В декабре исполнится 20-я годовщина начала афганской войны. О событиях, толкнувших Союз на вторжение, рассказывает их непосредственный свидетель, полковник в отставке Валерий Аблазов
Поначалу вмешательство СССР в дела Афганистана проходило по традиционному сценарию: как в Эфиопию, Никарагуа, Лаос и другие страны, где устанавливались просоветские режимы, Союз направлял «своим» афганцам оружие и военных специалистов. Гражданская война в этой стране началась за четыре года до советского вторжения. Москва, как и в других подобных случаях, вовсе не стремилась втягивать в междоусобицу свою армию, но рискнула пойти дальше обычного: устроить дворцовый переворот и ввести в страну войска. Советские дивизии уже через год должны были вернуться на родину. Однако Восток -- дело тонкое. В Афганистане пришлось увязнуть на долгие десять лет и заплатить за это жизнями 15 тысяч человек.
-- В Кабул для службы в Военно-воздушных силах Афганистана я прибыл в июне 1979 года. Уже тогда в этой стране гибли наши -- вместе со мной летели офицеры, которые должны были заменить убитых, -- рассказывает Валерий Аблазов, заместитель председателя Комитета Украины по делам ветеранов войн и военных конфликтов в зарубежных государствах. -- Военных советников из СССР в афганской армии находилось около трех тысяч, и наша служба там расценивалась как участие в боевых действиях.
-- Получается, что участником афганской войны вы стали за шесть месяцев до вступления в нее Советской Армии?
-- Это записано в моем военном билете. Вместе с подразделениями афганской армии, в которых довелось служить, мы отправлялись в районы боев, хотя поначалу нам это формально было запрещено. Затем запрет сняли. Когда боевые действия активизировались, по полмесяца приходилось быть на фронте. Кстати, больше выдержать физически невозможно -- начинаешь, как у нас говорили, путать день с ночью. Поэтому подразделения периодически выводили в тыл.
Интересно, что поначалу моджахеды неохотно пользовались автоматическим оружием. Они привыкли к старым английским винтовкам с оптическим прицелом. Из этого длинноствольного высококлассного оружия они запросто поражали цели на больших расстояниях. Промахивались крайне редко. Патроны у них стоили дорого, поэтому автоматы, расходовавшие без пользы массу зарядов, признать им было сложно. Наши поставляли в Афганистан в основном ППШ -- советские автоматы времен Великой Отечественной войны, «калашниковых» было немного. Современные танки тоже были редкостью -- воевали в основном на Т-34, легендарных танках Второй мировой.
-- Какой была обстановка в тылу?
-- Уже в первые дни я ощутил контраст между стабильностью, царившей в Союзе, и постоянным напряжением, в котором жил Кабул. Примечательная деталь: по утрам, направляясь на службу, мы не забывали обратить внимание, висит ли над штабом государственный флаг. Полушутя говорили: «Знамя на месте, значит, власть за ночь не переменилась». Все время ожидали нападений ихвановцев (»братьев-мусульман») -- так тогда называли моджахедов, с которыми вскоре довелось воевать Советской Армии. Но реальные перевороты, точнее, «дворцовые заговоры» совершались внутри правящей Народно-демократической партии. А борьба за власть между премьером Амином и президентом Тараки превратилась в кровавую драму, в которой пострадало даже мирное население СССР.
-- Это как же?
-- Осенью 79-го произошло немыслимое событие: два афганских боевых самолета Су-7Б ущельями проникли на территорию СССР (наша ПВО их не обнаружила) и сбросили на таджикское селение осколочно-фугасные бомбы. По-прежнему незамеченные, самолеты вернулись на свой аэродром. Я лично затем разговаривал с их пилотами. Объяснения, что они заблудились, представляются, мягко говоря, странными. Достаточно сказать, что летчики в Афганистане весьма специфические: они летают без карт -- знают территорию страны, как свои пять пальцев. Как они могли заблудиться, у меня в голове не укладывается.
-- Вы думаете, что летчики выполняли чей-то приказ?
-- Все говорит о том, что его дал премьер Амин. По крайней мере, после этого ЧП чаша терпения переполнилась, и Москва не приняла извинений Амина, хотя он повсюду заявлял, что не виноват. Этой выходкой афганский премьер, по сути, сам себе подписал окончательный приговор. И у нас не вызвало сомнения, что вот-вот его уберут.
-- Вы говорите, чаша терпения переполнилась. Значит, Амин и до того успел наломать дров?
-- Его отношения с Москвой складывались сложно. В течение лета 79-го года молодой напористый Амин все более оттеснял от власти престарелого президента Тараки. Москве это не нравилось -- она хотела стабильности. Кроме того, Тараки был лидером, доказавшим Союзу свою лояльность. Проблему президент пытался решать в соответствии с местными нравами -- на Амина организовывали покушения, но он был как заколдованный. Запомнился трагикомический случай. Амина поджидала засада по пути в аэропорт, где он должен был встречать возвращавшегося из-за границы президента. Но премьер узнал о готовящемся покушении и изменил маршрут. Тараки был раздосадован. Однако такие же чувства переживал и Амин -- по его приказу самолет президента должны были сбить зенитчики, охранявшие аэропорт! Жизнь Тараки тогда спас министр госбезопасности -- чуть ли не в последний момент он узнал о заговоре и успел заменить зенитные расчеты.
-- С Амином пытались договориться?
-- Да, но он игнорировал пожелания Москвы. Даже когда смирились с его приходом к власти и попросили лишь одного: оставить в покое Тараки. Мол, пусть остается номинальным президентом. Но в сентябре Тараки убили в собственной резиденции. После ввода наших войск по этому преступлению было проведено следствие, и я переписал для себя показания убийц -- адъютантов президента. Оказалось, что действовали они без какой-либо опаски -- даже готовиться к похоронам стали заранее. Отправили людей за тканью (мусульмане хоронят усопших завернутыми в полотно) и на кладбище -- рыть могилу. Затем вошли в кабинет Тараки. Тот все понял и не сопротивлялся: снял часы, достал партбилет -- передайте, мол, Амину, и лег на кушетку. Один адъютант сел ему на ноги, другой стал душить подушкой. Народу потом объявили, что президент умер от сердечного приступа.
Не исключено, что этого не произошло бы, не случись накануне весьма досадный инцидент. Примирить президента с премьером попытались наш посол Пузанов, Главком сухопутных войск СССР Павловский и главный военный советник Горелов. Пузанов сказал по телефону Амину: приезжай к Тараки, он гарантирует тебе безопасность. Амин приехал, но на лестнице дворца между охранниками вдруг завязалась перестрелка. Амин со свитой сумел добраться до автомобиля, один из министров был ранен. С того дня Амин и слышать не хотел о примирении с Тараки.
-- Значит ли это, что Амин решил искать поддержку у Запада? Помните, советская пропаганда объясняла афганскую войну именно этим. Нас тогда пугали: не введи СССР войска, вскоре в Афганистане появились бы американские ядерные ракеты.
-- До контактов с Западом, по крайней мере открытых, дело тогда не дошло. К тому же неизвестно, захотели бы США иметь дело с таким лидером -- Амин не проявлял симпатий к рыночной экономике, не говоря уж о соблюдении гражданских прав. После его окончательного прихода к власти в середине сентября 1979-го в стране начались повальные репрессии. По его распоряжению уничтожались целые села, причем с помощью артиллерии -- лишь за то, что жители были из рода врага Амина. Тюрьмы переполнились, масса людей, как у нас при Сталине, исчезли бесследно. Представьте, что ежедневно на службе ты встречаешь человека, затем он куда-то пропадает, а позже выясняется, что его расстреляли. Некоторых, правда, нашим военсоветникам удалось отстоять -- наш авторитет в армии был высок. Кстати, благодаря этому Амин не смог втянуть войска в конфликт с президентом. Мы получили на этот счет четкие указания нашего посольства: армия в политический конфликт вмешиваться не должна.
-- Командиры афганской армии выполняли приказы советских военсоветников?
-- Я бы сказал иначе: находились под их сильным влиянием. Наши военсоветники были почти на всех ступенях управления войсками -- вплоть до батальонов. Они разрабатывали планы боевых действий и непосредственно командовали их выполнением. То есть реальными руководителями армии были зачастую советские офицеры. Яркий пример тому -- нейтрализация основной части афганских войск во время штурма нашими дворца Амина. Бой там завязался, но оборонялась лишь небольшая часть военных, вышедших их повиновения. Интересно, что штурма могло и не быть. Ведь непосредственно перед этим Амина и собравшихся у него министров накормили отравленной пищей. Амин был уже при смерти, но его спасли… советские врачи. Их не предупредили, что во дворец ехать не следует, и они отправились на вызов. Медикам удалось привести в чувство строптивого премьера, и он стал звать на помощь кого только мог. Медлить было нельзя. В тот же вечер дворец был взят штурмом нашими десантниками, Амин -- убит. В это время советские войска начали входить в Афганистан. Им была поставлена задача: поддержать новое правительство во главе с Бабраком Кармалем. Планировалось, что за год его власть укрепится, и войска покинут Афганистан.
-- Сразу ли стало ясно, что Советская Армия надолго увязла в войне?
-- Когда наши дивизии вошли в страну, афганская армия практически разложилась. Мы с досадой говорили между собой, что главное назначение этого войска -- превращать рис в навоз. Дезертирство приобрело массовый характер, прежде всего в сухопутных войсках. Они состояли из неграмотных крестьян, не знавших, ради чего идти под пули. Я говорю не только об идее, но и о чисто материальных стимулах -- солдатам ничего не платили. Более того, они должны были идти в армию со своими постельными принадлежностями и многим другим. Нередко родственники ездили в части кормить своих новобранцев. Солдаты жили в каких-то жутких мазанках, их избивали офицеры, такие же неотесаные, как они.
Мне приходилось принимать участие в наборе новобранцев. Это напоминало призыв у нас во время гражданской войны. Селение окружали и забирали всех мужчин, кроме стариков и подростков. Их везли на призывной пункт, но к вечеру там оставалась пара «калек» -- у всех находились причины не служить, и их отпускали с миром. Это было уже при советском ставленике Бабраке Кармале. Он поощрял дезертирство: пусть, мол, русские воюют.
К концу 1980 года стало окончательно ясно, что с Бабраком ошиблись. Об этом доложили в Москву, и его пригласил на встречу Брежнев. Но генсек к тому времени, похоже, утратил способность оценивать деловые качества людей -- он пообщался с Бабраком и сказал: «Пускай работает».
-- Армия моджахедов была сильной?
-- Слабой ее не назовешь. Огромное значение имели религиозные и национальные мотивы -- крестьяне шли воевать с «неверными». Моджахеды не устраивали облав -- брали жестокостью. Каждой семье сообщали, что она должна выставить бойцов, в противном случае семью уничтожали поголовно. Очень важно, что они своим бойцам платили. Подписывали контракт. Чем большим был срок его действия, тем выше месячная плата.
Затем опомнилось и правительство -- солдатам стали платить за службу, организовали политработу. Но все это не давало должного результата. В 80-м новый советский посол Табиев сообщил, что для наведения порядка в Афганистане нашей армии отводится еще два года. Затем Брежнев заявил о необходимости управиться к очередному съезду КПСС… Так и провоевали в Афганистане десять лет.
«Facty i kommentarii «. 26 ноября 1999. Жизнь