Эта трагическая история произошла в одном из крупных городов Украины. В каком именно -- уточнять не будем: подобное, к сожалению, случается нередко, поэтому не исключено, что, несмотря на измененные имена и некоторые детали случившегося, не один несчастный ребенок сможет узнать в жертве преступления себя.
Есть, знаете ли, такая казенная милицейская формулировка: профилактика преступлений. И, согласитесь, половые преступления, особенно направленные против детей -- вещь, пожалуй, самая страшная после убийства. Соответственно, и люди, склонные к их совершению, должны находиться в фокусе самого пристального внимания специалистов. Но можно ли отличить оступившегося человека от потенциального сексуального маньяка, который, освободившись из заключения, вновь выйдет на охоту? Оказывается, да.
В свои тринадцать лет Ира очень хотела побыстрее стать взрослой, отчаянно завидовала старшеклассницам, которые вечером, при наряде и макияже, вполне могут сойти за взрослых девушек. Впрочем, Ирочке нечего было Бога гневить -- хорошенькая девочка, и мальчишки-сверстники с удовольствием за ней ухаживают. Но все это было не то, совсем не то…
Семья девочки жила на окраине большого индустриального центра, в собственном доме, доставшемся от дедушки. Соседний участок пустовал уже несколько лет: его хозяева перебрались в новую квартиру в центре города и никак не могли найти покупателя на свой старый дом.
И вот как-то в погожую апрельскую субботу, Ира заметила в соседнем дворе какое-то движение. Девочка подбежала к забору между участками -- и у нее дыхание перехватило: из соседского дома вышел высокий красивый парень лет двадцати пяти. Взрослый, одним словом. Заметив любопытствующую девичью мордашку, он подошел и поздоровался. В разговоре выяснилось, что Сережа (так звали молодого человека) живет на соседней улице с мамой и младшим братом. Дом ему помогла купить мама, но переберется сюда он не скоро: жилье запущено, требует серьезного ремонта. «Кстати, не хочешь ли посмотреть мой дом?», -- спросил он у девочки. Та, конечно, согласилась.
Родители Иры -- люди строгих правил. Поэтому когда мама через окошко увидела, как дочь перебрасывалась через забор шутками с незнакомым парнем, а потом отправилась с ним в соседний дом, решила тоже заглянуть туда. «Здрасьте, молодой человек, -- сказала она Сергею. -- Так мы с вами соседями будем? Смотрите, не обижайте мою девочку, она у меня еще маленькая».
-- Я сказала ему это полушутя-полусерьезно, -- вспоминала мама Иры на следствии. -- По дочке и так было видно, что она малолетка.
-- Ира была очень скрытной девочкой, -- рассказывала о своей подруге одноклассница Катя. -- Пожалуй, только со мной она делилась своими сокровенными мыслями. Поэтому я знала, что Ира очень подружилась с соседом Сережей.
Правда, даже близкой подруге (да что там подруге! -- даже самой себе) Ира боялась признаться, что потихоньку влюбляется в своего взрослого приятеля. Стыд и неловкость, смешанные с острым интересом и гордостью за то, что настоящий мужчина, а не какой-то там мальчишка, общается с ней на равных, заставлял девочку днем слегка задирать нос перед подругами, а по ночам заливаться жаркой краской стыда.
А еще ей очень хотелось выглядеть в глазах приятеля взрослее. И когда в школе закончились занятия, она… притащила Сереже свой табель успеваемости, на титульном листе которого 8-й класс исправила на 10-й.
Между тем, в ее детской головке ни разу не возникало вопросов, которые напрашивались сами собой: почему Сережа поощряет ее интерес к собственной персоне? Почему он не встречается с девушками своего возраста? Да и были ли у него раньше девушки?
Для того, чтобы найти ответы на все эти вопросы, придется обратиться к детству и юности Сережи. Его отец был хроническим алкоголиком. В обстановке постоянных скандалов мальчик рос нервным и замкнутым. Почти до семи лет он страдал бессонницей и головными болями, мочился в постель. В школе, по воспоминаниям одноклассников, практически ни с кем не общался, плакал по любому поводу.
Но настоящей трагедией для Сережи стал призыв в армию.
-- В армии меня страшно раздражало скопление людей, -- рассказывал Сергей эксперту-психиатру. -- С самого начала службы возобновились головные боли, мучило ощущение тяжести в голове -- такое впечатление, будто на тебя надета тесная железная каска, трудно было глотать, дышать…
Через несколько месяцев службы Сережа… сбежал из части. Не прошло и трех недель, как его разыскали и вернули. Но после этого к мучительным головным болям прибавился панический страх перед службой. Неудивительно, что через какое-то время его вынули из петли. Живым. Мальчишку откачали, подлечили и отправили на психиатрическое обследование в военный госпиталь. В конце концов врачи признали его негодным к службе из-за тяжелой невротической депрессии и отправили домой.
Дома жизнь юноши вроде бы начала налаживаться. Сережа устроился на работу, начал откладывать деньги на покупку дома. Мать мечтала о собственном жилье для сына, о том, как он женится, заведет детей…
Но с девушками у Сережи не ладилось. Замкнутый, закомплексованный и, по правде говоря, недалекий молодой человек не нравился им. Изредка ему удавалось познакомиться с кем-нибудь, но когда дело доходило до близкого общения, давние страхи и комплексы всплывали в нем, и все заканчивалось ничем.
Фактически, Ира была первой девушкой, которая смотрела на него с обожанием и которой он… не боялся.
В тот летний день Ира договорилась пойти гулять с подружкой Катей. Она уже собиралась выходить, когда в доме зазвонил телефон:
-- Здравствуй, это Сережа. Ты не сможешь заглянуть ко мне через полчасика? Я новые кассеты купил. Мама ушла на работу, так что я дома один, скучаю.
У Ирочки сердце замерло. «А можно, я приду с подружкой?», -- тихо спросила она.
-- Нет, лучше одна приходи.
-- Вначале я стеснялась зайти в комнату, стояла в коридоре, -- рассказывала девочка на следствии. -- Но он завел меня в гостиную, усадил в кресло, поставил музыку. А потом предложил выпить вина. Я не хотела, но Сережа говорил, что я уже взрослая, и от одного бокала мне ничего не будет.
Сергей ушел в другую комнату и вернулся с подносом, на котором лежал шоколад, стояла початая бутылка вина и два бокала. Бокал Иры был уже наполнен. Девочка отхлебнула несколько глотков, попыталась встать, но у нее неожиданно закружилась голова, и она потеряла сознание. Очнулась Ира от страшной боли в животе. Покрывало, на котором она лежала, было залито кровью.
-- Сережа сказал, что мне просто стало плохо, -- говорит Ира. -- Потом накормил меня какими-то таблетками и позвонил моей подруге, чтобы та отвела меня домой. Я, конечно, поняла, что он со мной сотворил, но мне было очень стыдно, поэтому я сделала вид, что верю ему.
Едва переступив порог дома, Ира вновь потеряла сознание. Когда «скорая» доставила девочку в больницу, гинеколог, обследовавший ее, ужаснулся -- девочка была полностью искалечена. Ей пришлось сделать тяжелейшую операцию, врачи буквально вытащили Иру с того света.
А Сергей, узнав, что девочку забрали в больницу, ударился в бега. Объявился только через месяц. На первом допросе он рассказал, что боялся предложить Ире близость и поэтому… насыпал в бокал с вином клофелин. Но даже с бесчувственным ребенком у него ничего не получилось. И тогда он принялся калечить Иру всем, что под руку подворачивалось.
Позже Сергей отказался от своих слов. Но суд приговорил его к 15 годам лишения свободы.
Недавно в Киеве вышла книга «Сексуальные преступления», которая, по сути, является первым в Украине пособием для экспертов-психиатров, психологов, сексологов, криминологов. К одному из авторов этого пособия, врачу-психиатру, профессору Анатолию Чуприкову, мы и обратились за комментарием.
-- Когда я читала материалы этого дела, мне показалось, что история Сергея чем-то похожа на те, в которых описываются первые «подвиги» сексуальных маньяков.
-- Действительно, оно напоминает первый этап становления серийного преступника. Женщина для него не индивидуум, а фетиш, вещь, лишенная индивидуальности. Поэтому, надругавшись над ней, он не испытывает никаких моральных мук.
Но мне кажется, что сегодня силовые структуры плохо осведомлены в этом вопросе. И не только силовые структуры, но и все наше общество. У нас до сих пор снисходительно, даже с определенным сочувствием, относятся к людям, совершающим половые преступления, особенно если они не сопровождались убийством: «Надо же, попался». А иногда просто игнорируют эту проблему. Но мы должны говорить об этой стороне жизни -- и не столько как о клубничке, сколько о ее правовом аспекте.
-- Судебная практика показывает, что подобные дела тяжело доходят до приговора.
-- А даже если доходят? В вашей газете, например, была заметка о том, что некий Иван Иванович в третий раз изнасиловал и убил старушку. И в третий раз попал в тюрьму. О чем это говорит? О том, что суд совершенно не работает на профилактику. Правда, сегодня суды, наконец, начали привлекать психологов, чтобы разобраться в причинах преступлений. Ну, а психиатры пока вынуждены пользоваться старыми критериями: вменяем -- невменяем, черное -- белое. Но надо сказать, что украинские эксперты (по сравнению с российскими) очень жестко подходят к определению вменяемости. У нас признаются невменяемыми в полтора раза меньше преступников, чем в России.
-- Как вы себе представляете профилактику подобных преступлений?
-- Речь идет о том, чтобы честно сказать в документах: данный человек страдает определенными извращенными пристрастиями. И поэтому его надо держать в поле зрения, быть готовыми к тому, что он может сорваться. В США, например, ежегодно около 2000 таких людей постоянно находятся под пристальным вниманием секретных служб.
Кроме того, возможно и лечение. Оно должно быть достаточно жестким, в том числе химическая и оперативная кастрация, с последующим принудительным введением на протяжении всей жизни женских половых гормонов. Подобные вещи делаются, к примеру, в Чехии и США.
-- А не является ли подобное лечение нарушением прав человека?
-- О правах человека, конечно, будут кричать. Особенно те, кто сегодня охотится за несчастными детьми. Но мне кажется, что в данном случае гораздо важнее права и половая неприкосновенность потенциальных жертв сексуальных маньяков.
-- Но в законодательстве нет такого юридического понятия -- «сексуальный маньяк».
-- Надо вводить этот термин. И поторопиться с принятием новой статьи Уголовного кодекса об ограниченной вменяемости, когда одновременно преступника и лечат, и наказывают.
-- Если бы существовала сексологическая экспертиза, то, при обследовании человека, можно было бы выявить, скажем, его склонность к серийным преступлениям, повышенную опасность для общества?
-- Да, конечно. Сегодня специалисты, проводящие экспертизу подобных преступников, учитывают так называемые основные сферы психики и совершенно не обращают внимания на особенности полового поведения. А это, в принципе, при наличии совершенно здоровой психики, может быть особой сферой поведения. Затаенной. И существуют приемы вскрытия особенностей этого поведения. Поэтому, вероятно, необходимо ввести и сексологическую экспертизу.
-- Кто же ее должен проводить: сексопатологи, психиатры, психологи?
-- Сексологи и сексопатологи. При всем желании испытуемого утаить свои склонности, существует объективный метод исследования сексуального поведения -- фаллография. На экране испытуемому показывают девушек, юношей, детей, старух, собак, трупы (есть и любители подобного). Все это чередуется с нейтральными картинками. И если человек видит соблазнительный для него объект, то у него меняется кровенаполнение полового органа. Поймав интерес испытуемого к определенным объектам, можно повторить исследование, проверить результаты.
Этот метод применяют во многих странах. Затем объективное заключение сексологов (подчеркиваю -- не сексопатологов, а сексологов) направляется психиатрам. И те уже в своем заключении учитывают экспертизу сексолога.
Сегодня в России по этому вопросу вышли десяток книг, во многих крупных городах вовремя диагностируются серии преступлений. У нас же если серия идет в разных местах, ею занимаются разные люди, и очень трудно определить серийность. Это та область преступлений, которая у нас должна самым серьезным образом изучаться. Мы сегодня можем обучать милицию, судей. Только бы они захотели.
«Facty i kommentarii «. 21-Июнь-2000. Право.