К счастью, основное количество контейнеров не повреждены. А главное -- наши ученые нашли способ очистить мелководье от опасного груза военной поры
Химические боеприпасы, затопленные во время Великой Отечественной войны под Севастополем -- в районах Камышовой и Казачьей бухт, у мыса Херсонес, -- из-за коррозии металла представляют угрозу окружающей среде. Содержащиеся в снарядах отравляющие вещества (иприт и люизит) могут проникнуть в прибрежные воды. Научный совет по проблемам окружающей среды и устойчивого развития НАНУ заявил о необходимости официального расследования этих фактов. Наши корреспонденты попытались выяснить: есть ли основания для тревоги?
В 1995 году «Известия» впервые написали: после того как на «вооружении» крымских рыбаков появились донные тралы, в них стали попадаться подозрительные старые бочки. Проржавевшие, покрытые водорослями и ракушками, они источали неприятный запах, из щелей сочилась маслянистая жидкость грязно-желтого или коричневого цвета. Рыбаки выбрасывали бочки от греха подальше за борт. Однако некоторые капитаны привозили их в порт и сдавали военным. В 70-е годы такой «улов» часто попадался рыбакам в районе острова Змеиный, позднее бочки находили и в других районах Черного моря. В 80-е недалеко от Казачьей бухты водолазы нашли бочку типа Л-100 и вытащили на берег. В ней обнаружили маслянистую жидкость, пахнущую геранью. Лабораторный анализ показал, что в бочке отечественного производства находится люизит, боевое отравляющее вещество.
Ипритно-люизитную тему подхватила газета «Слава Севастополя», написав о том, что 13 июня 1942 года у Минной стенки был потоплен санитарный транспорт «Грузия». В 1947 году судно подняли и нашли в кормовых трюмах артиллерийские снаряды, от которых исходил удушливый запах. Судно отбуксировали в Казачью бухту и затопили на 20-метровой глубине. В 1956 году многострадальную «Грузию» решили опять перезахоронить, но при подъеме она переломилась пополам. Носовую часть удалось поднять и отбуксировать далеко от берега, а корма так и осталась лежать в бухте. Когда из нее попытались извлечь снаряды, у матросов на коже появились язвы, характерные для поражения ипритом.
«Известия» и «Слава Севастополя» ссылаются на воспоминания капитана первого ранга Николая Рыбалко, который в 1938--1945 гг. был флагманским химиком Черноморского флота. Эти воспоминания хранятся в фондах музея «Оборона Севастополя 1854-1855 гг. »
Летом прошлого года аквалангист вновь нашел на дне Казачьей бухты бочку. В ней оказалось желеобразное вещество с характерным для иприта горчичным запахом…
Николай Рыбалко, приводя многочисленные подробности, пишет о том, что осенью 1941 года «на аэродромы Крыма были поданы боевые химвещества для удара по врагу». В августе--сентябре возникла реальная опасность прорыва гитлеровцев в степной Крым, и «химию» надо было срочно вывезти. Но в начале января 1942 пришло сообщение из Ставки Верховного главнокомандующего о возможном применении противником боевых отравляющих веществ, и командование ЧФ приняло решение «не эвакуировать те небольшие количества боевых ОВ, которые еще оставались».
Когда в июне 1942 года враг начал последнее наступление на город, Рыбалко предложил командующему ЧФ вице-адмиралу Ф. Октябрьскому срочно уничтожить боевые отравляющие вещества и химические авиабомбы. Ведь в Севастополе уже не было самолетов, чтобы нанести удар по противнику, и в случае сдачи города он мог захватить боеприпасы. Однако вице-адмирал, не допуская мысли о сдаче Севастополя, не дал «добро». Рыбалко уговорил его лишь благодаря поддержке члена Военсовета флота Н. Кулакова. Для уничтожения боеприпасов были выделены шхуна «Папанинец», автомашины и матросы береговой обороны.
«Химические боеприпасы вывозились в течение нескольких ночей к пристани Казачьей бухты, где грузились на шхуну «Папанинец», которая с этим грузом выходила в точку с глубиной не менее 50 метров и сбрасывала груз в море. К 29 июня эта операция была благополучно закончена. Противнику не осталось ничего. » Рыбалко не упоминает, сколько отравляющих веществ и авиабомб было сброшено в море. Известно только, что иприт и люизит, которым заправлялись бомбы, хранились в то время в бочках типа Л-100.
Как следует из воспоминаний Н. Рыбалко, осенью 1941 года химические авиабомбы вывозились из Крыма на кораблях, и неизвестно, сколько таких транспортов, кроме вышеупомянутой «Грузии», было потоплено немецкой авиацией. Нет ничего удивительного в том, что пресловутые бочки попадались в сети не только севастопольских, но и керченских рыбаков.
Международная конвенция о запрещении химического оружия, к которой присоединилась Украина, позволяет странам самим решать, что делать с затопленным до 1985 года химическим оружием -- заняться его утилизацией или оставить на дне. Но затягивать с решением проблемы опасно. Поэтому, как нам заявили в Минэкобезопасности и МинЧС, в 1996 году принято постановление Кабинета министров Украины о поиске и обезвреживании химических боеприпасов, затопленных в Черном море. О том, что уже удалось сделать, эти министерства сообщить отказались. Тем не менее, «ФАКТАМ» удалось узнать из конфиденциального источника, что после принятия правительственного постановления украинская сторона обратилась к России с просьбой предоставить информацию. Москва ответила: все документы утеряны. Пришлось вести самостоятельное расследование. В частности, были найдены и опрошены участники предыдущих поисковых работ. Как оказалось, впервые очистить севастопольские бухты попытались в 1952--1954 годах. Боеприпасы не пришлось долго искать, однако после серии несчастных случаев работы по очистке дна прекратили.
В 1989--1990 годах провели разведку, что позволило ускорить составление карты захоронений химического оружия. Сейчас уже выявлены если не все, то подавляющее большинство мест, где затопили боеприпасы. Удалось заодно выяснить: это делали не только в осажденном Севастополе.
К сожалению, не подтвердились оптимистические заявления некоторых специалистов, что иприт и люизит утратили токсичность. Однако основная масса контейнеров и боеприпасов пока целы.
В ходе поисков выявлена еще одна серьезная угроза: в непосредственной близости от химических боеприпасов на дне лежат морские мины, обычные бомбы и снаряды -- их затапливали по истечении срока хранения. Они способны взорваться и разрушить контейнеры с «химией». Это одна из причин того, что откладывать с очисткой дна нельзя.
Особенно тревожно, что часть химбоеприпасов затоплена на мелководье -- на глубинах до 20 метров. Хотя в своих воспоминаниях Рыбалко утверждает: груз сбрасывали на глубину не менее пятидесяти метров, соблюдая правила техники безопасности. Химические контейнеры, затопленные на мелководье, может поднять со дна и выбросить на берег шторм силой 7 баллов. Очевидцы утверждают, что подобные случаи бывали.
Киевские ученые разработали технологию очистки мелководья, но суть ее пока не разглашается. Как удалось узнать «ФАКТАМ», она дважды прошла экспертизу в Минэкобезопасности, получено разрешение на ее применение. Технология недорогая и, что особенно интересно, не требует подъема контейнеров с боеприпасами на поверхность. А вот как быть с затопленными на больших глубинах, наши специалисты пока не знают.
Эта проблема остается трудноразрешимой и для других стран. На дне Балтийского моря затоплено несравнимо больше «химии», чем в Черном. Поисковые работы там показали, что очень много контейнеров разгерметизированы и дно покрыто слизистым слоем иприта. Спасает то, что на Балтике химоружие затапливали на глубинах около 100 метров. Сейчас генетики пытаются усилить способность бактерий разрушать иприт (такие бактерии во время войны с Ираком были обнаружены в Персидском заливе американцами). Сохранившие герметичность контейнеры специалисты западных стран намерены поднять и обезвредить на заводах. Но пока эти проекты в стадии разработки.
Большое количество химических боеприпасов и в Мексиканском заливе -- армия США избавлялась от своей «химии» так же, как советская. По сведениям, опубликованным в российской печати, американцы тоже пока не решили проблему затопленного химбоезапаса. Так что наши имеют шанс первыми обезвредить часть своих морских химических свалок. Теперь все зависит от финансирования.
По предположениям химиков Черноморского флота, в море захоронены в основном иприт и люизит, температура застывания которых составляет плюс 5--10 градусов. В связи с этим боевые отравляющие вещества на морском дне покоятся, слава Богу, в «законсервированном» состоянии.