Мечта 20-летнего Виталия Мамчура осуществилась в 1998 году -- ему подсадили донорскую почку. Но прослужила она всего год. Виталий ждет повторную операцию. Но принятый в прошлом году Закон о трансплантации практически приостановил работу медиков -- уже полгода в Украине не делают пересадку органов
-- Пока я ждал пересадку почки и мою кровь очищали с помощью специального аппарата (»искусственная почка»), врачи не разрешали много пить, -- говорит Виталий. -- А я мечтал о том, чтобы вволю напиться. И когда в Киевском институте урологии в 1998 году мне пересадили почку, я как будто второй раз родился. Мне не нужно было постоянно ходить на диализ. Я вернулся домой, в Ровно. Мог есть все, что хотел. А главное, пил и чай, и воду, и сок -- столько, сколько хотел!
Виталик облизывает пересохшие губы. Последний год ему вновь хочется напиться, а по ночам снится льющаяся вода. После того, как донорская почка перестала работать, он снова через день проходит диализ, практически переселившись в столичный Институт урологии. Домой парень ездит редко -- один раз в три месяца и всего на один день. Каждая поездка «съедает» деньги, предназначенные для лечения и последующей операции.
-- Я бы очень хотел, чтобы мне снова пересадили почку, -- продолжает Виталий. -- Но надежды на это практически нет. И не только у меня.
С августа прошлого года больным, у которых перестали работать почки, не делают пересадку. А виной всему… Закон о трансплантации.
-- Многие вопросы в принятом законе грамотно разъяснены, но один пункт резко затруднил работу трансплантологов в нашей стране, -- объясняет сложившуюся ситуацию заведующий отделением трансплантации почки Киевского института урологии Рубен Зограбьян. -- Органы можно забирать у умершего человека, который при жизни выразил свою готовность стать донором, либо, если у него не было такого желания -- с согласия его родных. Для того, чтобы отработать систему прижизненного согласия на донорство, нам понадобится лет десять -- нужно объяснить людям необходимость этого гуманного шага. Пока приходится рассчитывать только на согласие родственников. Но их часто вообще не оказывается в больнице, куда попадает их близкий, получивший тяжелую черепно-мозговую травму. Даже если родственники в больнице, то очень трудно говорить с убитыми горем людьми о возможности изъятия органов у умирающего. Да и всем нормам этики это противоречит. Иногда потенциальными донорами оказываются одинокие люди. Тогда вообще не у кого спрашивать разрешения.
Деньги на лечение большинства пациентов института поступили от здравотделов, спонсоров. Время идет, а 53 тысячи гривен, которые должны были обеспечить диализ на время ожидания донорского органа (почка должна подойти больному по многим показателям, и ждать ее приходится несколько месяцев), саму операцию по пересадке почки и послеоперационный период, расходуются только на диализ.
-- Я вынужден покупать диализаторы. А он один стоит 150--200 гривен. Правда, родственники умершего больного продают их дешевле. Но несмотря на наши ухищрения сэкономить, приходится тратить на диализаторы около трех тысяч гривен в месяц. Запасаюсь медикаментами, которые понадобятся после операции, -- говорит Виталик. -- Однако, многие из нас уже потеряли надежду на то, что дождутся трансплантации. В отделении поселилось отчаяние, а врачи чувствуют себя виноватыми. Хотя в чем их вина? Ведь закон, из-за которого перестали делать операции, принимали здоровые люди, не понимающие наших проблем. Меня же утешает мысль, что при моей болезни я все же могу гулять, самостоятельно себя обслуживать. А парализованным больным труднее, чем мне.
… Виталий заболел в 1990 году. После перенесенного гриппа у него началось осложнение -- развился острый гломерулонефрит обеих почек. В течение шести лет ровенские врачи боролись с заболеванием, но почки все же перестали работать. Так Виталик попал на диализ.
-- Я и не знала, что почки могут отказать, -- говорит мама Виталика Людмила Ивановна. -- Не представляла, что кровь можно очистить с помощью аппарата. Но наши ровенские врачи мне все объяснили. Они же предупредили, что на диализе люди долго не живут, поэтому нужно искать деньги на трансплантацию. Конечно, слова медиков были страшными, но мы старались не раскисать, целенаправленно обходили предприятия и организации города, собирая деньги. И через год у нас уже была нужная сумма.
-- Первый диализ мне сделали после зимней сессии, когда я учился на третьем курсе пединститута, -- вспоминает Виталий Мамчур. -- Из-за того, что в больнице Ровно диализные аппараты старые, и вода, с помощью которой выводятся шлаки из крови, плохо очищается, во время процедуры в кровь попадают вредные вещества. Поэтому диализные больные там живут не более двух лет. А в Киеве, где диализ лучше -- около десяти лет. Но ведь это не жизнь -- быть постоянно привязанным к аппарату. Для меня диализ -- мучение. Из-за того, что из организма вымывается кальций, на руках растут шишки.
Виталик год и два месяца находился на диализе в Ровно. Долгожданную пересадку почки ему сделали в Киевском институте урологии в марте 1998 года. Две недели донорский орган не работал. И это были, наверное, самые тяжелые дни в жизни парня.
-- Врачи рассказали мне, что иногда почка начинает работать во время операции, -- объясняет Виталий. -- Но бывают случаи, когда она «молчит» месяц, а потом включается в работу. Целыми днями после операции я разговаривал с донорской почкой, уговаривая ее заработать, гладил место, куда ее подсадили. И уговорил.
-- У меня появилось столько планов! -- улыбаясь, продолжает Виталик. -- Нужно было найти работу. А затем продолжить учебу в институте.
Но этим планам не суждено было сбыться. Не прошло и года, как почка перестала работать. Отторжение началось внезапно. Первыми признаками были отеки.
-- Я сам себя обманывал, надеясь, что все обойдется, -- признается парень. -- Хотя в Институте урологии не раз видел людей, у которых отторгалась почка. У них были такие же симптомы, как и у меня. Когда медики по телефону продиктовали показатели моих анализов, я понял -- скоро мне предстоит снова жить на диализе. Меня бросило в пот, захотелось кричать, бежать куда-то…
Болезнь делит людей на два лагеря
Почку Виталику удалили в Киеве. Здесь его оставили на диализ, готовя к повторной пересадке органа. Раньше врачи могли твердо пообещать больному, что подходящая почка поступит в течение года. Теперь же за последние полгода в институт не поступило ни одного донорского органа. А здоровье людей с отказавшими почками с каждым днем ухудшается -- развивается анемия, нарушается работа сердца, снижается давление.
-- Пока иду по ровной дороге, чувствую себя нормально, но малейший подъем -- и задыхаюсь, -- Виталик, несмотря на почти постоянную слабость, старается гулять в любую погоду. -- Движение -- это жизнь. Те, кто поддается болезни и постоянно лежит, быстро умирают.
Хотя он признается: не раз во время прогулки его настолько одолевала слабость, что приходилось ложиться на скамейку или высокий парапет.
-- Мне кажется, что болезнь делит людей на два лагеря. Больные ценят каждый прожитый день. И больно смотреть, как многие здоровые люди бесцельно тратят свою жизнь. Хотя, честно говоря, когда я был здоров, тоже не ценил этого, -- грустно говорит Виталий.
Закона о трансплантации в Украине не было до августа 1999 года. Его ждали, чтобы эту область медицины наконец регламентировали. Медики уже устали выслушивать абсолютно выдуманные истории о том, что существуют подпольные клиники, в которых разбирают на части похищенных людей, за счет чего обогащаются врачи.
-- Как же работали раньше, до выхода этого закона? -- спрашиваю Рубена Зограбьяна.
-- До августа прошлого года мы производили забор донорских почек, не информируя родственников умершего. Таков был порядок, установленный Министерством здравоохранения Украины. Это позволяло нам делать до сорока трансплантаций в год и, соответственно, стольким людям спасать жизнь. За последние полгода после принятия закона мы не прооперировали ни одного больного -- не можем взять донорский орган.
По-моему, требование брать согласие на изъятие органов у родственников умершего не оправдано, -- продолжает Рубен Овакимович. -- Ведь никто не спрашивает у родных разрешения на патолого-анатомическое вскрытие, при котором на исследование берутся части практически всех органов. А отказ родственников чаще всего обусловлен предрассудками. Но даже Папа Римский поддерживает работу врачей-трансплантологов. Он говорит: «Богу на небесах органы не нужны. Они необходимы людям, живущим на земле».
-- Почему же наши законодатели решили, что необходимо брать согласие родственников умершего на донорство?
-- Принимая закон, наши законодатели надеялись поставить преграду для криминальных структур, которые постоянно ищут возможность превратить трансплантологию в источник бешеных доходов, но мне кажется, что для криминалитета это условие -- не преграда. Он только усложнил работу медиков-трансплантологов. Зато другой пункт закона, разрешивший пересадку органа не только от кровных родственников, но и от супруга, действительно может стать лазейкой для купли-продажи органов.
Несложно провести все анализы, чтобы убедиться, подходит больному почка здорового человека или нет. Если же она действительно может спасти жизнь диализному больному, за определенную сумму денег можно заключить фиктивный брак. После операции также быстро люди могут развестись -- «не сошлись характерами». В мире давно пришли к убеждению, что живым донором может стать только кровный родственник. И почки в той же Москве забирают у умерших без разрешения их родных. А за границей давно действует прижизненное донорство, когда человек письменно выражает свое желание после смерти отдать свои органы больным. Я, например, тоже согласен на это. Но если в случае моей смерти возле меня окажется моя тетя, которая не знает об этом желании, она будет распоряжаться мной по своему усмотрению. И тогда, наверное, мои почки никого не спасут…
«Facty i kommentarii «. 2 февраля 2000. Жизнь