Знаменитый национальный театр празднует 90-летие
Седовласого, подтянутого директора-распорядителя Театра имени Ивана Франко Данил Даниловича знают абсолютно все театралы и многие зрители. Его творческая биография достойна целой книги, куда бы вошли удивительные истории о встречах Федоряченко с легендами прошлого века. Сам Данил Данилович с горечью говорит, что не додумался в свое время взяться за перо и записывать все, что видел и слышал. Причем не только за время службы в родном театре…
— Дольше вас, наверное, в Театре имени Ивана Франко никто не служит?
— Нет, но я ведь не только здесь работал. Сначала блудил…
— Причем по самым заметным театрам Киева: имени Леси Украинки, Оперному…
— Все началось с моего желания стать актером. И непременно великим. Вернувшись из армии в 1946 году, поступил в студию при Театре имени Ивана Франко и был зачислен артистом вспомогательного состава. Помню, мы, леденея от страха, выходили в массовке знаменитого спектакля «Украдене щастя», где блистал Амвросий Бучма. Вспоминаю — аж слезы наворачиваются… Смотрел на него, как на икону. Я довольно быстро понял, что таким же великим, как он, мне не стать. Чувствовал себя на сцене скованно. Когда пришло время определяться с местом работы, пошел в Комитет по делам искусства и попросил направить меня на административную работу.
В Театр имени Ивана Франко меня пригласил его художественный руководитель Сергей Смеян. Через несколько месяцев после моего прихода театр возглавил Сергей Данченко, пригласив из своего Львовского театра Богдана Ступку и Виталия Розстального.
— Годы, когда работал Данченко, называют «золотым временем» Театра имени Франко.
— Сергей Владимирович был потрясающим режиссером и человеком энциклопедических знаний! Он ведь заканчивал геологический факультет Львовского университета. Мог часами рассказывать о любом камне, металле.
— Говорят, что он даже не повышал голос во время репетиций. Такое возможно?
— Представьте себе! Данченко так ставил спектакли, что я порой этого не замечал. Помню, тихо, без шума, за пару месяцев подготовил спектакль «Дядя Ваня». Бывало, выйдет на сцену, шепнет что-то актерам и обратно в свое кресло возвращается.
— Тогда в театре еще работали знаменитые Наталья Ужвий, Нонна Копержинская, Евгений Пономаренко, Наталья Лотоцкая…
— Это легендарные актеры. При всей своей известности Наталья Ужвий была очень компанейским человеком. Любила с молодежью посидеть, выпить по рюмочке. Наталья Михайловна в молодости была очень красива, а в зрелые годы стала статной, холеной женщиной. Голос ее до сих пор забыть не могу: негромкий и очень певучий… Ой, записывать все это надо было, таких людей видел. Я просто обожал Николая Яковченко. Первый раз увидел его, когда занимался при Театре имени Франко. В 1948 году разнеслась вдруг весть, что Яковченко умер. Якобы нашли его недалеко от Театра имени Леси Украинки. Все в шоке, стали выяснять подробности. Оказалось, Николай Федорович был настолько пьян, что упал прямо на асфальт и заснул. Проснулся, когда его привезли в морг Октябрьской больницы.
— Ольга Кусенко, первая жена Юрия Тимошенко — знаменитого Тарапуньки, тоже служила в Театре имени Франко.
— Это была потрясающая женщина! И как она любила Юрочку, до последних дней… А Юра бросил Олю, женился на девушке, которая пела в кино во Львове. (В те годы в кинотеатрах в фойе перед началом сеанса играл оркестр, пела эстрадная певица. — Авт. )
— Вы говорите о Юлии Пашковской?
— Ну да. А потом Юлия закрутила роман со своим гитаристом, который стал жить в квартире Тимошенко. А что Юра? Юля ему родила двоих сыновей, о которых он мечтал. Первая жена не могла иметь детей… Юра, уходя, все оставил Оле, ничего не взял. Ему дали квартиру на улице Рейтарской, он, можно сказать, сам ее сделал, ведь был мастером на все руки. Помню, встретил его как-то на улице с ящиком для инструментов. Говорит: «Иду свою «лялечку» делать… » Кстати, в последние годы жизни Юра ведь просился назад к Оле Кусенко. Только она его не приняла. Не простила…
— Не жалеете, что не стали актером?
— Никогда не жалел. Мне удалось познакомиться со столькими выдающимися людьми! Какое-то время я даже работал в кукольном театре, затем пришел на должность главного администратора Театра имени Леси Украинки. Это было в мае 1950 года. На работу меня взял Виктор Гонтарь, который был тогда директором.
— В то время там была собрана блестящая труппа!
— Билетов на спектакли было просто не достать! Главный режиссер — Константин Хохлов. Его забрал из МХАТа сам Никита Хрущев, когда приехал работать в Киев. В труппе служили Юрий Лавров, Михаил Романов, Виктор Халатов, Михаил Белоусов, Евгения Опалова…
— Про Халатова рассказывают массу небылиц…
— Виктор Михайлович обладал потрясающим чувством юмора. Мог пошутить прямо во время спектакля. Коллеги знали об этом его качестве, поэтому были настороже. Халатов любил немножко выпить. После спектакля он обычно заходил в гастроном, который находился на углу Крещатика и бывшей улицы Ленина (теперь Богдана Хмельницкого), сдавал за 10 копеек пустую четвертушку из-под водки, брал новую и шел домой. Все чинно, интеллигентно. Бывало, в доме Халатова собирались актеры. Могли просидеть до утра за воспоминаниями.
Михаил Романов рассказывал, как познакомился со своей женой актрисой Марией Стрелковой. Это произошло в 30-е годы, на съемках картины «Дети капитана Гранта». Снимали на Кавказе, и в один из выходных дней Романов и Стрелкова решили поехать посмотреть Ростов, где до этого никогда не были. Михаил Федорович заранее заказал в гостинице номер «люкс», они замечательно провели время. А рано утром Романов уехал на базар, скупил все цветы, погрузил их на телегу и приехал в гостиницу. Маша проснулась, а вокруг цветы. С тех пор Михаил и Маша не расставались.
— Правда, что Мария Павловна, как рассказывают, едва не умерла во время спектакля.
— Они вместе с Романовым играли в пьесе «Директор». Михаил Федорович — директора завода, она — врач. Была последняя сцена прощания, и вдруг Марии Павловне стало плохо. Зрители ничего не заметили, занавес закрылся. А у Стрелковой произошел микроинсульт. Больше на сцену она никогда не выходила… Вот и не верь после этого в приметы. Перед этим спектаклем ко мне прибежала испуганная билетерша: «Данил Данилович, портрет Марии Павловны в фойе театра упал, и стекло разбилось… »
— Константин Хохлов в 1953 году, несмотря на огромную популярность, покинул театр Леси Украинки и уехал в Ленинград. Почему?
— Он был очень красив, фактурен, интеллигентный, породистый! Ходили слухи о его нетрадиционной ориентации. О «слабости» артиста прознало всевидящее КГБ и стало донимать Виктора Гонтаря. Мол, надо разобраться. Виктор Петрович немножко резковат был и, понятно, беседовал с Хохловым довольно жестко. Константину Павловичу это не понравилось, и он уехал в Ленинград главным режиссером БДТ! Все обошлось без громкого скандала. Гонтарь уговорил Михаила Романова стать главным режиссером Театра имени Леси Украинки. Он очень сопротивлялся. Помню, мы как-то с Романовым попали на заседание профсоюза работников искусств по поводу обслуживания театрами сельского зрителя. Сидели несколько часов, слушая скучные тирады. Романов не выдержал и написал мне на клочке бумаги: «Если бы не Гонтарь, я никогда не взялся бы за это говно!» Так ему не хотелось быть главным режиссером (смеясь).
— Зятя Хрущева все боялись?
— Виктор Петрович никогда не бравировал своим родством. Конечно, все знали, кто он и лишний раз старались не спорить с Гонтарем. В 1954 году он был назначен директором Оперного театра и через некоторое время позвал меня к себе. В Театре Леси Украинки у меня как у заместителя директора была ставка 780 рублей, а в Оперном поставили сразу три тысячи! Виктор Петрович получал пять тысяч, а главный дирижер — девять. На то время большие деньги!..
— Дочь Хрущева Юлия любила театр?
— Любила и ходила на все премьеры. Для особо важных гостей в театре была специальная ложа. Приставлен к ней был майор, который следил, чтобы было чисто, пахло хорошим одеколоном.
— Французским?
— Нет, советским, но самым дорогим.
— Вы пришли в Оперный, когда там еще пел великий Борис Гмыря. Это правда, что он выступал перед немцами в войну?
— Не знаю, Борис Романович не любил говорить на эту тему. Хотя, конечно, над ним все время висел меч «зрадника». Первый раз я увидел Гмырю в 1951 году на декаде украинского театра в Москве. На открытие в Большой театр пришло все Политбюро во главе с Иосифом Сталиным! Наш театр выступал с оперой Данькевича «Богдан Хмельницкий». Гмыря пел просто роскошно! Я видел, как Сталин сидел в ложе со своими соратниками и аплодировал. Небольшой седовласый мужчина в военном костюме. Актеры были возбужденные, радостные. А на утро в «Правде» появилась статья: «… Открытие посетили Сталин, Молотов, Каганович, Хрущев… Есть замечания в адрес Корнейчука и Ванды Василевской — неправильно отображена история с поляками… » Все были в шоке! Корнейчук переписывал либретто еще года два.
— Это Гонтарь пригласил в киевский Оперный Юрия Гуляева?
— Он сколотил крепкую молодую труппу вокалистов: Юрий Гуляев, Константин Огневой, Владимир Тимохин. Жаль, конечно, Гуляева. Не мог он отказать себе в некоторых слабостях. Помню, приехал я как-то в Москву в командировку и в Большом встретил Юрочку. Он страшно обрадовался и пригласил к себе домой: «Покажу тебе квартиру, в которой маршал жил». Это была огромная квартира из семи комнат. Говорю: «По твоему коридору хоть на мотоцикле гоняй». Внизу гараж, Юра повел меня и туда, радовался, как дитя, и все расспрашивал о Киеве, театре, общих знакомых. Скучал…
— В советское время были популярны творческие смотры союзных республик, куда съезжалась вся партийная элита.
— Попасть на смотр престижно для артиста. Близость сильных мира сего прельщала всех. В 1960 году была украинская декада в Москве. Никита Хрущев на Воробьевых горах в честь нее давал прием. Были там Павел Вирский, Платон и Георгий Майбороды, Юрий Гуляев. Никита Сергеевич разошелся и давай вспоминать: «Когда я был маленьким, мы жили в Юзовке. Отец купил мне велосипед. Во всей слободе он был только у меня. На руле груша-гудок. Все мальчишки с Юзовки сбегались ко мне с криками: «Поперди, Никита, поперди!» Рассказывая, хохотал до слез…
— Наш балет участвовал в Международном конкурсе, членом жюри которого был Лифарь. Собственно, благодаря ему мы и попали на фестиваль. В один из вечеров Серж пригласил нас к себе домой — в роскошную квартиру в центре Парижа. Был накрыт большой стол, посередине которого стояло огромное блюдо с осетром. Нас было восемь человек, мы подарили Лифарю украинскую рубашку, которую он тут же надел, подпоясавшись кушаком на российский манер. В гостях у Сержа тогда был и князь Юсупов.
— Тот самый, убийца Распутина?
— Да, он говорил: «Распутин — зло России. Он присосался к семье Его Императорского Величества, супруге наобещал, что является лекарем, но ничего не сделал! Нахал!» Вспоминал просто ужасающие подробности убийства: «Распутин был сильным мужиком. Мы его кормили пирожными с ядом, но на него не действовало! Пришлось стрелять… Потом положили труп в сани и бросили в Неву… »
— Не устали еще от театра?
— Будете смеяться, нет. Иногда думаю: «Ну чего ты сидишь, уступил бы место молодежи». А потом сам себе говорю: «Ну еще немного… »