Как только Сашины родители прочитали в телеграмме, что их вызывают в часть, где служит сын, у матери сердце оборвалось: беда! Не зная, что и думать, мать с отцом немедленно собрались в дорогу. В поезде места себе не находили. А приехав, увидели сына на больничной койке -- бледного, оплетенного какими-то трубками. Родители с трудом сдержали слезы. «Скажите спасибо, что живой, -- шепнул кто-то отцу. -- Сначала вообще не знали, куда его нести: в реанимацию или в морг».
Искалечен Александр был серьезно: медики констатировали черепно-мозговую травму, разрыв мочевого пузыря, повреждение позвоночника, была раздроблена нижняя челюсть. Три месяца врачи «ремонтировали» пострадавшего. В Конотопской районной больнице ему сшили мочевой пузырь, в Киевском Центральном военном госпитале «вернули» челюсть… Внешне Саша сейчас выглядит «как новенький», но черепно-мозговая травма уже дает о себе знать: парня мучают жуткие головные боли. И что его ждет в будущем, никому неизвестно.
Я не могла понять, как молодой солдат умудрился, что называется, одним махом получить столько разнообразных травм. Потому решилась задать вопрос самому Александру Кравцу. Но Саша растерянно вздохнул:
-- Я не помню, что произошло. Мне сказали, что я прыгнул с четвертого этажа из окна казармы. Но как ни напрягаю память, всплывают лишь какие-то бессвязные обрывки. И все же мне трудно поверить, что я выбросился сам. Мыслей о самоубийстве у меня не возникало. Хотя жизнь в армии не сахар: за несколько месяцев, пока я служил, одного солдатика довели до такого состояния, что как-то ночью он пытался вскрыть себе вены. Мне тоже от «дедов» доставалось…
По официальной версии, с Александром Кравцом произошел несчастный случай. Несколько раз Саша ходил во сне по казарме. Сослуживцы «ловили» его и отводили в постель, а наутро парень ничего не помнил. Но той злополучной ночью, когда все случилось, Саша почему-то побрел в учебный класс, открыл окно и… Никаких сомнений в том, что все происходило именно так, после расследования не осталось, считает замначальника железнодорожных войск по воспитательной работе полковник Владимир Демиденко:
-- В классе было два окна, заклеенных на зиму, -- рассказывает Владимир Федорович. -- Для проветривания помещения в одном окне открывалась створка, в другом -- верхняя фрамуга. Александр вскарабкался на стол, откинул фрамугу и высунулся из окна. На столешнице остался отпечаток его тапочки, а на стекле -- ладони. Если бы Кравца кто-то выбросил, то наверняка воспользовался бы окном, в котором открывалась большая створка. Да и сам Саша, надумай он покончить с собой, вряд ли стал бы лезть через верхнюю фрамугу. Эти соображения дают основания полагать, что парень, скорее всего, был в невменяемом состоянии. И выжить после падения с четвертого этажа на мерзлую землю Кравцу удалось только потому, что он был совершенно расслаблен, утверждают врачи. Вообще, когда мне доложили, что парень выбросился из окна, я не поверил, подумал: точно выбросили. Поэтому, как только прокуратура уголовное дело закрыла, мы настояли на повторном расследовании. Но оно подтвердило, что это действительно был несчастный случай. Тем не менее ответственные за случившееся наказаны. Что касается солдата, который пытался вскрыть себе вены, -- у парня обнаружили серьезные психические отклонения, с которыми его вообще должны были освободить от призыва в армию. Кравец же был совершенно здоров.
До чего нужно довести здорового парня, чтобы он вдруг стал «лунатиком» и выпрыгнул из окна? Не исключено, что нервная система Александра была расшатана стрессовой ситуацией. Как говорит сам Саша, он постоянно испытывал чувство голода и несколько раз даже позволил себе не отдать старослужащему половину котлеты, съел ее один. За это парня принялись травить. Доказать, что его избивали, сейчас уже невозможно. А «пинки по ягодицам, подзатыльники и щелчки пальцами по ушам, наносимые военнослужащим младшего призыва, в том числе и Кравцу», по мнению старшего следователя военной прокуратуры Сумского гарнизона майора Калусенко, «не представляют большой общественной опасности». Потому в возбуждении уголовного дела было отказано «по малозначительности». Выходит, оскорбление человеческого достоинства уже не входит в число преступлений против личности?
Так что же, если мне не понравится, например, как взглянул на меня чиновник из военной прокуратуры, я могу запросто щелкнуть его по ушам? Полагаю, после такого выражения чувств спасти меня сможет лишь тот факт, что я женщина или -- что представляю влиятельную газету. Правда, после случившегося я вмиг перестану ее представлять -- это сомнений не вызывает. Иск «о моральном ущербе» меня, скорее всего, тоже не минует…
Нет толку отыскивать, откуда «произрастает» дедовщина. Армия -- плоть от плоти общества. И если представления о том, что допустимо в человеческих взаимоотношениях, в обществе размыты, то таковы они и в армии. В детских садах более сильные позволяют себе ударить слабых, в школах старшеклассники «вытряхивают» деньги из младшеклассников, на городских улицах грубая брань стала настолько привычной, что замечание, сделанное матершиннику, звучит по меньшей мере странно… Так что уж говорить о военных частях, где коллектив сугубо мужской, да к тому же парни изрядно раздражены и озлоблены трудностями, связанными с армейской жизнью.
-- Когда распался Советский Союз, мы подумали, что дедовщина наконец исчезнет, -- говорит Владимир Демиденко. -- Ведь, как правило, ребята-славяне враждовали с узбеками, киргизами и азербайджанцами. Но дедовщина, увы, осталась -- изменился лишь ее характер. Теперь идут конфликты межрегионального порядка: если парней из какой-то одной области оказывается больше, то они и верховодят. Мы, разумеется, как можем пытаемся бороться с этим. Регулярно проводим осмотры солдат, выявляем избитых и употребляющих наркотики. Но ведь и «деды» совершенствуются: учатся бить так, чтобы не оставалось следов. Должен сказать, что за последние годы ситуация в армии заметно изменилась. К сожалению, далеко не в лучшую сторону. Да и сами призывники сильно отличаются от «вчерашних»: и воспитаны хуже, и образование у них изрядно хромает. Для многих парней сегодня дать подзатыльник -- все равно что похлопать по плечу, обругать последними словами -- в порядке вещей. А для впечатлительных ребят -- это все оскорбления.
Понятное дело, степень ранимости каждого новобранца учесть невозможно. Но можно принять новое положение об альтернативной службе, чтобы те, кому армейская жизнь не по зубам, могли приносить посильную пользу обществу. И в Законе о социальной защите военнослужащих должна быть статья, защищающая солдат и их родителей. Ведь молодой человек не может беспричинно отказаться от службы в армии, а родители не имеют права не отпустить туда сына. Значит, государству следует взять на себя ответственность за все, что случается с солдатом во время службы, исключая, разумеется, те несчастья, которые происходят по вине самого «бойца».
Необходимость поправок, дающих гарантию защиты солдатам, пострадавшим во время армейской службы, и семьям погибших «на военке», в Министерстве обороны понимают. Ведь Сашу и многих других искалеченных ребят родителям предстоит кормить и лечить многие годы, а в таких ситуациях каждая копейка на счету. Поэтому министерство сейчас ищет возможность оказать Александру Кравцу материальную помощь. Хотя вполне могло отделаться казенным «не положено».
«Facty i kommentarii «. 24-Июнь-2000. Человек и общество.