Лежа на пропитанном кровью каремате (туристическом коврике из пенополиуретана), Владимир Дегтяренко старался как можно меньше двигаться и не спать. «Мысли о смерти вызывали у меня омерзение, но делать было нечего: на клочке бумаги я написал свою фамилию, имя, домашний адрес. Чтобы, когда найдут тело, знали, куда сообщить… »
После операции прошел месяц. Недавно Владимира Дегтяренко выписали из госпиталя, но по крайней мере еще месяц придется пробыть дома на больничном: самочувствие пока оставляет желать лучшего. Несмотря на то, что ему говорить ему еще трудно, пообщаться с корреспондентом «ФАКТОВ» он согласился.
Владимир Дмитриевич Дегтяренко по профессии инженер, работает в «Севастопольгорэнерго». Всю жизнь увлекается спелеологией. Заядлый турист, он мог, если не находилось подходящей компании, отправиться в поход в одиночку -- с рюкзаком и фотоаппаратом. Так было и на этот раз.
-- Будучи в отпуске, решил прогуляться, пофотографировать грот Татьяна километрах в двадцати вверх от села Родникового, -- вспоминает Владимир Дмитриевич. -- Я выехал из Севастополя 17 апреля, должен был вернуться домой, если все сложится удачно, 18-го к вечеру, в крайнем случае -- 19-го утром. В среду, 19-го мы с женой должны были идти в гости к друзьям.
Доехав на автобусе до Родникового, пошел пешком. Поднялся на плато Толокан, там заночевал и утром направился к пещере Пастушьей и гроту Татьяна. Грот необыкновенно красив, с ледяными наростами. Увлекшись, я часа полтора фотографировал… Пора было возвращаться. Сначала я хотел спуститься к селу Оползневому, но передумал и решил идти обратным путем -- к Родниковому. Хотелось найти где-нибудь в лесу сброшенные оленьи рога.
Вскоре я понял, что на вечерний автобус из Родникового не успеваю, и стал искать место для ночевки. Уже спускался к роднику, как вдруг навстречу мне из лесной чащи вышли двое мужчин в камуфляже -- один молодой, другой постарше. Обычно я бываю очень осторожен и встреч с людьми в лесу стараюсь избегать: мало ли что у кого на уме. Но эти появились как-то неожиданно и бесшумно. Сунули мне под нос красные корочки, где по-русски было написано «Государственная лесная охрана». Я был без очков и фамилии разобрать не смог.
Молодой навел на меня ружье, а старший спросил, куда и зачем я иду. Я сказал. «Нет, все-таки надо вас проверить. Что это за кровь на рюкзаке?» Я объяснил, что это краска. «А оружие есть?» -- «Фотоаппарат -- мое оружие». Ну, вроде они меня отпустили. Я успел отойти метров на триста, как вдруг услышал два выстрела. Вдалеке пробежали косули. Видимо, мужики охотились на косуль. Мне вдруг пришло в голову, что удостоверения-то были липовые -- старого, еще советского образца. Я пожалел, что сказал, где собираюсь ночевать.
К роднику пришел в шестом часу. Набрал воды литров пять, чтобы хватило и на ужин, и на завтрак. Неподалеку нашел место для ночевки, набрал мелких веток, развел бездымный незаметный костерок. Уже поставил чай на огонь, как снова услышал выстрел -- там, у родника. И тут же почувствовал сильный удар в спину. Сначала не понял, в чем дело, обернулся назад -- никого, тишина. Схватился за грудь -- течет кровь и воздух шипит из раны. Пуля прошла навылет, пробив легкое. Еще успел крикнуть «Спасите, умираю!», услышал второй выстрел шагов за пятьдесят от меня и потерял сознание. Очнулся часа через полтора от боли в груди. Кровь на рубахе выступала при каждом вздохе. Попытался дотянуться до рюкзака, но не смог. Хорошо, что каремат уже был разложен -- я прилег.
-- Спали?
-- Да нет, состояние было, как при высокой температуре. И больно дышать.
-- А у вас при себе были какие-нибудь медикаменты?
-- Если иду в поход с группой, или просто с женой за грибами, обязательно беру аптечку, а для себя -- никогда. Напрасная самонадеянность. Я все время думал, что нужно обязательно сделать. Во-первых, был уверен, что браконьеры ночью ко мне вернутся: иначе зачем стреляли? Не надеялся выжить. (До сих пор, вспоминая о происшествии, Владимир Дмитриевич не может сдержать волнения. ) Изловчившись, дотянулся до рюкзака, достал из бокового кармана ключи от квартиры, выкопал рядом с собой ямку и закопал. Потом написал записку с именем и адресом: если найдут уже мертвого, чтобы хоть знали бы, куда и кому сообщить.
Я помнил, что при большой кровопотере нужно много пить. Однако до приготовленного чая было метра полтора -- расстояние для меня невозможное. На счастье, рядом стояла бутыль с водой. Время от времени я прикладывался к ней и делал по несколько глотков. Очень старался не заснуть -- знал, что могу не проснуться. И всем своим существом чувствовал омерзение.
-- К чему?
-- К смерти. Я знал, что 19-го вечером меня спохватятся, значит, 20-го начнут искать, и нужно до этого времени продержаться. Очень не хотелось вот так умирать. Пролежал ночь, день, и еще одну ночь. Лежал почти неподвижно на левом боку, на камнях. От неудобного положения левая нога разболелась еще сильнее, чем рана. При каждом вздохе воздух по-прежнему шипел в ране, поэтому старался дышать пореже и неглубоко. Иногда то ли терял сознание, то ли проваливался в сон. Но, приходя в себя, первым делом смотрел на часы.
Когда утром 19-го Владимир Дмитриевич не вернулся домой, его жена Наталья Ивановна, естественно, заволновалась. Однако еще оставалась надежда, что он появится вечером -- придет прямо в гости к друзьям.
-- Когда этого не произошло, я сразу побежала в милицию, -- вспоминает она. -- Там мне спокойно отвечали: «Почему вы решили, что он пропал? Может, он к какой-нибудь вдовушке закатился и прекрасно проводит время!» Отказавшись принимать заявление, милиционер сказал: «Приходите не раньше чем через трое суток». Я стала звонить по друзьям.
Рассказывает спелеолог Владимир Чебоненко:
-- Мы с Володей знакомы лет 25. Я сразу понял -- если он не вернулся из похода к назначенному сроку, значит, с ним что-то случилось. 19-го вечером мы все уже перезванивались, а 20-го в 10 утра отряд из пяти человек вышел на поиски. Примерно зная, каким путем Володя шел, мы добрались до грота Татьяна, там обнаружили на земле следы его сапог. А дальше направились в сторону спуска к Оползневому -- никто же не знал, что он изменил маршрут. Первый день поисков ничего не дал. Мы ходили, кричали, звали, разжигали костры. Остались ночевать в лесу. На второй день прибыло подкрепление из «Севастопольгорэнерго» -- человек десять.
-- Честно говоря, на третьи сутки я стала терять надежду, что его найдут живым, -- голос Натальи Ивановны дрогнул. -- Обратилась в КСС -- контрольно-спасательную службу, они выехали, осмотрели лес, но безрезультатно. Почти отчаявшись, вспомнила, что у нас в городе есть отряд кинологов-спасателей -- недавно даже был сюжет по телевидению. Вышла на них…
20-го утром, проснувшись, Владимир Дмитриевич понял, что нужно как-то начинать действовать, пытаться привлечь к себе внимание. Первой возникла мысль о пожаре, но он ее сразу отверг.
-- Во-первых, сам ведь всю жизнь боролся с лесными пожарами, -- говорит, -- а во-вторых, не было никакой гарантии, что сам успею унести от огня ноги. Решил устроить дымный костер из гнилушки -- метрах в десяти была подходящая сухая сосна. Можно попробовать… Попытался встать на ноги, но тотчас упал. В ушах шипело. Кое-как часа за полтора дополз я до нее, поджег снизу. Получилось удачно -- пошел густой дым. Я ждал, время от времени принимался стучать камнем по котелку. Пытался даже кричать «Оп, оп… » -- так подзывают друг друга спелеологи, но получалось очень тихо.
К вечеру мне стало чуть полегче, воздух в ране уже не свистел. Провел еще одну ночь на камнях, а утром 21-го собрал рюкзак и потихоньку потянул его вниз по крутому спуску -- туда, где, по моем представлению, была тропинка к Родниковому. Метров через двести выбился из сил и заночевал.
-- Вы что нибудь ели все это время?
-- Да, у меня были остатки каши в котелке, 100 г сахара и пара банок консервов. Но их я не открывал, лизал сахар и доел кашу. А в основном пил воду из бутыли. На следующее утро -- это было уже 22-е, я проснулся в 9. 30, доел остатки сахара и стал выбрасывать из рюкзака лишний груз: фонарик, аккумуляторы, штатив для фотоаппарата. Я решил выбираться к Родниковому. Для здорового человека недалеко -- километров пять, час хорошим шагом. Сколько времени понадобилось бы мне и дошел бы -- не знаю. Попив воды, перед дорожкой еще прилег отдохнуть и, видимо, от слабости, заснул.
Инструктор-кинолог альпклуба «Севастополь» Елена Иванова -- человек опытный, много лет работает с собаками. На сборах учит их разыскивать попавших в беду людей -- в лесу, в дыму, под снегом, на пожаре, при землетрясении. Двенадцать лет назад она в составе группы кинологов-спасателей выезжала на землетрясение в Армению.
-- Нам с мужем позвонили домой часов в десять вечера, -- вспоминает Елена. -- Мы по телефону быстро собрали команду. В нее вошли кинолог Наталья Лукаш с мужем Сергеем -- чтобы принять участие в поисках, они оставили дома на бабушку 11-месячного сынишку -- и с доберманом Юджиной, Наталья Бабкевич, медик по образованию -- с доберманом Моной, и мы с мужем Валерием и нашим доберманом Акъяр-Хересом, который в быту зовем просто Хамулей. В четыре утра выехали. Надежды было мало, откровенно говоря, мы ехали искать тело.
В проводники нам дали спелеолога Мишу, хорошо знакомого с местностью. Добравшись до Родникового, пошли наверх. Красота там необыкновенная: если бы не эта история, мы, может, никогда в жизни этих мест не увидели. Маршрут достаточно сложный, обычные туристы там не бывают. Потому лес, как говорится, стерильный -- без человеческих запахов.
Мы не отдавали собакам команды «Поиск», потому что до предполагаемого местонахождения Владимира Дмитриевича оставалось часа три ходу. Собаки резвились, бегали, нашли даже потерянный кем-то собачий ошейник. Вдруг… засуетились и все, как по команде, побежали в одну сторону. Мы, естественно за ними. Услышали слабый крик: «Оп, оп… » Думали, что встретились с группой принимавших участие в поисках спелеологов. Вышли на поляну -- и вдруг увидели человека, который лежал буквально в луже крови.
По словам Владимира Дмитриевича, он проснулся от собачьего лая и женских голосов. Собрав силы, крикнул «Помогите», а потом увидел собак и выскочивших на поляну девушек. А с ними -- и друга-спелеолога Михаила Мельника. «Я понял, что спасен».
Кинолог-спасатель Наталья Бабкевич, самый молодой член отряда, работает медсестрой поликлинического отделения 3-й городской больницы. По ее мнению, настоящий спасатель просто обязан знать азы врачевания.
-- Владимир Дмитриевич потерял очень много крови, --говорит она. -- Кровью пропитались вся его одежда и каремат, на котором он лежал. Раненый находился в сознании, но был очень слаб, говорил едва слышно. Пульс -- слабый, нитевидный, цвет лица не просто бледный, а какой-то желтушный. Видимо, попавшая в плевральную полость кровь начала разлагаться, и продукты распада отравляли организм. Я сделала ему герметичную перевязку, как положено при пневмотораксе, и напоила бульоном и горячим сладким чаем.
Сделали носилки и потихоньку понесли пострадавшего вниз, к селу. Спуск занял три часа. Тем временем в селе уже дожидалась вызванная спасателями «скорая». Она доставила Владимира Дмитриевича в больницу.
-- Пациент прибыл к нам в тяжелом состоянии,-- рассказал начальник отделения неотложной хирургии 1472-го Военно-Морского Краснознаменного госпиталя им. Пирогова полковник медицинской службы Владимир Бублик. -- Сквозное ранение -- пуля прошла навылет через правое легкое. В плевральную полость при дыхании поступал воздух из раненого бронха, легкое находилось в сжатом состоянии. Требовалась немедленная операция. Мы вскрыли плевральную полость. Пулевой канал был воспален и полон костных осколков -- их набралось около 50 граммов. Осколки удалили, разорванное легкое зашили. То, что Владимиру Дегтяренко удалось продержаться четыре дня одному в лесу, я отношу за счет его хорошей физической подготовки, а главное -- огромной силы воли и желания выжить. Хотя еще немного -- и неизвестно, удалось бы его спасти.
Друзья-спелеологи считают, что спасти Дегтяренко удалось лишь благодаря кинологам и их питомцам: «Без них мы могли бы искать еще два или три дня».
-- Этот случай еще раз подтвердил важность и нужность нашей работы, -- прокомментировал произошедшее родоначальник общественного кинологического движения в Севастополе Александр Назаров. -- Жаль, что Министерство по чрезвычайным ситуациям не желает с нами сотрудничать и практически никогда не привлекает к таким поискам. Ведь это нужно не им и не нам, а прежде всего людям, попавшим в беду.
Вряд ли Владимиру Дегтяренко придет еще когда-нибудь в голову отправиться в поход одному -- пока ненаказанное зло разгуливает на свободе, выбирая для себя новые мишени.
-- Я ведь уверен, что это был не случайный выстрел: в тот момент было еще совсем светло, и моя фигура отчетливо выделялась на фоне костра. А с какой целью стреляли -- то ли убить хотели, то ли ограбить, то ли просто «развлекались» -- неизвестно. Не знаю, ищет ли преступников милиция. Мне ведь ничего не говорят.
«ФАКТАМ» удалось связаться по телефону с начальником Балаклавского районного отделения милиции Николаем Штрондой. Милиционер объяснил, что склонен считать случившееся «несчастным случаем, каких полно».
«Facty i kommentarii «. 30-Май-2000. Человек и общество.