Исполняется десять лет со дня трагической гибели известного журналиста, главного редактора газеты «Совершенно секретно» Артема Боровика
В марте 2000 года в московском аэропорту «Шереметьево-1» при взлете упал и разбился самолет «Як-40». В авиакатастрофе погибли девять человек, среди которых был и руководитель медиа-холдинга «Совершенно секретно» Артем Боровик. «ФАКТЫ» побеседовали с отцом Артема — знаменитым журналистом-международником, публицистом, писателем Генрихом Боровиком.
— Генрих Авиэзерович, каким вам запомнился Артем?
— Простой сложный вопрос, — констатирует мой собеседник, тяжело вздыхая. — Когда говорят, что время лечит, — да, где-то лечит, но… В данном случае — никакого лечения, просто углубление понимания потери…
Однажды с Юлианом Семеновым мы семьями отдыхали в Коктебеле. Там есть безлюдная бухта — Лягушачья. Посреди — скала. Женщины остались на берегу, а мы, мужчины, поплыли к камню. Забрались с Юликом на скалу, говорим о чем-то, а маленький Темка плавает вокруг нас в ластах и маске. Все залито солнцем, вода — прозрачна. Когда сын поворачивался лицом вверх, я видел его улыбку. Тогда мы с Юлькой решили: «Это и есть счастье… » Если выпадает за жизнь несколько таких мгновений, можно назвать ее счастливой.
Мы с женой считаем, что эти годы — 39 с половиной лет, прожитые с Артемом, — были для нас самыми счастливыми. Моя жизнь четко делится на две части: до 9 марта 2000 года и жизнь после…
Артем родился 13 сентября 1960 года. Я должен был ехать в командировку — освещать исторический визит Никиты Хрущева, во время которого глава СССР, согласно преданию, стучал ботинком по столу. Сначала мне сказали, что родилась девочка — я был счастлив. Но когда выяснилось, что все-таки мальчик, вообще обалдел от радости, потому что у нас уже была дочка Мариша. Потрясая заграничным паспортом, я всеми правдами и неправдами прорвался в роддом, чтобы перед отъездом увидеть сына. Сквозь стекло разглядел сверточек с розовым личиком и почему-то сердитыми глазками.
Позже я позвонил жене, поинтересовался, как дела, и в ответ услышал: «Генрих, надо срочно дать имя ребенку, иначе будем платить штраф». Я предложил имя Артем. Не скрою, тут не обошлось без литературного влияния. Ведь именно так звали старшего брата Павки Корчагина — героя любимой мною в детстве книги.
В первый класс он пошел в Нью-Йорке, в школу при советской миссии в ООН. Сильный характер в нем проявлялся с детства. Так, у Темы были необыкновенные ресницы — длинные, загнутые. Одноклассники, конечно, дразнили его: «Как у девочки». Он, не говоря родным ни слова, принял радикальное решение: ножницами срезал ресницы под корень…
— В журналистику сын тоже ведь самостоятельно пошел?
— Можно смело сказать, что Артему предопределено было стать журналистом. Семь месяцев еще до своего появления на свет он «работал» на телевидении вместе с мамой — редактором отдела культуры программы «Последние известия». Еще ему, бедняге, довольно часто приходилось слушать, как я диктовал по телефону свои очерки из США. Главенствующую же роль в воспитании Артема сыграли наши друзья. Когда Тема родился, мы жили в коммуналке: шестнадцать квадратных метров на четверых. Однажды позвонил Роман Кармен: «Генришок, на Пахре сдается маленькая дачка. Переселяйтесь сюда». Не раздумывая, тут же переехали. Там соседствовали с Константином Симоновым, Романом Карменом, Юрием Нагибиным, Григорием Баклановым, Юрием Бондаревым, Виктором Розовым, Цезарем Солодарем и многими другими писателями, кинематографистами, прошедшими войну. Тема и Марина смотрели на них с восхищением. Поэтому сын решил идти только в журналистику. Он очень хорошо учился в МГИМО (Московском государственном институте международных отношений. — Авт. ), и в 1982 году его распределили на работу в МИД — это считалось «высшим разрядом». Он отказался и пошел в газету «Советская Россия». Одной из первых его командировок была поездка от Бреста на восток по тем местам, где отступала в 1941-м наша армия и где вместе с ней шли и Кармен, и Симонов — мои друзья, которых он, как и я, боготворил. Артем жил по принципу «мое творчество нужно людям».
— Потому и рвался в горячие точки?
— Да, он был в Чернобыле, писал репортажи из Никарагуа, когда там шла война. В августе 1991-го, во время ГКЧП, он три дня и три ночи вместе с женой Вероникой находился в Белом доме и вел прямой репортаж для американской компании CBS.
Великим испытанием стал для него Афганистан. Впервые он полетел туда в 1985 году. Добился приема у начальника Генштаба маршала Ахромеева и попросил разрешения участвовать в боевых операциях. Сказал, что не хочет писать по рассказам других, хочет все увидеть сам. Ахромеев поинтересовался: «А отец знает?» Тема ответил утвердительно. Маршал подписал разрешение. Это был единственный случай, когда Тема использовал нашу фамилию «в своих интересах».
Поначалу у сына сложилось что-то вроде комплекса. У него было ощущение, что нужно выйти из моей тени — тени известности. Когда Тема привез свои первые военные очерки, «Советская Россия» не решилась их публиковать. Главный редактор потребовал от него «изменить акценты», правдивые очерки о бессмысленности афганской войны ему не понадобились. Их напечатал «Огонек», и Виталий Коротич предложил Артему перейти туда на постоянную работу. Что он и сделал в 1987 году. В «Огоньке» когда-то начинал и я. Более того, свои первые книги мы с Темой напечатали в 27 лет в одном и том же издательстве, они вышли в серии «Библиотека «Огонька».
В Афганистан не нужно было вводить армию. Можно было завезти пшеницу, оружие, в конце концов… Брежневу пообещали, что введут войска, поставят гарнизоны и несколько месяцев спустя все будет в порядке. Я пытался донести свое видение: мы повторяем ошибки американцев, которые они допустили во Вьетнаме. Но оно не было принято во внимание.
Традиции сильны. В конце 1994 года я выступил на Первом канале ТВ сразу после программы «Время» с призывом не начинать боевые действия в Чечне. Меня не только не послушали, но и начали после этого выступления «выдавливать» с Первого канала. К несчастью, я оказался прав: война в Чечне длилась десятилетие и унесла десятки тысяч жизней молодых ребят…
На своей же шкуре Афган я ощутил позже, когда мне позвонил Юлий Воронцов, тогдашний наш посол там, и сказал: «Военные говорят, что твой сын — храбрый человек, но сильно рискует». У меня сердце екнуло. Правда, рисковал он и по возвращении домой. Иностранные журналисты спросили, не боится ли Артем, что после его публикаций могут убить. Ответил, что боится и не хочет умирать. Но перед правдой не остановится.
— Как реагировала на подобные «вылазки» Артема женская половина семейства?
— О командировке в Афган решили матери заранее не говорить, чтобы не расстраивать. Сказали, когда он уже уехал. Его отношение к маме всегда было очень трогательным. Еще в школе он экономил на завтраках, чтобы иногда принести в подарок гвоздичку. В 1981 году Артем учился на последнем курсе МГИМО, и его направили на трехмесячную практику в Лиму. Вернувшись после практики домой, Тема вручил маме маленькое золотое колечко. Откуда он взял на это деньги, выяснилось гораздо позже, когда мама купила и принесла домой бананы для детей — полакомиться. Увидев роскошные гроздья, Артем побелел: «Нет, только не это!» Оказалось, он целый месяц питался в Лиме одними бананами (они там дешевые), чтобы скопить на колечко. А когда пришел на рынок покупать, выяснилось, что денег не хватает. Продавец, увидев, как расстроился парень, спросил: «Для кого?» — «Для мамы». — «Тогда уступлю». Надо ли говорить, что у Галины Михайловны нет украшения дороже и любимей.
Я уверен, что сильные души продолжают жить и после смерти. Где-то наверху душа Темы трансформировалась в информационное поле, после того страшного марта 2000-го… Жизнь разломилась надвое. Мы живем только потому, что с нами наша дочь Марина, ее сын — наш взрослый внук Ваня и подрастающие сыновья Артема. Максимилиану — тринадцать, Кристиану — одиннадцать. Они уже давно задумываются, кем станут: журналистами были, космонавтами были… Но однажды Максик позвонил моей жене и сказал: «Галюша, мы наконец решили, кем будем». — «Кем же?» — «Хакерами. Мы хотим научиться взламывать время. Вернемся в 2000 год и предупредим папочку, чтобы он не летел тем самолетом».
— К слову, мама Артема словно предчувствовала неладное: купила в церкви пояс с молитвами, но он так и не взял его в полет. Забыл? Тем не менее, спеша в аэропорт на свой последний рейс, Артем оставил водителю деньги на цветы для мамы. В день гибели сына ей принесли букет красных роз…
— Невольно мы затронули самую больную тему. Извините, но как вы относитесь к официальной версии гибели Артема?
— В официальном заключении много правды. Однако есть вопросы, на которые мы пока не можем получить ответы. До тех пор, пока мы их не найдем, не успокоимся.
Несколько версий катастрофы напрямую связаны с Украиной. Одна из первых — о том, что Артем летел в Киев за компроматом на кого-то из российских магнатов, — говорит Галина Михайловна. — На самом деле у главных редакторов, а тем более издателей отправляться самим в творческие командировки как-то не принято — для этого существуют репортеры. По этому поводу сразу же выступил Рустам Арифджанов, главный редактор принадлежащей холдингу газеты «Версия»: Артем летел в Украину вести переговоры о выпуске «Версии» в этой стране.
Самолет, начиная взлетать, рухнул и при ударе о землю раскололся надвое. Почти всех, кто был внутри, разметало по полю, только двое остались на своих местах: первый пилот и Артем. Оказалось, он был единственным из пассажиров, кто пристегнул ремень перед взлетом. Так и остался прикованным в искореженном самолете. Спасатели прибыли достаточно быстро, но почему-то без необходимого в таких случаях снаряжения. Тело Темы извлекли только через четыре часа! А вдруг его можно было спасти, если бы извлекли раньше… Эта мысль не оставляет всех нас и сегодня.
Удивительно, но его наручные часы не остановились, выдержав удар при обрушении с 50-метровой высоты. Погнулся только массивный браслет, а механизм работал еще несколько месяцев, стрелки отмеряли время уже без Артема…
— Можно ли говорить о том, что катастрофа не была несчастным случаем? Ведь по другой версии, российской, Артем в те дни активно собирал материал о «неизвестном детстве» Путина. Причем публикация на эту тему должна была выйти 12 марта 2000 года, перед самыми президентскими выборами…
— Повторю, версий было великое множество. Не исключаю, что какие-то из них имели и до сих пор имеют право на жизнь. У Темы, как и у любого хорошего журналиста, было немало «доброжелателей». Достаточно вспомнить, что в ночь с 7 на 8 марта, за два дня до гибели, он был гостем телепередачи «Антропология». В студии прозвучал вопрос с пейджера: «Если вы такой честный, то почему до сих пор живы?»…
Мы всегда волновались за сына. Не знаю, где было горячее — в Афганистане или в «Совершенно секретно». Тема знал, что его могут убить. Как-то спросил, вроде бы в шутку, с улыбкой: «Вы на могилку-то мою ходить будете?» У меня сердце тогда просто обдало холодом. У Артема было слишком много влиятельных врагов. Даже мне звонили анонимы: «Уберите своего сына с телевидения!»
Но Артем никогда не прятался. Когда убили Влада Листьева, на вечере, посвященном этому, Артем громогласно заявил: «У меня такое ощущение, что сзади нас кирпичная стена, а перед нами — рота киллеров. И они убивают, кого хотят. Вчера убили Влада, позавчера — Холодова. Кого убьют завтра? Кто следующий?.. »
Артем мечтал о создании благотворительного фонда, который помогал бы журналистам, работающим в жанре независимого расследования. Фонд создан. Но уже после гибели Темы…
Фонд имени Артема Боровика (возглавить который попросили Генриха Боровика) проводит ежегодные творческие конкурсы среди молодых журналистов, выплачивает стипендии наиболее талантливым студентам факультетов журналистики. Премию Артема Боровика, которой отмечаются самые смелые расследования в СМИ, нередко называют «премией совести». Одноименная награда, учрежденная по инициативе телекомпании CBS, ежегодно присуждается и в США. Это единственная американская премия, названная в честь российского журналиста.