У представителей украинского истеблишмента в последние годы стало своего рода традицией отмечать круглые даты со дня избрания или назначения на ту или иную должность. Поскольку мало кому удается продержаться у руля власти (что исполнительной, что законодательной) продолжительное время, то от СМИ не ускользают даже первые месяцы пребывания в руководящем кресле. Так, в день всемирной юморины масс-медиа не забыли упомянуть, что исполнилось сто дней премьерства Виктора Ющенко. А вот в майскую праздничную декаду встретит свою первую стодневку в кресле спикера Иван Плющ, избранный депутатами на этот пост уже во второй раз.
Впервые главой законодательного органа г-н Плющ стал в декабре 1991 года и усидел в этом кресле до апреля 1994 года. За время своего председательства Плющ успел даже книгу написать «Хто ми › куди йдемо». До своего избрания на спикерский пост Иван Степанович был заместителем председателя ВР, 16 июля 1990 года под его председательством украинский парламент принял Декларацию о государственном суверенитете Украины. Плющ, пожалуй, был единственным спикером, который, вступив в президентскую гонку 1994 года, добровольно отказался от своих полномочий, автоматически лишившись в результате поддержки местных советов. С точки зрения политических стратегов, это была ошибка Ивана Плюща, но ошибка, за которую его уважают.
Возможно, именно поэтому г-н Плющ, не особенно-то охотно рассказывающий о своей личной жизни, но зато обладающий оригинальным остроумием, вошел в историю украинского парламентаризма. Политически подкованный обыватель до сих пор помнит многие его афоризмы времен первого спикерства, а наблюдатели -- с профессиональной точки зрения -- отмечают, что г-н Плющ был единственным главой ВР, который, как только возникали вопросы о его отставке, немедленно ставил их на голосование, даже не дожидаясь включения в повестку дня.
Несмотря на то, что Иван Плющ с 1975 года работал в киевском обкоме КПУ инструктором и завотделом, а затем -- председателем Киевского облисполкома и главой Киевского облсовета, он всегда считал себя молодым политиком. Причем молодым настолько, что порой с завидной непосредственностью рассказывал о забавных случаях из своей жизни. За 38 лет трудовой деятельности Ивану Плющу пришлось побывать и бригадиром овощеводов в совхозе, и агрономом, и замещать директора треста овоще-молочных совхозов… По его признанию, он ни разу сам никуда не просился и не выдвигался. «А тут, помню, в 67-м пригласили на бюро райкома и предложили стать председателем колхоза, -- рассказывает Иван Степанович. -- Я отказался. Отобрали партбилет. Через три недели я одумался, и в райкоме решили на первый раз спустить дело на тормозах».
После того случая Иван Плющ, судя по всему, стал бережнее относиться к партбилету, но, по его же словам, он всегда мечтал о партии здравого смысла. «Получив «на память» учетную карточку члена КПСС, -- рассказывает г-н Плющ, -- в которой и слова не было на украинском языке, я несколько лет не был членом ни одной партии». Видимо, увидав в НДП ростки чего-то нового, Иван Степанович позже стал убежденным народным демократом. На вопрос, что он считает самой большой своей ошибкой, Плющ отвечает: мол, наивно полагал, что самое главное для политика -- честность, порядочность, добросовестность, а потом выяснилось, что этого совершенно недостаточно. «Чтобы быть большим политиком, надо иметь большие деньги. Я мог бы их заполучить, но не счел для себя возможным».
Однако порой старые партийные связи давали о себе знать. В частности, бывшие однопартийцы, с которыми в КПСС «оттрубил» больше 30 лет, расходились во взглядах на форму собственности на землю. Иван Плющ еще на заре независимости Украины выступал за частную собственность на землю. Но не все его понимали.
«Помню, однажды звонит мне Леонид Кравчук и говорит: «Я слышал, ты идешь вечером на телевидение и собираешься сказать, что ты -- за частную собственность на землю. Хочу предупредить: если так скажешь, то я тебя уже не удержу (во власти. -- Авт. )». А я ему тогда ответил: «Леонид Макарович, времена давно изменились. Не нужно меня держать, удержитесь хотя бы сам. Я скажу о частной собственности на землю так, как думаю». Вскоре после этого один из «главных» аграриев страны (а по сути он работал в районном отделе «агрономом по газонам») Александр Ткаченко заявил мне: «Мы тебя привели в этот кабинет, но когда ты из него выйдешь, то к себе уже не примем». Это был первый камень со стороны той «аудитории», -- рассказывал о своей первой серьезной стычке с политическими оппонентами Иван Плющ.
Своим учителем по жизни и в политике Плющ считает Платона Григорьевича Костюка, называя его очень талантливым, корректным, интеллигентным и умным человеком. О таких, как он, говорят: учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся. Ведь мало кто знал в те годы, что на самом деле Верховный Совет возглавлял именно Платон Костюк, у которого Плющ и был пять лет заместителем. Зато все знали Валентину Шевченко, в то время как она была лишь главой рабочего органа -- президиума.
Но в политической карьере Ивана Плюща все же не обошлось без курьезных идеологических накладок. Пожалуй, ни один политик с компартийным прошлым не сможет объяснить, когда же именно пришло к нему политическое прозрение. Похоже, так случилось и с Плющом. Ведь многие помнят эпизод, когда Иван Степанович всячески противился внесению национал-демократами в зал заседаний сине-желтого флага, а потом, спустя весьма непродолжительное время, при том же самом Иване Плюще этот флаг был водружен над парламентом. Такие метаморфозы мышления еще принято называть переосмыслением истории.
Как бы там ни было, но Иван Плющ всегда умел выходить из затруднительных ситуаций. Как-то летом 1991 года, когда г-н Плющ еще был первым замом председателя ВС, Политбюро сообщило, что на могиле Ивана Сирко будет организован праздник казачества.
«Политбюро не отрицало необходимости этого мероприятия, как и того, что Украина была казаческим государством, имела Запорожскую Сечь, -- рассказывает Иван Плющ. -- Понятно, что Политбюро не могло отбросить всю историю, перечеркнуть ее. Но кому же ехать на этот праздник? Если бы это было раньше, то, естественно, туда поехал бы первый секретарь ЦК, глава Совмина. Там бы их встречали, фотографировали, и они бы входили в историю. Но кто его знает, как все обернется! Значит, пусть едет Плющ, чтобы потом его можно было обвинить, даже «задвинуть», -- это же ясно, это же позиция! И вот пришлось ехать мне. Поездка памятная, впечатляющая! В степи собралось более 30 тысяч человек. Такой был подъем национальной гордости, которую мы ранее растоптали своей неудачной политикой. И тут возник конфликт между властью и националистическими силами. Пытаясь вникнуть в суть конфликта, спрашиваю: «Что вы хотите? Чего добиваетесь?» Национал-патриоты отвечают: «Мы хотим только одного: чтобы голову Ивана Сирко похоронили на могиле Ивана Сирко». К сожалению, признаюсь, в этом деликатном деле я имел очень поверхностные знания. Зная, что глава Союза писателей Украины Юрий Мушкетик пишет о казачестве, обратился к нему с просьбой рассказать, где эта голова, какова ее судьба. Он мне и поведал, что судьба этой головы очень трагична: ее долго изучали антропологи, идентифицировали, она долгое время хранилась в одном из музеев Киева. А затем ее забрала местная власть. Я подозвал главу местного совета и строго спросил: «Где голова?» Он мнется, потом отвечает: «Я только вам скажу, и то по секрету: она у меня в сейфе».
Вот так благодаря дипломатическим стараниям г-на Плюща конфликт был заглажен. Иван Степанович всегда свято верил, что ни государство, ни зрелое демократическое общество нельзя создать без истинной духовности. А духовно богатым, по мнению г-на Плюща, можно стать, если ты во что-нибудь веришь. Но не в соответствии с модой, а по глубинному убеждению. Надо отдать должное искренности Ивана Плюща, не скрывающему, что никогда не был убежденным верующим, хотя с детства ходил в церковь. В поселке Борзна, где он родился, было пять церквей, и Страстную ночь Плющ, еще будучи мальчишкой, проводил в церкви, причащался, говел. «Но для меня это был впечатляющий эмоциональный ритуал -- не больше, поэтому я считаю себя неглубоким, можно сказать, неквалифицированным верующим», -- признавался в одном интервью Иван Степанович.
Но изучая по редким документам историю родного поселка, Иван Степанович искренне расстроился, когда узнал, что во время войны в одной из церквей Борзны был оборудован филиал киевского завода, выпускавшего оружие. Не без иронии рассказывает Плющ и о том, что местную школу поселили в здании, где ранее располагалась тюрьма. Вообще же воспоминаниями о своем детстве г-н Плющ делится неохотно. Но все же признался как-то, что с самых ранних лет начал курить. Причем курил «i кiзяки, i соняшники, i бички». Гораздо охотнее поделился г-н Плющ впечатлениями от своей первой загранкомандировки.
«Если меня сегодня обвинят в том, что я бывший партократ, то я легко воспринимаю это обвинение. Оно меня абсолютно не задевает. Я действительно таким был, поскольку был пионером, комсомольцем, молодым коммунистом, и верил во все, что нам говорили о другом мире, с которым мы все время пытались соревноваться. Верил в то, что негры там -- обездоленные люди, что там есть расовая дискриминация и т. д. Первый раз мне довелось увидеть негров в 1965 году в Болгарии, на Золотых Песках, где я был в составе советской группы. В этой же группе был и профессор Павел Копнин. И вот я у него спрашиваю: «Павел Васильевич, как же так? Мне всю жизнь внушали, что негры — это угнетенные, обиженные люди, а выходит наоборот: мы с вами живем в двухместных номерах, а негр занимает целое крыло отеля, да еще и на порядок выше классом! Я даже не могу заглянуть в казино, а старый негр сидит там, когда ему заблагорассудится, да еще молодые девицы у него на коленях! Я тогда впервые столкнулся с тем, что наш рубль «деревянный», и его нигде, кроме как у нас, за деньги не считают».
А в 1991 году, будучи заместителем главы ВР, Иван Плющ впервые побывал в капиталистической стране. И впечатлениями об этой поездке он делится с такой же непосредственностью. Летели они «Боингом», причем в одном самолете с бывшим президентом США Никсоном. В салоне с Плющом летели американские школьники, возвращавшиеся из поездки по СССР. Но Ивана Степановича более всего поразило не то, как дети приветствовали Никсона маленькими государственными флажками. Неизгладимое впечатление на него произвел совсем другой эпизод.
«Рядом со мной в эконом-классе сидели двое американских школьников -- мальчик и девочка. И вот подали нам обед, стоимость которого входила в цену билета. У меня психология такая: нужно съесть все, что подали. Девочка же съела лишь третью часть обеда, а мальчик -- половину. И заказали пиво, которое в салоне нашего класса не входило в стоимость билета. Я поинтересовался, почему они не доели. А они отвечают: в пиве много калорий, поэтому, если съесть весь обед и еще выпить пива, будет много лишних калорий. Но они же такие молодые! Я тогда подумал: наверное, такая наша психология -- порождение нашего образа жизни».
И все-таки, как бы ни был по-детски непосредственен порой Иван Степанович, еще ни одному журналисту не удавалось раскрутить его на беседу о его семье. Впрочем, это вполне понятно, принимая во внимание трагедию, которую ему довелось пережить. «Жизненные обстоятельства заставили меня на многое посмотреть другими глазами. Очень долгое время своими близкими считал тех, с кем сидел за соседними рабочими столами, стоял рядом на ступеньках служебной лестницы. Сейчас -- иначе (цитируется интервью двухлетней давности. -- Авт. ). Бог послал мне дочь, и хочу, чтобы она помнила меня, а не отцовский голос в телефонной трубке», -- поделился самым сокровенным Иван Степанович.
«Facty i kommentarii «. 6 мая 2000. Политика