Сегодня известному драматургу Григорию Горину исполнилось бы 70 лет
Григорию Горину было всего шестьдесят, когда его не стало. Смерть внезапно оборвала жизнь одного из самых именитых драматургов постсоветского пространства. Это его перу принадлежат знаменитые пьесы «Тиль», «Королевские игры», «Шут Балакирев», принесшие славу театру Ленком. Горину зрители обязаны картинами «Тот самый Мюнхгаузен», «Убить дракона», «О бедном гусаре замолвите слово», «Формула любви»… Да всего и не перечислишь. Горин закончил медицинский институт и даже успел два года поработать врачом скорой помощи, хотя всегда мечтал о творчестве. Он начал писать для студенческих капустников, познакомившись с еще одним медиком — Аркадием Аркановым. Их дуэт стал самым успешным среди юмористов, а дружба была длиною в целую жизнь…
— Аркадий Михайлович, 10 лет вы работали вместе с Гориным, считаясь самым знаменитым дуэтом юмористов в Советском Союзе.
— Прошу заметить, не 10, а 13 лет! Наша последняя совместная работа, так сказать, третья настоящая полнометражная пьеса называлась «Маленькие комедии большого дома». В 1973 году она была поставлена Александром Ширвиндтом в Театре сатиры специально для Андрея Миронова. Да, это были наши лучшие годы совместного творчества с Гришей…
— Вам легко работалось в дуэте?
— Мы ведь начинали совместное творчество с эстрады. Готовили всякие сценки, монологи, куплеты, которые потом исполнялись большим количеством актеров, именитых и не очень, по всей стране. Работа для эстрады особая, она подразумевает, что автор должен вроде бы слышать реакцию зала на его произведение. Поэтому для эстрады в основном писали дуэты. Вдвоем легче пробовать идеи, общаясь с человеком, который тебя прекрасно понимает. У нас с Гришей не возникало творческих споров, мы находились с ним на одной позиции с точки зрения того, что хорошо, а что плохо. К тому же в те времена мы не работали на пишущих машинках, а писали от руки. Происходило это так: час-полтора записывающую роль, допустим, брал на себя я, а всю идейную — Гриша. Потом я передавал ему бумагу, он продолжал писать, а я уже как заводила выдавал текст. В 1966 году мы написали нашу первую большую полнометражную пьесу, которая принесла огромный успех — «Свадьба на всю Европу». Над ней мы работали ровно три недели.
— Всего лишь?
— Представьте себе! Это происходило в Доме творчества кинематографистов под Москвой. Сначала просто родилась идея сделать спектакль. Я стал уговаривать Гришу начать записывать. Но у него был другой подход к работе. Горин хотел, чтобы все было ясно до конца и лишь тогда садился за бумагу. Но в том случае со «Свадьбой… » я его все-таки переубедил…
— Именно. Я закончил медицинский институт и уже работал врачом, а Гриша только поступил в медицинский. Нас познакомил Альберт Аксельрод. Он учился на курс младше меня, и мы были участниками и авторами-исполнителями на медицинских капустниках. Кстати, именно Альберт впоследствии стал одним из изобретателей знаменитого КВНа, куда привел в качестве ведущего Сашу Маслякова. Так вот, как-то Аксельрод позвонил мне: «Аркадий, к нам поступил в институт молодой парень Гриша Офштейн, очень талантливый. Я вас познакомлю, может, получится совместное творчество… » И Гриша пришел ко мне домой. Помню, я открыл дверь и увидел высокого молодого человека, не очень щеголевато, даже скромно, одетого. На голове его красовалась зеленая шляпа. Уже во время первого знакомства, сидя за столом на кухне, мы определились, что в понимании творческих моментов у нас много общего. И еще не четко представляя, что получится, решили поработать вместе.
— Каждый взял себе по псевдониму и…
— Это случилось немного позже, когда мы понесли на радио свою первую совместную интермедию. Редактор пришел в ужас: «Если я скажу, что ее авторы Аркадий Штейнбок и Григорий Офштейн, меня просто уволят с работы! Идите в коридор и быстро придумайте себе псевдонимы!» У меня сомнений не было, я тут же выпалил: «Я — Арканов», Гриша задумался и сказал: «А я буду Горин. Есть такой актер Горин, и мне нравится эта фамилия». Потом он любил пошутить, что просто взял себе аббревиатуру: «Григорий Офштейн Решил Изменить Национальность». Это было предметом шуток, но псевдонимы, конечно, нас выручили. Наш творческий дуэт заработал на полную катушку. Практически без сбоев. Первый большой скандал случился много позже, в 1969 году.
— Когда запретили постановку вашей пьесы «Банкет»?
— Да, это было в Театре сатиры, режиссером стал Марк Захаров, и спектакль несколько раз был сыгран на сцене. При полных аншлагах. И тут вдруг «Банкет» закрывает Министерство культуры СССР по идеологическим соображениям. Спектакль сняли с постановки, гастролей, запретили репетиции в других театрах. В газете «Московская правда» вышла разгромная статья, заканчивающаяся словами: «Если авторы «Банкета» запутались в трех соснах, то советский народ может указать им правильный выход».
— Звучит просто угрожающе!
— Мы с Гришей действительно немного поволновались. Но все-таки время уже было не очень страшное. Хотя нам поступало и прямое предложение, мол, уезжайте к чертовой матери, мы об этом даже не думали. Готовы были изменить что-то в спектакле, но чиновники были неумолимы.
— Рассказывают, за пьесу взялась сама министр культуры СССР Екатерина Фурцева…
— Была целая история! Фурцева, не видя спектакля, но будучи о нем наслышана, послала своего заместителя, чтобы он разобрался. Заместитель пришел в театр, затребовал экземпляр пьесы, а через неделю вернул его, исписанный красным карандашом. Каждая страница пестрела его замечаниями, а в конце была приписка: «Итого: 92 раза о пьянстве!» Хотя никакого отношения к пьянству этот спектакль не имел. Мы с Гришей решили, что наша пьеса опередила время и больше к ней не возвращались.
— Не многие знают, что именно вы с Гориным придумали выражение «рояль в кустах».
— Да, это наше с Гришей. При Центральном доме работников искусств в Москве был закулисный театр «Крошка,» предназначенный для творческой интеллигенции. Там мы с Гришей написали два спектакля, и в одном была так называемая 13-я программа, где мы прошлись по нашему телевидению. Интермедия «Совершенно случайно» рассказывала о том, как ведущие телепрограммы якобы случайно встречают героя в парке, а он неожиданно умеет играть на рояле. И тут уж совсем «неожиданно» появляется инструмент. Звучала фраза: «Здесь у нас в кустах случайно стоит рояль». Как известно, потом она стала народной…
— После 13 лет плодотворной работы ваш творческий дуэт распался.
— Нас постепенно тянуло каждого в свою сторону. Гришу — в драматургию, меня — больше к тому, что называется прозой. Эстрада уже совершенно не интересовала, я печатался в «Юности» с серьезными новеллами. В конце концов мы пришли к выводу, что должны заниматься каждый своим делом. Наше с Гришей совместное творчество и абсолютная дружба явились стартовой площадкой, от которой мы оттолкнулись, полетев в разные стороны.
— Вы продолжали дружить?
— Любили рыбалку так же, как Горин?
— О, нет! Хотя нас с Гришей учили вдвоем — это было в Малеевке, в Доме творчества писателей. Там было небольшое озеро, где мы первый раз рыбачили. Меня это как-то не увлекло, а Гриша просто заболел рыбалкой, подсев на это дело капитально. В этом смысле он нашел себе компаньонов в лице Ширвиндта и Державина. Зато мы с Гришей нашли друг друга в бильярде. Он был блистательным бильярдистом! И именно Горин научил меня этой игре. Буквально через три-четыре года я поднялся на такой уровень, что мог уже обыгрывать иногда и своего учителя.
— Как бывшие врачи вы с Гориным обсуждали медицинские вопросы?
— Если и обсуждали, то, как правило, в ироническом смысле. Медицина у нормальных людей, помимо всего прочего, обостряет еще и чувство юмора, эдакий оптимистичный медицинский цинизм. Медицина имеет дело с двумя основными понятиями — «жизнь» и «смерть». И врач между этими понятиями все время балансирует, являясь той соломинкой, за которую хватается утопающий.
— Это правда…
— Но такое спокойное отношение к этим процессам вырабатывает и параллельно идущее ироническое отношение ко многим моментам. В медицине много смешного и забавного. Поверьте…
— Рассказывают, что Горин, несмотря на то, что сам был врачом, своим здоровьем совершенно не занимался.
— И я, в общем-то, своим здоровьем никогда не занимаюсь, если только не приспичит. Гриша действительно был спокоен по отношению к самому себе. Хотя симптоматика проявлялась у него и в прежние годы. То, из-за чего он ушел из жизни, называется «внезапная остановка сердца» — одно из самых малоисследованных на сегодняшний день явлений. Но симптомы — есть! И они были, как выяснилось, у Гриши и раньше. К сожалению, он никогда не придавал этому значения. Даже за день до смерти был весел…
— Вы виделись?
— Мы созванивались, тот разговор я никогда не забуду. Это было 14 июня 2000 года, я прилетел из Соединенных Штатов. В то время мы с Гришей были соведущими в «Белом попугае». Помню, приехав, я позвонил Грише домой. На 17-е июня у нас была запланирована съемка. Я сказал: «Гриш, нам нужно обязательно повидаться по поводу съемки». «Да, конечно, — весело ответил он. — Обязательно свидимся!» Мы договорились на следующий день встретиться. И в эту ночь Гриша… ушел. Передать словами мои чувства невозможно: я разговаривал с другом за несколько часов до его смерти!.. Знаете, у меня до сих пор такое ощущение, что Гриша никуда не ушел, а просто давно не звонил…
P. S. Григорий Горин: «Серьезное лицо — еще не признак ума. Все глупости на земле делались именно с этим выражением лица. Так что улыбайтесь, господа!»