Но Вячеслав Максимович не поддался на искушение и Украину не оставил
25 марта исполняется год со дня трагической гибели лидера украинского национально-демократического движения -- Народного руха Украины -- Вячеслава Чорновола. Выдающийся политик, чьим именем КГБ в советское время пугало не только население глухой мордовской глубинки и таежной Якутии, где Вячеслав Максимович провел долгие годы заключения и ссылки, но и образованных жителей столицы Украины, погиб на 62-м году жизни. Теперешние власти признали, что положил он свою жизнь на алтарь борьбы за независимость Украины.
О малоизвестных фактах из жизни Вячеслава Максимовича рассказывают люди, которые хорошо знали Чорновола, работали и дружили с ним.
Руководитель аппарата Центрального провода НРУ Андрей Ницой:
-- Чорновил был поразительно работоспособным человеком, трудился с 6. 00 до 24. 00. А в политике для него были крайне важны понятия морали, этики и идейности. Чаще всего вспоминаю один эпизод декабря 1998 года. На съезде НРУ стоял вопрос, кого выдвигать претендентом в кандидаты на пост президента. Для начала предлагалось выбрать из предложенных пар: Чорновил-Удовенко или Чорновил-Костенко. Когда меня избрали главой счетной комиссии, я в кулуарах в шутку спросил у Чорновола, будут ли с его стороны какие-либо указания. Вячеслав Максимович ответил: «Только одно -- обеспечить честный и прозрачный подсчет голосов». От моего шутливого настроения не осталось и следа.
Народный депутат, заместитель главы НРУ Елена Бондаренко:
-- Мало кто помнит, что в начале 90-х годов у Чорновола было прозвище «Он». А получилось так с легкой руки руководителя секретариата НРУ Михаила Бойчишина (кстати, пропавшего без вести. -- Авт. ), который постоянно спрашивал: «Он не звонил?», «Он не приехал?» и т. д. Когда же была создана газета «Час -- Time» и Вячеслав Максимович стал шеф-редактором, то к нему тут же прикрепилось прозвище «шеф». Кстати, Чорноволу очень нравилось, когда его так называли -- он при этом всегда улыбался.
Вячеслав Максимович имел особый талант -- быть другом. Он был абсолютно откровенен в разговорах -- и с друзьями, и с оппонентами. Умел за несколько минут убедить любого человека, сделать приверженцем своих идей. Помню, во время президентской кампании в 1994 году мы ездили в Луганскую область, где, как известно, довольно сильны прокоммунистические и пророссийские настроения. В Алчевском доме культуры должна была состояться встреча с избирателями, которые и так были не больно дружелюбно настроены, а тут еще Чорновил опаздывал на целый час. Люди уже в довольно жестких выражениях высказывали организаторам встречи все, что думают о Рухе и его лидере, но почему-то не расходились. Неожиданно в зал почти влетел Вячеслав Максимович и, задыхаясь от быстрого бега, начал извиняться за опоздание и рассказывать, почему его задержали. Непонятно, по какой причине, но зал взорвался аплодисментами, и опоздание главе НРУ было прощено. Кстати, Чорновил в этом сложном регионе на выборах президента получил третий результат.
… Как-то, возвращаясь из командировки, мы остановились перекусить в придорожном кафе. К слову, Чорновил очень любил останавливаться в дороге перекусить и выпить чашечку кофе в какой-нибудь провинциальной закусочной. В одном таком заведении на него долго смотрели крепкие коротко стриженные молодые ребята. Нам уже казалось, что назревает скандал. Вдруг один из них подошел к Вячеславу Максимовичу и спросил, не он ли -- Чорновил. Узнав, что не ошибся, молодой человек изумленно спросил, где же, мол, охрана столь популярной личности. Чорновил ответил, что ничего плохого людям не сделал, а посему ему и бояться нечего. Молодежь была приятно удивлена.
Однажды Вячеслав Чорновил рассказал о своей довольно интересной студенческой мечте. Оказывается, в юношеские годы он мечтал сконструировать некое катапультирующее устройство, с помощью которого можно было бы разбрасывать по всему Киеву листовки в защиту украинского языка и литературы.
Президент Международной ассоциации бывших советских политзаключенных и жертв коммунистического режима, доктор технических наук Александр Болонкин (уроженец Перми, один из соратников Андрея Сахарова, в лагерях отсидел 15 лет и покинул СССР в 80-х годах. Сегодня проживает в США, в штате Калифорния. «ФАКТЫ» связались с ним через Интернет):
-- Познакомился я с этим замечательным человеком в тяжелых условиях советских политических концлагерей, делил с ним арестантскую пайку, мерз и голодал в карцерах внутрилагерной тюрьме особого режима, провел сотни дней в беседах, черпал от него мужество в борьбе с коммунистическим режимом.
Я мало знаю о жизни и деятельности Вячеслава в Украине после его освобождения. Волею судьбы мы оказались на разных сторонах земного шара, но изредка все же встречались. Расскажу о малоизвестном периоде его жизни -- пребывании в Мордовских политических лагерях, в которых я провел четыре года (1973--1976).
В конце 1975 года, когда я был в концлагере ЖХ-389/19 (пос. Лесной), патруль поймал меня за составлением перечня махинаций, хищений и воровства администрации концлагеря. Руководство встревожилось не на шутку: это ведь касалось их собственной шкуры. Мне припомнили все: что я обучал политзэков тайнописи и шифрованию, установил систему связи между политлагерями и волей, организовывал коллективные протесты и голодовки, отказался однажды грузить трупы из морга… Однажды даже зло подшутил над кагэбистами и психиатрами: в ответ на постоянные конфискации моих писем я взял том переписки Ленина и стал посылать его письма как свои. Все они были квалифицированы как антисоветские, клеветнические, циничные, а психиатры дали заключение, что писал их больной человек. Допек я их.
На следующий день мне дали пять минут на сборы в присутствии надзирателей, тщательно обыскали и отправили в Барашево -- там среди огромных уголовных лагерей была небольшая политическая зона, где держали особо опасных политических преступников. Там я и встретился с Чорноволом. За время скитаний по лагерям мне посчастливилось познакомиться, а то и подружиться со многими известными диссидентами, но именно Вячеслав произвел на меня самое большое впечатление. Он был не из «протестантов», попавших сюда за чтение запрещенной литературы или крамольные высказывания. Он относился к категории политических деятелей, стремившихся к преобразованию родины, -- таких в политических лагерях было не так уж много. Не счесть часов, проведенных нами в беседах, когда мы кружили по внутреннему периметру колючей проволоки и глухого двойного высокого забора с автоматчиками на вышках.
Он рассказал мне как-то интересный случай. Как КГБ пыталось подслушать его разговоры с поэтом Василем Стусом, который тоже был в этой зоне. Стуса вызвали на вахту и предупредили, чтобы он готовился к этапу. Его телогрейку отобрали якобы для обыска, а взамен выдали другую. Естественно, Чорновил решил напоследок обсудить со Стусом свои и общественные планы, передать ему линии коммуникаций, договориться о способах связи. Слава удивился новой телогрейке Василя, решил ее прощупать и обнаружил в ней микропередатчики величиной с горошину. Они тут же их выдрали и закопали в землю. Через несколько минут примчались кагэбисты и отобрали фуфайку. Вячеслав даже показал мне место «захоронения» микрофонов.
В этом концлагере нам со Славой удалось подслушать судебное разбирательство по делу двух бывших кагэбистов -- Бравермана и Пачулия. Браверман был начальником следственного отдела управления КГБ в Ленинграде и Ленинградской области, а Пачулия -- начальником УКГБ Абхазии. Оба были ближайшими сподвижниками Берия, причем первый был представлен к званию генерала. Когда Берия во времена разоблачения культа личности Сталина был объявлен империалистическим шпионом и врагом народа, эти двое, как его пособники, были осуждены за убийства подследственных. В концлагере оба стали стукачами, были пристроены на теплые местечки: Пачулия -- библиотекарем, а Браверман -- служащим в конторе. Их презирали даже бывшие немецкие полицаи и не хотели иметь с ними дела, не говоря уже о политических. Поэтому они вынуждены были общаться лишь друг с другом. И усердно строчили друг на друга доносы: мол, он неверно понимает очередное постановление ЦК КПСС.
Суд приехал для пересмотра дел -- главным образом бывших кагэбистов. Мы со Славой уселись было в первом ряду, но нас «попросили». Мы попробовали протестовать, доказывая, что на открытом суде, согласно советскому законодательству, могут присутствовать все желающие, но… Законы в СССР были только для вывески. Нам удалось проникнуть в каптерку, примыкавшую к бараку. От «зала суда» ее отделяла тонкая фанерная перегородка, так что мы все прекрасно слышали. А от показаний подсудимых волосы становились дыбом. Пачулия, например, додумался бросать людей в ямы… на съедение крысам! Но судили их только за убийства подследственных, а не за такие вот пытки и не за фабрикацию дел. Браверману тогда скостили срок «за исправление и хорошее поведение». А Пачулия, несмотря на выданную ему администрацией лагеря блестящую характеристику, уменьшить срок отказались -- по личному требованию Георгадзе (секретаря Верховного Совета СССР), близких родственников которого тот замучил.
После моего выезда в Америку наши встречи с Чорноволом стали краткими и редкими. Только когда он приезжал в США. Подольше я смог с ним пообщаться только в Иерусалиме во время Международного форума бывших советских политзаключенных в 1994 году, ну и когда мы вместе путешествовали по Израилю. Тогда же я взял у него интервью для американской печати. Чорновил не уходил от острых и злободневных вопросов, проявил себя мудрым и дальновидным политиком, не страдающим ни гипернационализмом, ни антисемитизмом. Недаром, когда Украина выбирала своего первого президента, подавляющая часть мыслящей интеллигенции проголосовала за лидера Руха. Его преждевременная трагическая и таинственная гибель -- огромная потеря не только для его родных, друзей и соратников, но и для всех мыслящих украинцев.
Дмитрий Понамарчук, бессменный пресс-секретарь В. Черновола с 1990 года:
-- В 1993 году руководство Консервативной партии Великобритании пригласило Чорновола в Лондон. Вячеслав Максимович знал, что в чопорной Англии уделяется большое внимание всем деталям одежды и поэтому очень серьезно готовился к этой поездке -- нужен был смокинг и т. д. Его сборы в дорогу были чем-то сродни подготовке первоклассника к 1 сентября. Еще бы, ведь в его лице Европа должна была увидеть не только Рух, но и новую, независимую Украину. Вячеслав Максимович очень переживал, чтобы все элементы одежды сочетались друг с другом. В качестве эксперта даже был приглашен американский специалист. В итоге выглядел Чорновил не хуже английского пэра. А ведь однажды на пресс-конференцию в Киеве Вячеслав Максимович пришел в разноцветных носках: одном -- синем, а другом -- красном. Такая рассеянность, в принципе, присуща гениальным людям.
Вообще-то, Чорновил никогда не был «протокольным» человеком, но отличался уникальной способностью притягивать к себе людей, на дипломатических приемах вокруг него всегда собирались самые опытные дипломаты и политические деятели. По большому счету, Вячеслав Максимович вполне мог бы стать руководителем какой-нибудь структуры общеевропейского масштаба. К сожалению, за рубежом Чорновил пользовался большим авторитетом, чем в Украине. Не секрет, что в 1992 году глава комиссии Верховной Рады по иностранным делам Дмитрий Павлычко передал Вячеславу Максимовичу предложение Л. Кравчука выбрать любую страну мира и уехать в нее работать послом. Вячеслав Максимович знал, что власти таким образом просто хотят от него избавиться, и не поддался на искушение.
Мне кажется, если бы Чорновола в 1991 году избрали президентом страны, Украина жила бы сейчас гораздо лучше. Он был сторонником шоковой терапии в экономике и поэтому готовил себя к «самосожжению» ради интересов государства.
Хочу еще сказать, что Вячеславу Максимовичу чуждо было чувство мести. Он знал, что некоторые бывшие работники КГБ, прокуратуры, милиции, различных компартийных обкомов и райкомов, принимавшие активное участие в гонениях на Чорновола, до сих пор работают во властных структурах. «Бог им судья», -- говорил об этих людях Вячеслав Максимович.
Он всегда помнил о людях, с которыми общался. Помнил о днях рождения всех своих многочисленных крестников. Хотя жизнь Чорновола проходила в бешеном темпе. Даже когда у него в рабочих поездках появлялось свободное время, Вячеслав Максимович не мог прилечь отдохнуть -- он предпочитал посетить какое-нибудь историческое место или церковь. Кстати, Брюссель ему был неинтересен, в отличие от городов Польши. По небольшим польским городкам он готов был бродить часами и рассказывать о том, что здесь происходило во время Первой мировой войны. А в Украине нет, пожалуй, ни одного района, где не побывал бы Вячеслав Чорновил.
Политик Вячеслав Максимович особенно гордился вниманием к нему женщин. Он довольно часто интересовался, какой у него рейтинг среди прекрасной половины общества. И очень переживал, узнав, что его конкурент на президентских выборах в 1991 году Леонид Кравчук пользуется у избирательниц большей популярностью. Спрашивал, почему же так. Ему объяснили, что солидный и вальяжный цековский номенклатурщик, видимо, больше импонирует прекрасному полу, нежели всем доступный и чересчур динамичный Чорновил. Зато Вячеслав Максимович очень гордился прекрасным отношением к нему Маргарет Тэтчер. Чорновил плохо знал английский, но рассказывал, что они понимали друг друга даже без слов. Вячеслав Максимович, можно сказать, по-рыцарски относился к женщинам. Несмотря на свою занятость, всегда находил время пообщаться со своей женой Атеной Пашко. Даже за несколько минут своей трагической гибели он перезвонил ей и сообщил, что уже подъезжает к Киеву и будет дома через полчаса. Но домой он так и не доехал…