на Украине началось лето, я решила съездить к родителям. Ванечку надо было оздоровить. В Видяево он часто болел. Знаете, мне и раньше приходилось уезжать домой без Вовы. Военным не всегда дают отпуска, когда хочется. Но в этот раз мне как никогда не хотелось ехать одной. Ну никак. Вова успокоил, обещал встретить в Мурманске. Вернулась на Север я 12 августа. И встретил меня почему-то Саша, друг мужа. Лодка, сказал он, должна вернуться четырнадцатого. А дома, в Видяево, мы узнали, что «Курск» затонул. Мы поначалу верили, что ребята живы, их спасут.
Мне потом говорили, что накануне выхода в море что-то случилось со специалистом «Курска», заменить которого велели Вове. Он считался одним из лучших техников-связистов. Вова страшно упирался, не хотел: «Мне семью надо встречать!» Искал другие, более уважительные для человека в погонах причины. Когда мы разговаривали с ним по междугородке, радостно сообщил: «Сто процентов, не иду!» Говорят, его забрали ночью. Словно чувствовал.
Начальство пообещало выделить вдове старшего мичмана Владимира Владимировича Свечкарева, посмертно награжденного орденом «Мужество», квартиру в Нижнем Новгороде, на родине погибшего моряка. Там у него остались мама и сестра. Обе -- инвалиды II группы.
-- Я не могу их бросить, -- говорит Юля. -- Но пока решается вопрос с жильем, я решила погостить у родителей. В Видяево служебную квартиру сдала. Надо было куда-то вещи девать. Мама, приехавшая к нам помочь и утешить, отправила контейнер в Киев. Мебель, телевизор, видик, стиральная машина… В Нижнем Новгороде все это пока негде разместить.
Перед отправкой, составляя опись, мама оценила все наши с Вовой пожитки в 24 тысячи российских рублей. Ей предлагали поставить сумму поменьше, символическую. Но, не дай Бог, пропало бы? Время нынче неспокойное. Мы с родителями все это добро, хоть оно, в основном, и бэушное, так нелегко наживали. Особенно было бы жаль импортную стиральную машину -- она у нас новенькая. Вова радовался, что я буду меньше уставать от стирки.
По России наш контейнер шел бесплатно. Часть оплатила. А за доставку от пограничной станции Суземка до Киева мама уплатила свыше двухсот гривен. Ладно. Допустим.
-- Со мной чуть инфаркт не случился, когда дома, на таможне, что на станции Киев-Товарный, мне назвали сумму таможенной пошлины, которую мы должны уплатить! -- вступает в разговор Ольга Павловна Семенченко, Юлина мама. -- Упомянутые 24 тысячи российских рублей таможенники перевели в наши. Получилось 4780 гривен. А требуемый законом размер пошлины -- 80% этой суммы, то есть более трех с половиной тысяч гривен! За что? Мы что, «Мерседес» привезли? Это же сиротские деньги! Вову одна мать вырастила. И теперь его сына Юле придется одной поднимать. А ей же самой еще надо устроиться, 24 года девочке-вдове. Моя зарплата сейчас 50 гривен. Муж -- безработный, случайными заработками перебивается.
Я заплакала. Сотрудник таможни сказал, что по закону он мог бы вовсе не отдавать нам этот контейнер, пока не заплатим всю сумму. Но, входя в наше положение, предложил эту сумму выплачивать как бы в рассрочку, в течение года. Получается тоже не легче -- свыше трех сотен в месяц. Да что же это за законы такие грабительские!
Впрочем, что тут удивляться. Юля вон попыталась проехать в метро по пенсионному удостоверению. А ей сказали: «Вам в России выдали -- там и ездите». Да мы готовы все вынести из дома. Если бы нам Володю вернули.
«ФАКТЫ» и сама потерпевшая письменно обратились к руководству Государственной таможенной службы Украины. Прошел положенный месяц ожидания -- ни ответа, ни привета.
Мы связались с мамой Юли Свечкаревой.
-- Звонила мне женщина, представившаяся сотрудницей таможни, -- говорит Ольга Павловна. -- Она сказала, что просмотрела ворох нормативных документов и пришла к выводу, что таможня нам ничем помочь не может. Хотите -- отправляйте контейнер обратно, говорит.
Ну что тут скажешь.